Нед оставил их заниматься своим делом.
Он вошел внутрь арены и стал бродить между скамей, глядя на сверкающий внизу песок. Сегодня на этой арене проводят бои быков. Все изменилось, ничего не изменилось: огромные толпы людей приходят сюда наблюдать за боем.
В Средние века, как утверждал путеводитель, в этих изогнутых стенах находилось нечто вроде гетто, жалкие, полуразрушенные хижины внутри сооружения, прославившего могущество Рима. Если вы склонны к иронии, то это для вас, подумал Нед. Ларри это определенно понравилось бы.
Нед посмотрел на сделанный художником набросок тех средневековых трущоб в книге, которую дала ему Мелани. Интересно, каково это: жить в мире погруженным на такую глубину, бороться только за то, чтобы выжить, когда вокруг тебя поднимаются ввысь эти свидетели славы, нависают над твоими жалкими, полуразрушенными стенами.
Несомненно, здесь невозможно было почувствовать, что мир развивается или становится лучше с годами, решил он. В книге рассказывалось, что однажды, во время вспышки чумы в этом месте, городская стража Арля окружила арену, и солдаты убили всех, кто пытался выбраться из трущоб.
Возможно, сегодня мир стал чуточку лучше, думал Нед. Во всяком случае, некоторые его части.
Пробираясь вдоль рядов, он обошел по кругу арену и подошел к коридору, из которого выпускали быков. Здесь ему удалось спуститься вниз, и он перепрыгнул через барьер на песок.
Внутри арены находились люди, в том числе — большая группа японских туристов, но кажется, никто не собирался его прогонять. Он увидел, что люди его фотографируют. Иногда у него возникала эта мысль: как мы оказываемся лицами фона в фотоальбоме какого-то чужого человека или на его слайдах.
Если бы он был помладше, он мог бы представить себя гладиатором или тореадором, но не в пятнадцать же лет, на глазах у других людей. Он просто бродил там и наслаждался солнцем и огромными размерами этого сооружения. Древние римляне были инженерами и строителями, так сказал отец по дороге сюда: дороги, храмы, акведуки, арены. Что бы вы о них ни думали, этого у них не отнять.
Нед подумал о том, была ли здесь Кейт Уэнджер, видела ли это место. Он хотел позвонить ей, но вспомнил, что сегодня она на уроках в школе. Кроме того, прошло слишком мало времени, и такой звонок был бы явно неуместным.
Но мысль о том, как она сейчас сидит на уроке, заставила его улыбнуться. Он и сам сидел бы в такой час в школе, если бы не уехал. Ему не хотелось, чтобы отец обрадовался, узнав об этом, но Нед вынужден был признать, что тут гораздо лучше.
Он достал собственный фотоаппарат «Кэнон» и сделал пару снимков. Он пошлет их Ларри и Вику по е-мейлу и спросит, как прошел сегодня урок биологии и много ли им задали на дом. Может быть, попросит Стива сфотографировать его в бассейне у виллы и отошлет им снимок. Им незачем знать, что в бассейне ледяная вода. С такими друзьями приходится ловить момент, когда ты на коне.
Нед несколько секунд это обдумывал. Ловить моменты, когда ты на коне: мистер Друкер назвал бы это смешанной метафорой, и может быть, снизил бы за это оценку. Нед улыбнулся про себя. Мистер Друкер сейчас по другую сторону океана.
Они пообедали в ресторане с террасой, выходящей на развалины древнеримского театра, в центре города. Оливер Ли, автор текста книги, присоединился к ним. Он жил за городом, к северу от Арля.
Ли было за шестьдесят, высокий, помятый и сутулый, мешки под выцветшими глазами, очки для чтения на цепочке на шее и длинные, не слишком послушные седые волосы, которые торчали в разные стороны, отчего он выглядел испуганным. Он часто запускал в них пальцы, и они становились еще более растрепанными. Он носил куртку и галстук в диагональную полоску и курил трубку. Галстук и куртка были усыпаны пеплом. Создавалось впечатление, что он играет роль английского писателя.
