Рик, разряженный в ослепительно-алое и изумрудную зелень, повествовал родственникам о чем-то чрезвычайно занимательном, что было видно по фонтану жестикуляции и сменяющимся за секунду гримасам на его подвижном лице. Братья слушали внимательно, видно, сплетник и правда трепался о чем-то стоящем, время от времени принцы подливали масла в огонь его речи, бросая краткие реплики. Впрочем, не заметно было, чтобы рыжий слишком нуждался в комментариях к своему монологу. Периодически он хватал бокал с вином с подносов снующих в толпе слуг, освежал пересохшее горло и продолжал трепать языком с новой силой. Кто другой при таких темпах потребления алкоголя уже давно рухнул бы под ближайшее кресло в полной отключке, но о выносливости Рикардо в сфере пития ходило легенд не меньше, чем о способностях Кэлера в области поглощения пищи. Бог пиров и сейчас налегал не на напитки, а, пришвартовав рядом с собой слугу с подносом, с обстоятельной небрежностью поглощал маленькие бутербродики, словно лузгал семечки.
Юный герцог не слишком внимательно выслушал объяснения папаши насчет принцев Кэлера, Джэя и Рика. Этих в городе и так знали как облупленных. Народ любил щедрого добродушного барда, вспыльчивого пройдоху-шулера и неугомонного торговца-сплетника.
— Это лорды Ноут и Ментор. — Кивком головы отец указал куда-то в другую сторону.
Повернувшись, юноша увидел у оконного проема двух блондинов. Более изящный, сереброволосый Ноут мечтательно уставился куда-то вдаль, сквозь пространство, заполненное людьми. Серые глаза задумчиво светились, длинные пальцы отбивали по полированному дереву подоконника какой-то ритм. Поведение зеленоглазого Ментора не слишком разнилось с повадками брата. Ритма он не отбивал, но мысли принца явно носились в каких-то заоблачных высях, не имевших ничего общего с повседневной суетой. Для них-то этот бал был совершенно обычным!
Вновь заскользив взглядом по залу, Элегор наткнулся на внушительных размеров даму, декольте которой было настолько обширно, что открывало все колоссальные объемы. Заметив внимание юноши, дама оценивающе оглядела его и улыбнулась. Юноше стало жарко. Он отвел глаза и принялся экспериментировать, рассматривая других женщин и пропуская мимо ушей объяснения отца.
— …Энтиор, — ворвалось в сознание юноши, и, разом позабыв про всех красоток, он впился пристальным взглядом в мужчину, которого считал своим злейшим врагом и который, что самое обидное, наверное, и знать не знал о его существовании.
До тошноты элегантный красавец брюнет с белоснежной кожей, черным водопадом волос и совершеннейшими, будто изваянными из мрамора чертами лица со сосредоточенной небрежностью поглядывал на парадные двери зала. Он был похож на готового к прыжку тигра, караулящего важную добычу и одновременно, как это принято у кошачьих, делающего вид, что его эта добыча нисколько не интересует. Бирюзовые глаза под черным изломом бровей смотрели сквозь мельтешащих вокруг дворян, заискивающих мужчин, пытавшихся заигрывать женщин. Почему-то их тянуло к Энтиору словно мух на мед. Даже черный камзол, расшитый бирюзой, сидел на принце безупречно, словно его только что надели, а перед этим как минимум два часа расправляли все складочки. Хотя, если верить городским слухам, даже на то, чтобы надеть головной убор, его высочество тратил как минимум час.
Элегор почувствовал, как в душе закипает жгучая, слепящая ненависть. Ненависть к первому и пока единственному настоящему врагу. С трудом удерживаясь от немедленных действий, юноша тоже взглянул на дверь, пытаясь понять, чего же так возбужденно ждет Ледяной Лорд, совершенно игнорируя все окружающее.
