Росс покачал головой.
– Должно быть, это было очень давно. А те ребята, которые отыскивают гробницы и раскапывают старые города – они не могут хоть как-то помочь? Неужели такая цивилизация не оставила после себя ничего, что можно обнаружить сегодня?
– Это зависит, – заметил Эш, – от типа цивилизации. Египтяне строили из камня, монументально. Они пользовались инструментами и орудиями из меди, бронзы и камня и были достаточно предусмотрительны, чтобы работать в сухом климате, в котором реликты сохраняются хорошо. Исламские города возводились из глиняных кирпичей каменными, медными и бронзовыми инструментами. Их создатели тоже выбрали ту часть мира, в которой климат освежает воспоминания.
Греки строили из камня, писали книги, сохраняли свою историю, чтобы передать ее преемникам, и так же поступали римляне. А по эту сторону океана инки и майя, а до них – неизвестные расы, и ацтеки в Мексике все строили из камня и металла. И металл с камнем выживают. Но что, если еще раньше жили люди, которые использовали пластмассу и хрупкие сплавы, не испытывая желания строить на века, люди, чьи инструменты и вещи не предназначались для долгой службы – возможно, по экономическим причинам? Что они оставили бы нам, учитывая, что, возможно, их и наше время разделил ледниковый период и ледники стерли в пыль то немногое, чем они обладали?
Есть доказательства, что полюса планеты поменялись и что когда-то северный район был почти тропическим. Любая катастрофа, достаточно сильная, чтобы «переключить» полюса планеты, вполне могла смести с лица земли все следы цивилизации, какой бы могущественной она ни была. У нас есть все основания полагать, что такой народ существовал, и мы должны найти его.
– Эш – переубежденный скептик, – обронил майор со своего насеста на полке у стены. – Он археолог, один из твоих открывателей гробниц, и знает, о чем говорит. Мы должны вести поиски во времена более ранние, чем эпоха первых пирамид или первых крестьян, поселившихся у реки Тигр. Но нужно позволить врагу вести нас. И вот здесь-то вступаешь в дело ты.
– Почему я?
– Это вопрос, на который наши психологи все еще пытаются ответить, мой юный друг. По-видимому, большинство задействованных в этом проекте людей разных национальностей слишком цивилизовались. Их реакция на определенный набор обстоятельств стала столь устоявшейся, что они не могут отойти от этого стереотипа, а если личная опасность вынуждает их менять шаблон поведения, это так выбивает их из колеи, что они теряют способность действовать в полную силу. Научи человека убивать, как на войне, и потом тебе придется переучивать его.
Но в ходе войн выработался и другой тип. Это прирожденный боец, секретный агент, своего рода пушечное мясо, человек, который живет в боях. Их немного, и они – мощное оружие. В мирное время такое особенное сочетание эмоций, духа и умений становится угрозой тому самому обществу, которое оно старалось сохранить во время войны. В мирной обстановке такой человек становится преступником или просто не может приспособиться к жизни.
Люди, которых мы здесь отправляем исследовать прошлое, не только обучены наилучшим образом, они все люди того типа, который когда-то был обозначен как «пионеры». История, убедившись, что такой человек ныне мертв, рассказывает о нем в сентиментальном ключе, но в настоящем уживаться с ним довольно трудно. Нужные нам агенты для путешествий во времени не приспособлены к современному миру, поскольку унаследовали свои способности не вовремя. Они должны быть довольно молодыми и обладать определенным интеллектуальным уровнем, чтобы выдержать суровое обучение и адаптироваться, а потом им придется сдать экзамен. Понятно?
Росс кивнул.
– Вам нужны плуты, потому что они плуты?
– Нет, не потому что они плуты, а потому что оказались не в своем времени и не на своем месте. Я тебя умоляю, Мердок, только не думай, что у нас тут карательное учреждение. Мы бы не завербовали тебя, если бы ты не подошел по результатам проверок. Человек, которого в его времени могут заклеймить как убийцу, в другую эпоху способен вознестись до героя; это крайний пример, но так оно и есть. После обучения у нас человек не только получает возможность выжить в той эпохе, куда мы его посылаем, но и сойти за рожденного в этом времени…
– А как же Гарди?