Однако он оказался забавным, хорошим рассказчиком. По-видимому, много знал о вине и еде Прованса. И еще был знаком с шеф-поваром, который поспешно вышел поздороваться с ним и с энтузиазмом расцеловал в обе щеки. Французское произношение и грамматика Ли оставляли желать лучшего — удивительно, ведь он здесь прожил тридцать лет. Почти все глаголы он ставил в настоящее время. Его это огорчало. Он называл свой язык «франглийским».
— Мое поколение — упрямые бритты, — сказал он. — Все еще жалеем, что отдали Кале французам пятьсот лет назад, слишком высокомерны, чтобы потратить время и как следует выучить другой язык. Считаем почти достоинством неправильную грамматику.
— Зачем вы тогда здесь поселились? — спросил Эд Марринер.
К нему вернулось хорошее настроение. Очевидно, утро оказалось плодотворным. Выпив один бокал вина, он перешел на воду, поразив англичанина, но ему предстояло работать во второй половине дня.
Оливер Ли махнул рукой в сторону сверкающего мрамора древнеримского театра через дорогу, где возвышались редкие сосны среди разбросанных камней и темно-зеленой травы.
— Солнце и вино, руины и оливы. Древнее, всезнающее море в часе езды отсюда. И трюфели! Вы пробовали здешние трюфели?
Отец Неда покачал головой и рассмеялся. Ли отпил половину третьего стакана вина и приветливо улыбнулся, теребя свою трубку.
— В основном из-за солнца, имейте в виду. Вам когда-нибудь приходилось прожить зиму в Оксфордшире?
— А вы попробуйте прожить зиму в Монреале! — ответила Мелани.
Оливер Ли повернулся к ней.
— Если бы вы встретили меня там, а я был бы хотя бы на десять лет моложе, дорогая, я бы охотно попробовал прожить зиму в Монреале.
Нед моргнул, потом еще раз. Мелани покраснела!
— Вот это да! — сказал Грег, глядя на нее. — Это впечатляет! Никогда не видел, как она это делает.
— Ты, помолчи, — сказала Мелани, глядя в тарелку.
— Интересно, — заметил отец Неда, поглаживая усы и прикрывая улыбку рукой. — Это на вас так зеленые прядки в волосах действуют, Оливер? А люди знают о ваших пристрастиях?
— Украшения были самыми разнообразными на протяжении веков, — беззаботно махнул рукой Оливер Ли. — Мои предки раскрашивали себя в синий цвет, вайдой. Глупо жениться на привлекательной внешности. — Он хихикнул. — Зеленые волосы — вопрос исключительно стиля и выбора женщины, а когда у нее такие глаза, как у вас, Мелани, она может делать любой выбор, какой пожелает.
— Вот это да! — опять сказал Грег. — Гм, она не замужем, знаете ли. И она читала кое-какие ваши книги.
— Заткнись, Грегори! — с тихой яростью сказала Мелани, по-прежнему не поднимая глаз.
Нед никогда не обращал внимания на глаза Мелани. Они зеленые, осознал он. Интересно, подумал он, может быть, цвет этой прядки в волосах и даже цвет чернил выбраны в тон. Женщины так часто делают.
— Мистер Ли, вы слишком любезны. Вы меня сегодня заставите потерять фокус, — произнесла Мелани наконец, поднимая взгляд и глядя на писателя. — А это плохо для фотосъемки! — Румянец еще не сошел с ее лица.
Ли рассмеялся и тряхнул своей лохматой седой гривой.
— Вынужден усомниться в этом, хотя с вашей стороны очень любезно так говорить. Я просто старик на солнышке среди развалин, который отдает должное вашей юности и красоте.
«Неужели люди действительно говорят такие вещи?» — удивился про себя Нед.
Очевидно, говорят, во всяком случае, в кругу Оливера Ли. Пришел официант забрать тарелки. Остальные заказали кофе.
— Поеду домой, не буду вам мешать, — сказал Ли отцу Неда. — Вам ни к чему, чтоб я спотыкался о вашу аппаратуру или забрел в кадр.
Нед решил, что этот человек играет роль, что это поза для публики. Глядя на отца, он увидел, что тот думает так же и явно забавляется.
— Мы будем рады, если вы останетесь, — сказал Эдвард Марринер. — Мелани может помочь вам не попасть в кадр. Мы собираемся поехать в монастырь Святого Трофима.