И тут загадка разрешилась сама по себе. На пороге под руку с каким-то дьявольски красивым блондином появилась молодая женщина, сразу приковавшая к себе взгляды всех в зале. Даже шум на несколько секунд смолк, чтобы тут же возобновиться с новой силой. Женщины замолотили языками, обсуждая туалет новоприбывшей, мужчины принялись восхищаться ее красотой…
«Вот и встретились, ведьма», — подумал Элегор. Он с удовольствием прошелся по принцессе взглядом. По первой встрече юноша запомнил ее совсем сопливой, смазливой, надменной девчонкой. Сейчас она превратилась в великолепную женщину. «По ней, должно быть, мужчины толпами с ума сходят», — подумал он с некоторой досадой. За Элегором, а герцог сознавал, что совсем недурен собой, женщины бегали пока не так интенсивно. Рассматривая шикарное бархатное платье принцессы с длинным шлейфом, юноша лукаво улыбнулся. Его осенила шальная идея. Теперь следовало дождаться удобного момента, чтобы воплотить ее в жизнь. Этим герцог и занялся, ни на секунду не выпуская принцессу из виду.
К богине приблизился Энтиор, поклонился с элегантной небрежностью, что-то сказал. В ответ Элия холодно бросила брату несколько слов, от которых он позеленел. «Ага, получил, хищный ублюдок! — с радостным злорадством подумал Элегор. — Зеленый цвет совсем не идет твоей аристократической физиономии! Хорошо Элия его отбрила, даром что ведьма! И от нее может быть какая-то польза!»
Отец Элегора отвлекся в это время от созерцания баров, на большинстве полок которых красовались бутылки с лучшим лиенским вином, что внушало старику заслуженную гордость, сказал, что бал почтили своим присутствием принцесса Элия в сопровождении принца Мелиора, и вновь принялся нудно долдонить сыну о правилах поведения во время официального представления наследников. Поскольку все члены королевской семьи за исключением Лимбера были в сборе, кульминационный момент открытия бала приближался.
Элегор сжал челюсти, чтобы не застонать от скуки, почему-то сдобренной изрядной порцией волнения, и ради развлечения попытался сосчитать, в который раз повторяет свои наставления отец. Сбившись на четвертом десятке, юноша полностью отключился от назойливого бормотания предка и вновь поискал взглядом Элию. Принцесса уже успела отвязаться от Энтиора. Теперь пред ее очами гастролировал принц Элтон, разогнавший всех прочих конкурентов. Оживленно жестикулируя, хоть и не так интенсивно, как Рик, он рассказывал что-то сестре. В карих глазах мужчины резвились дьяволята, грозясь выпорхнуть наружу и устроить переполох в зале. Девушка мило улыбалась ему и слегка кивала, словно не замечая ревнивых взглядов, которые метал в них великий воитель — лорд Нрэн, стоящий поблизости. Небось жалел о том, что на балу нельзя пользоваться оружием, и мечтал ощутить под рукой легендарный меч, оставленный в покоях. Несмотря на непроницаемую, словно каменная стена, физиономию, досада воина была очевидной. Напряженная поза, выражение глаз — их мог считать даже такой неопытный физиономист, как Элегор.
«Ох, ведьма, любишь ты мужчин доводить! Ну ничего, все на твой счет запишется. Стерва!» — нахмурился Элегор. Он не то чтобы жалел мужчин, сходящих с ума по Элии, но зато очень хотел сбить спесь с девчонки, которая чувствовала себя на балу легко и свободно, тогда как ему — новичку — было изрядно не по себе.
Когда ситуация еще более накалилась, Элия, улыбнувшись Нрэну и Элтону, изящно упорхнула, оставив мужчин выяснять отношения. Элтон, не будь дураком, поспешно ретировался, и сердитому Нрэну пришлось скрипеть зубами в одиночестве.
«Хорошо вы между собой грызетесь, ребята! — удовлетворенно улыбнулся Элегор. — Особенно когда эта ведьма рыжая вас стравливает. Грызитесь-грызитесь, когда-нибудь и поубиваете друг друга, мирам на радость».
Из роковой встречи с Энтиором во времена своего светлого детства Элегор вынес стойкую иррациональную неприязнь ко всем членам королевской семьи, и это чувство только еще более крепло от сознания того, что он им, таким сильным, красивым, могущественным, прославленным и взрослым, пока не конкурент. Но только пока! Юный герцог впитывал в себя как губка все слухи о королевской семье, что только бродили по Лоуленду, пересказывались без утайки при белом свете или полушепотом под страшным секретом в самых темных уголках трактиров. Элегор испытывал своего рода детскую ревность и зависть, слушая о многочисленных проделках, подвигах и преступлениях принцев (отличить одно от другого подчас было весьма сложно), и клялся себе, что будет не менее знаменит, что он покажет еще Лоуленду и всем мирам, чего стоит!