Майор уставился в пустоту.
– Невозможно всегда делать все идеально. Мы никогда не утверждали, что у нас не бывает неудач или опасностей. Мы сталкиваемся и с людьми из других времен, и, если нам везет и мы идем по горячему следу, с русскими. Они подозревают, что мы что-то вынюхиваем. Им удалось внедрить к нам Курта Фогеля. У него были почти безупречные легенда и подготовка. Но ты раскрыл его, Мердок. Ты подходишь нам по результатам тестов, и тебе дадут возможность сказать «да» или «нет» перед первым заданием. Если скажешь «нет» и откажешься от работы, тебе придется стать изгнанником и осесть здесь. Никто из прошедших нашу подготовку не возвращается к нормальной жизни; слишком велики шансы, что его захватят и допросят противники.
– Всю жизнь?
Майор пожал плечами.
– Ну… операция может оказаться долгосрочной. Мы надеемся, что будет иначе, но пока ничего нельзя сказать. Ты будешь в изгнании, пока мы либо не найдем то, что нам нужно, либо не провалим операцию окончательно. Обдумай это. И дай знать, что ты решил, когда придет время. А пока что ты в одной команде с Эшем, который будет следить за тем, как ты проходишь обучение.
Проглотить такой большой кусок было трудновато, но Росс справился – и обнаружил, что в силах его переварить. Обучение открывало ему целый новый мир. Постигнуть дзюдо и борьбу оказалось довольно просто, и он по-настоящему наслаждался тренировками. А вот долгие часы обучения стрельбе из лука, строгие инструкции по владению бронзовым кинжалом с длинным клинком давались труднее. Осваивать один новый язык и вслед за ним другой, напряженно заучивать обычаи незнакомых обществ, затверживая строгие табу и этические нормы, было очень трудно. Росс учился делать записи узлами на кожаных ремнях; его посвятили в искусство примитивной торговли и заключения сделок. Он начал понимать ценность крестообразного латунного слитка в сравнении с ниткой янтарных бус и несколькими хорошо обработанными белыми мехами. Он теперь понимал, почему во время памятного первого знакомства с целями Операционного Ретрограда ему показали торговый караван.
За время обучения его отношение к Эшу изменилось. Нельзя тесно сотрудничать с человеком и дуться на него; ты или однозначно с ним не сходишься, или начинаешь приспосабливаться. Из благоговения Росса перед необъятными практическими знаниями Эша, которые тот свободно предлагал к услугам его необразованного невежества, выросло уважение, которое могло бы стать дружбой, если бы Эш хоть изредка отводил в сторону свой щит безликой деловитости. Росс не старался сломать барьер между ними, главным образом поскольку, по его твердому убеждению, причиной тому был тот факт, что он – «доброволец». Это пробуждало в Россе странное новое чувство, анализировать которое он избегал. В его досье всегда отмечали своего рода гордость; теперь ему иногда хотелось, чтобы все обстояло несколько иначе.
Люди приходили и уходили. Ходаки с напарником исчезли, так же как и Янсен с Ван Вийком. Один затерянный временной след в этом подпольном заповеднике, который был базой. Росс со временем выяснил, что учреждение целиком занимало большой остров под внешней коркой льда и снега. Здесь были лаборатории, хорошо оборудованный госпиталь, оружейные, где хранилось оружие, которое обычно можно встретить только в музеях, хотя здесь оно выглядело совсем не старым и готовым к использованию. Библиотеки с километрами аудиозаписей и фильмов. Росс понимал не все из того, что видел и слышал, но впитывал все, что мог, и раз или два, уже засыпая ночью, думал о себе как о губке, которая уже практически достигла предела поглощения.
Он научился непринужденно носить такую тунику-килт, какую видел на человеке, убившем волка; с привычной уверенностью бриться листообразной бронзовой бритвой; есть странную пищу, когда распробовал ее вкус. Время, отведенное для выполнения заданий, он тратил с двойной пользой: слушая аудиозаписи, лежал под солнечными лампами, и постепенно его кожа приняла смуглый оттенок, почти как у Эша. И почти всякий раз это сопровождалось разговором, который следовало послушать, – важным разговором, который Росс боялся пропустить.