— А! Хорошо. Вам надо сфотографировать восточную и северную стороны, — посоветовал Оливер Ли, внезапно заговорив деловым тоном. — Если остальные элементы… свет и тому подобное… вас устроят, конечно. Барельефы на колоннах с той стороны — прекрасны и удивительны. О них сложены легенды.
— Какие? — спросила Мелани, явно довольная переменой темы. «Дань юности и красоте». Неду надо будет это запомнить. Оружие на будущее, в войне мелодий для сотового.
— Эти скульптуры как живые, — говорил Ли, — в различные периоды времени люди верили, что для их создания использовали магию. Что скульптор продал душу и получил колдовскую способность превращать в камень живых людей.
— Работа дьявола в монастыре при церкви? Очень мило. — Отец Неда улыбнулся.
— Так гласит легенда, многовековая. — Ли докурил трубку. — Люди часто опасались большого искусства.
— А две других стороны? — спросил Стив.
— Обыкновенная работа, более поздняя. Достаточно приятная.
Суждение было высказано резко, категорично. Сразу становилось понятно, в какой степени он играл роль эксцентричного старика. В каком-то смысле, подумал Нед, это не слишком отличается от поведения Ларри Кейто, который делает вид, будто ему все надоело.
— Я это запомню, — сказал отец Неда. — Но мне нужно, чтобы Мелани мне подсказала, какая сторона восточная, а какая северная.
Оливер Ли улыбнулся.
— Женщина часто служит нам поводырем. Хранительницей порталов и так далее. — Он раскурил трубку, не торопясь, затем стряхнул с рукава пепел. — Восток будет слева от вас, когда вы войдете внутрь.
— Вы меня оставите без работы, — запротестовала Мелани.
Все рассмеялись.
— Что еще вы здесь собираетесь делать? — спросил Ли.
— На сегодня это все, — ответил Марринер. — Обычно нам удается организовать две съемки в день. Мы можем вернуться позже. На что еще нам следует взглянуть? — Он показал рукой. — На этот театр?
— Можно. И, конечно, на кладбище. За стенами города. Разумеется, людей всегда хоронили за городскими стенами. Лез-Аликам очень долго был самым известным местом захоронений в Европе. Теперь оно совершенно разграблено, конечно. Большая часть мрамора исчезла, но если там тихо, а обычно так и есть, — это одно из тех мест, где вы можете вернуться в прошлое. Ван Гог его писал. Там могилы кельтов, древних римлян, жителей Средневековья… меня бы даже не удивило, если бы там нашлись древнегреческие могилы.
— Почему древнегреческие? — спросил Нед.
Первые его слова во время ленча. Он и сам не знал, почему спросил.
Оливер Ли улыбнулся ему сквозь трубочный дым.
— Именно греки основали Марсель, примерно в 600 году до нашей эры. Назвали Массилией. Они торговали с племенами, живущими севернее. Береговая линия тогда была ближе, она изменилась.
— Торговали? А они… сражались? — спросил Нед.
— О, конечно. Здесь всегда сражались. Прованс — не лавандовый рай, который изображают торговые агенты и любовные романы, знаете ли.
— Знаю, — сказал Нед.
Отец бросил на него взгляд.
— Но в основном торговали, — продолжал Ли, когда принесли кофе. Он возился со своей трубкой, снова поднес к ней зажигалку. — В легенде об основании Марселя говорится, что капитана той первой греческой экспедиции выбрала в мужья дочь вождя племени, и все племя было в шоке.
— Выбирать должна была она? — лукаво спросила Мелани.
— Да, женщины кельтов были немного другими. У них была богиня войны, а не боги, среди прочего. Но я думаю, то, что Джиптис выбрала Протиса, стало неожиданностью. Конечно, если это случилось в действительности, если это не просто сказка. Не могу представить себе, что воинам ее племени это могло понравиться. Некто вдруг является на пир, и его выбирает принцесса.
— Сложная жизнь! — со смехом сказал Грег.
По какой-то причине, которую Нед не мог понять, его обдало холодом, словно он услышал больше, чем было сказано. Но в последние дни он почти отказался от попыток понять смысл происходящего.
Он вспоминал одинокую башню прошлой ночью, волков и человека с оленьими рогами. Его веселое настроение испарилось. Как посылать тупые электронные письма школьным друзьям после такой встречи? Ему хотелось снова уйти и остаться одному, но приходилось ждать, когда другие закончат есть.