А принцесса уже разговаривала со своим дядюшкой. Сегодня и принц Моувэлль появился на балу, редкий случай, по словам герцога Лиенского-старшего. Рассеянно кивая племяннице, черноволосый мужчина в траурно-сером тоскливо глядел в какие-то одному ему ведомые дали.
«Да, сыночки пошли в папашу, — усмехнулся герцог, переведя взгляд на Ноута и Ментора, — такие же чудные!»
Лорд Тэодер, из всей королевской семьи самая скромная и незаметная личность, о которой не ходило никаких слухов, ни хороших, ни плохих, тихо сидел в уголке, безразлично скользя взглядом по пестрой толпе.
«Тоже весь в отца», — пронеслась у Элегора мысль. Тут лорд как бы невзначай посмотрел на него, и юношу словно обдало ледяной волной: герцогу показалось, что ему только что вывернули наизнанку душу, тщательно осмотрели ее и упаковали обратно. Под мечтательной поволокой серых глаз Тэодера мелькнула жесткая сталь.
Герцог потряс головой, рассеивая наваждение: «Привидится же такое! Как этот ничтожный лордик мог показаться самым опасным из всех них? Глупость какая!»
Но на душе у юноши по-прежнему скребли кошки, поэтому он поспешил переключить внимание на более любопытный объект: Элия уже отошла от дяди и не спеша плыла по залу, временами одаривая благосклонной улыбкой какого-нибудь приглянувшегося мужчину. Принцесса явно чувствовала себя на балу как рыба в воде.
«Ну ничего, я ей еще испорчу вечер!» — с искренней досадой подумал юный герцог и вновь сосредоточился на нудных пояснениях родителя.
Вот в зале, с привычкой, отработанной веками, выждав ровно столько, сколько нужно, чтобы обстановка накалилась, появился король Лоуленда Лимбер. Герольды официально возвестили о его появлении, чтобы даже те рассеянные личности, кто не заметил крупной монаршей фигуры в церемониальной мантии, были в курсе происходящего. Наступила пора начинать представление изнывающей от нетерпения, взволнованной молодежи. Первым этой чести, как наиболее знатный из претендентов, удостоился герцог Лиенский-младший.
Король, нахмурив брови, ожидал с кислой миной, покуда старший герцог и его сын приблизятся к его царственной особе. Потом смерил парочку холодно-равнодушным взглядом и пророкотал официальную фразу:
— Прекрасный вечер, герцог. Мы рады приветствовать вас в стенах нашего замка.
Лимберу не терпелось покончить с нудными формальностями и заняться миленькой блондиночкой, которую он наметил на сегодня. Сладкие мечты короля вдребезги разлетелись от скрипучего голоса герцога Лиенского. Низко поклонившись монарху, мужчина сказал:
— Ваше величество, позвольте представить вам моего единственного сына и наследника, герцога Элегора Лиенского-младшего.
Взгляд короля лениво скользнул по юноше. Голова едва заметно шевельнулась, обозначая приветственный кивок.
— Ваше величество, счастлив служить Лоуленду, — поклонился, как положено, Элегор и начал выдавать затверженную до автоматизма занудную этикетную речь.
Язык говорил, а юноша продолжал внимательно изучать Лимбера. Царственная осанка государя и его внушительный внешний вид и спокойное достоинство явно не были показными, так вести себя мог только бог, внешняя сила которого стала отражением внутренней. Пребольно пнув зашевелившееся было уважение, паренек подумал: «А первый кобель нашего государства действительно хорош! Наверное, сейчас он стремится побыстрее от нас отделаться, чтобы заняться очередной красоткой».
Остальные представления шли по сокращенной до минимума для менее знатных особ программе: пареньки кланялись, девочки приседали в глубоких реверансах, кто запинаясь от волнения, кто четко и внятно выговаривали положенные фразы и отходили в сопровождении надувшихся от гордости родителей, чьи чада сегодня были в центре внимания настолько, насколько это возможно, когда на балу блистала королевская семья, затмевавшая всех и вся.