– Бронза, – как-то раз сказал Эш, взвешивая в руке кинжал. Рукоятка, сделанная из темного рога, украшенного изысканным узором из маленьких золотых бляшек, отсвечивала почти так же ярко, как само лезвие. – А ты знаешь, Мердок, что бронза бывает крепче стали? И что если бы не железо, которого было намного больше и которое намного податливей в обработке, мы, возможно, так и не вышли бы из бронзового века? Железо дешевле, и его легче добывать, а когда первый кузнец научился обрабатывать его, пришел конец одному образу жизни и зародился другой.
Да, для нас здесь бронза важна, как и люди, которые ее обрабатывали. В старые времена кузница была священной. Мы знаем, что у этого ремесла, которое не признавало границ местностей, племен и наций, был свой секрет. Кузнецу были рады в любой деревне, его личность была неприкосновенна на любой дороге, дороги же находились под защитой богов; для всех путников на них царил мир. Земля тогда была просторна – и пуста. Малочисленные племена были невелики; для охотника, крестьянина, торговца места хватало. Жизнь была не столько борьбой человека с человеком, сколько борьбой человека с природой.
– И никаких войн? – спросил Росс. – К чему же тогда учиться стрелять из лука и владеть кинжалом?
– Ну, мелкие войны были, разногласия между родовыми кланами или племенами. А что касается лука – в лесах водились чудовищные звери: гигантские волки, кабаны…
– Пещерные медведи?
Эш терпеливо-устало вздохнул.
– Пойми, Мердок, история намного длиннее, чем ты, похоже, думаешь. Пещерные медведи и использование бронзового оружия не совпадают по времени. Нет, тебе нужно вернуться еще, наверное, на несколько тысяч лет назад, и тогда ты будешь охотиться на своего медведя – копьем с каменным наконечником, если, конечно, ты такой дурак, что пойдешь на это.
– Или возьму с собой винтовку. – Росс сделал предложение, которое уже какое-то время вертелось у него на языке.
Эш посмотрел неприязненно; Росс знал его достаточно хорошо, чтобы понять – он действительно недоволен.
– Вот именно этого ты и не сделаешь, Мердок. Только не с этой базы, как тебе уже хорошо известно. Отсюда не берут оружие, не предназначенное для той эпохи, в которую отправляются лгать. И точно так же на задании запрещается впутываться в любые операции, способные повлиять на ход истории.
Росс задумчиво поглаживал лезвие, которое держал в руках.
– А если бы кто-нибудь нарушил это правило?
Эш отложил в сторону кинжал, с которым он играл.
– Мы не знаем – просто не знаем. Пока что мы действовали на окраинных территориях, стараясь держаться подальше от любого района, историю которого можно точно отследить. Может, когда-нибудь… – Он невидящим взглядом смотрел на стену с полками для оружия. – Может, когда-нибудь мы получим возможность стоять и смотреть на воздвижение пирамид, станем свидетелями шествия армий Александра Македонского… Но не сейчас. Мы избегаем вмешательства в ход истории, и русские наверняка поступают так же. Это старая проблема, возникшая вместе с атомными бомбами. Никто не хочет нарушить равновесие и отвечать за последствия. Найди мы их аванпост – мы сразу же убрали бы всех наших людей с заданий.
– А почему все так уверены, что у русских где-то есть аванпост? Может, они работают на базе, сэр?
– В принципе могут, но почему-то так не делают. Насколько мы знаем, это достоверная информация. – Эш вяло улыбнулся. – Нет, источник намного дальше в прошлом, чем их пост, лежащий на середине пути. Если мы узнаем где, мы их выследим. Поэтому мы внедряем людей в самые вероятные эры и надеемся на лучшее. У тебя тут хорошее оружие, Мердок. Ты хотел бы поносить его не для красоты?
Тон, каким был задан этот вопрос, привлек внимание Росса. Его серые глаза встретились с голубыми. Вот оно – наконец.
– Так сразу?