Стив сказал:
— И когда же римляне добрались сюда?
Оливер Ли наслаждался аудиторией.
— Их попросили приехать те греки из Массилии, когда несколько сотен лет спустя борьба стала более ожесточенной. Некоторые кельтские племена торговали с ними, но другим не нравилось присутствие иностранцев на всем побережье, и они начали совершать набеги. И развешивали черепа на дверных косяках.
— Черепа, — произнес Нед, стараясь ничего не выдать голосом.
— А! Я знал, что мальчику это понравится, — рассмеялся Ли. — Да, действительно, боюсь, они это делали. Черепа врагов, черепа предков, сложная религия, правда. Кельты клали их в гробницы, подвешивали над дверью — это у них разновидность культа. Недалеко отсюда на раскопках нашли множество таких черепов, и на других раскопках, как раз возле того места, где вы живете в Эксе.
Нед старался, чтобы на его лице ничего не отразилось.
— Антремон? — спросил он.
— Именно там! — Оливер Ли широко ему улыбнулся.
— Я об этом слышал, — сказал Нед, когда отец удивленно поднял брови. — Один мой здешний друг сказал, что в Антремоне есть на что вешать черепа.
— Ну, можно обойти вокруг него, виды там красивые, но сейчас там уже все выкопали. Находки хранятся в музее Гране в Эксе, но в этом году его закрыли на реставрацию. Все в ящиках. Собственно говоря, несколько дней назад была заметка в газете — кража из хранилища. Кто-то стащил пару находок, череп, скульптуру… что-то в этом роде. Подняли бучу, ценные вещи, понимаете?
— Мы об этом не слышали, — сказал отец Неда.
Нед старался контролировать дыхание.
— Мы не слушаем местные новости, — заметил Грег.
— А, ну археологические находки всегда похищали, — продолжал Ли, размахивая трубкой. — Сначала золото и драгоценные камни, потом артефакты. Вспомните о мраморах Парфенона в Лондоне, украденных в Греции. Меня не удивит, если эти вещи из Экса скоро всплывут в Лондоне или в Берлине на черном рынке.
«А меня бы удивило», — подумал Нед Марринер.
* * *Ли извинился, когда они уплатили по счету, сказал, что ему нужно в банк в городе, и ушел домой. Он поцеловал руку Мелани, когда прощался. Никто не рассмеялся.
Нед договорился встретиться с остальными в монастыре, потом пошел через дорогу к развалинам театра. Они только что снова открылись после полуденного перерыва.
— Нед?
Он обернулся.
— Не возражаешь против моей компании? — спросила Мелани. — Я им не понадоблюсь первые полчаса, чтобы устанавливать экраны и свет.
Ветер усилился, и она придерживала свою соломенную шляпу рукой.
— Как я могу отказать юности и красоте? — ответил он.
В действительности ему хотелось побыть одному, но что он мог ответить?
— Ты, помолчи, — резко бросила она и ткнула его кулаком в плечо. Он постарался не поморщиться; плечо все еще болело. — Ты слышал что-нибудь подобное тому, о чем рассказывал Ли?
— Лично я? Конечно, нет. И это хорошо, как мне кажется. Я знаю, что ты все это…
Он замолчал, потому что она еще раз его стукнула. Все равно у него не было настроения валять дурака. Он думал о греках, давным-давно поселившихся среди здешних племен, и о предметах, украденных из музея в Эксе на этой неделе.
Он считал, что должен разобраться, как ему быть с этой кражей. В конце концов, он знает, где находятся артефакты.
С другой стороны, человеку, который почти наверняка взял их, может не понравиться вмешательство Неда. Возникали даже сомнения насчет того, можно ли называть его «человеком», учитывая то, что у него на голове росли рога, а после он превратился в сову при лунном свете. Собственно говоря, можно было пойти еще дальше и сказать: он ясно дал понять, что не желает вмешательства в то, что должно произойти.
Если шутка в том подземном коридоре — а те оба человека явно считали это шуткой — уже закончилась, будет ли вмешательством сообщить, что украденные из музея предметы можно найти под баптистерием в соборе? Нед не знал. Откуда ему знать? Ему нужно поговорить с Кейт. Или с тетей.