Все процедуры уложились в десяток минут. Оживленно загомонив, знать принялась с новой силой осаждать новеньких, получивших право на официальное существование. Вдоволь насладившись вниманием окружавшей его толпы и раздарив ворох двусмысленных улыбок дамам, заинтригованных знатным молодым и богатым(!) красавчиком, Элегор решил заняться делом. Убедившись, что отец накрепко присосался к бутылке и больше ничего вокруг не замечает, юноша принялся проталкиваться к принцессе, весело болтавшей с принцем Джеем.
— Прекрасный вечер, Элия, — по-хамски прерывая разговор, заявил герцог, намеренно опустив титул, и, паясничая, отвесил изысканный поклон.
— А, маленький винодел, здравствуй! Ты так и не научился хорошим манерам?! — Мановением руки останавливая зло напружинившегося брата, вознамерившегося поучить зарвавшегося щенка правилам хорошего тона, принцесса приветливо улыбнулась, разглядывая с головы до ног юного невежу.
Герцог не сильно изменился со времени их последней встречи. Его буйная шевелюра теперь держалась в некотором подобии прически. В серебристо-серых глазах прибавилось гордости и самоуверенности, которых, впрочем, и четыре года назад там было в избытке. Элегор стал почти таким же высоким, как братья Элии, но фигура его еще сохранила юношескую угловатость. Одет он был в черное с минимумом украшений в виде тонкой серебряной оторочки камзола и отворотов сапог, на воротнике вилась более крупная вышивка из лоз. Этот наряд очень шел к худощавой фигуре герцога.
С чувством глубокого превосходства, данного ему ростом, Элегор снисходительно посмотрел на девушку сверху вниз и сказал:
— Рад, что ты меня узнала.
— Конечно, милый. Как же я могла забыть такое сокровище с драными скулами и коркой грязи под ногтями. Да и нечасто воры в королевских садах падают с миакран, — парировала Элия.
— Я безумно счастлив, что оставил столь неизгладимый след в твоей душе. Поэтому ликуй, сегодня я доставлю тебе удовольствие своим присутствием, — с апломбом ответил юноша, игнорируя конец фразы принцессы.
— О! Не знаю даже, как и снести эту великую честь, что вы оказываете мне, герцог, — иронично отозвалась Элия и уже более серьезным тоном добавила: — Так и быть, мальчик, можешь держаться поблизости, осваивайся в обществе, только не путайся под ногами. Потом еще поболтаем.
Девушка обернулась к брату Джею, чтобы продолжить прерванный разговор. Пока Элия беседовала с Элегором, принц холодно изучал юношу, как энтомолог странную, неядовитую, но весьма подозрительную букашку — то ли просто уродца, то ли диковинного мутанта. Решив, что пока девушка разберется с хамом сама, вспыльчивый принц сделал над собой гигантское усилие и смолчал. Только ярко-голубые веселые глаза Джея враз стали холодными, подернувшись корочкой льда, а рука в жесте предупреждения коснулась пояса там, где обычно висел кинжал.
Окружающие с исследовательским интересом наблюдали импровизированный спектакль, ожидая, когда неслыханная наглость юного глупца, то ли перебравшего на радостях по поводу вступления в свет, то ли вовсе безнадежно рехнувшегося от волнений дня, получит по заслугам не только в форме словесных уколов остроумной принцессы, но и весомых кулаков ее братьев. На Элегора смотрели как на буйнопомешанного.
Не сумев найти достойного ответа, юноша решил воплотить в жизнь свою первоначальную идею и невзначай наступил на тонкий шлейф платья своей оскорбительницы. Нежная полупрозрачная ткань, не приспособленная к такому варварскому обращению, с легким треском порвалась. В шумном зале мгновенно установилась зловещая тишина. Принцесса неспешно обернулась, посмотрела на физиономию довольного герцога с куском шлейфа у ног, потом снисходительно улыбнулась и громко сказала:
— Спасибо, мальчик. Я и сама подумывала переделать платье. А теперь не нужно и обращаться к модистке. Знаю, как мало дает тебе отец на карманные расходы. Возьми ткани себе на заплатки для нижнего белья!
— Теперь коротко не только спереди сверху, но и сзади, тебе идет. — Как всегда запутавшись в паутине слов принцессы, привыкшей вести колкие остроумные диалоги с родственниками, Элегор брякнул первую попавшуюся глупость.