Эш схватил ремень из бронзовых пластин, стянутый цепями – такой же, какой Росс видел на человеке, убившем волка, – и протянул его молодому человеку.
– У тебя пробное задание в одном из времен – завтра.
Росс втянул побольше воздуха.
– Где – в каком времени?
– На острове, который позднее станет Великобританией. В каком времени? Примерно за 2000 лет до нашей эры. Народы культуры колоколовидных кубков как раз начинали основывать там поселения. Тебе предстоит выпускной экзамен, Мердок.
Росс перестал поглаживать клинок и вложил его в деревянные ножны на поясе.
– Если ты говоришь, что у меня получится, я готов рискнуть.
Он поймал взгляд, брошенный на него Эшем, но не разобрался, что он означал. Досаду? Нетерпение? Он все еще раздумывал над этим, когда Гордон вдруг вышел и оставил его одного.
Глава пятая
Росс согласился, но его вовсе не сразу отправили в раннюю Британию. «Завтра» Эша на деле оказалось «через несколько дней». Росс отправлялся с легендой торговца кубками, и эксперты снова и снова проверяли его перевоплощение, уточняя правильность каждой детали и убеждаясь, что ни подозрения кого-нибудь из племени, ни ошибка Росса не выдадут его.
Люди кубков прекрасно подходили для проникновения в глубину времен. Они не были сплоченным племенем; с подозрением относились к незнакомцам и бдительно – к любому отклонению от нормы, что было естественно для нации с довольно развитым самосознанием. Жили они торговлей, оставив современности следы своего далеко простиравшегося влияния – кубки, найденные в могилах, разбросанных небольшими группами от берегов Рейна до Британии.
Своей безопасностью они были обязаны не только неприкосновенности торговых путей, но и тому, что народы культуры кубков были непревзойденными стрелками из лука. Кочевники, они заполоняли новые земли, чтобы основать там поселения, миролюбиво уживаясь среди народов с совершенно иными обычаями – крестьян с полей, коневодов, рыбаков с побережья.
Росс с Эшем прошли последнюю проверку. Волосы у них отросли еще не настолько, чтобы их заплетать, но были уже достаточно длинными, и их приходилось откидывать назад с лица и перехватывать кожаной повязкой. Туники-юбки из грубого материала, сшитые по образцам, привезенным из прошлого, сидели плохо и не отличались удобством. Но мастерство, с каким были сделаны их бронзовые ремни со звеньями и украшениями, блестящие налучники, пристегнутые к запястьям, и сами луки, граничило с искусством. У Эша был синий, с округленными полами, плащ главного торговца и дорогое ожерелье из отполированных зубов волка и янтарных бусинок. Росс занимал более скромное положение в племени, о чем свидетельствовал не только его красно-коричневый плащ, но и то, что все его украшения состояли из медного браслета и фибулы с агатом.
Он понятия не имел ни как происходило перемещение во времени, ни как шагнуть из полярной зоны Западного полушария на Британские острова, лежащие намного восточнее. Выяснилось, что это не так-то просто.
Само перемещение оказалось несложным, хотя и неприятным. Понадобилось пройти по короткому коридору и стоять на плоской плите, пока сгущающийся там свет клубился плотной пеленой, отгораживая стоящего от стен и пола. Россу страшно не хватало воздуха; его будто бы откачивали из легких. Он пережил мгновение мучительной тошноты, такого чувства, будто затерялся в небытии. Затем снова вдохнул и взглянул через подцвеченную стену света туда, где его ждал Эш.
Насколько быстрым и легким было перемещение во времени, настолько тяжелым стало путешествие в Британию. По соображениям секретности следовало использовать только один перевалочный пункт. Оттуда участники операции быстро и тайно перемещались к своим пунктам назначения. Росса, усвоившего строгий запрет на вывоз предметов из одной эпохи в другую, ужасно интересовало, как осуществить такую переброску. В конце концов, не будут же они тратить месяцы или даже годы, переправляясь через моря на другие континенты.
Ответ был изобретателен и оригинален. Через три дня после того как Росс и Эш ступили на аванпост, за временной барьер, они раскачивались на округлой спине кита.