С близнецами все проще и сложнее одновременно. С одной стороны они неопытны в общении с людьми и разговорить их большого усилия не составило бы, но… Когда кто-то из них пытается раскрыться, то откуда ни возьмись появляется Хитрец и вмешивается в диалог, пресекая попытки молодых мутантов потрепаться. К сожалению, долго наедине со мной никто из братьев не остается. Думаю, на этот счет у них имеется четкий приказ. Печально. Единственное, что достоверно установил из общения с измененными — люди имеют превратное и неверное представление о жителях леса. Осознание сего факта еще больше подогревает мой интерес. Но ничего. Как говорится — вода и камень точит.
— Печет, — выразил я недовольство, когда кисточка запорхала в руках Хитреца, выписывая на коже непонятные символы, постепенно складывающиеся в единый рисунок.
С каждым мазком по телу пробегала горячая волна, вызывая недоумение. Как такое возможно? Почему? Что за состав у "чернил" раз организм так странно реагирует?
Бран прекратил возиться минут через двадцать. Критически осмотрев свое "художество" и видно не найдя изъянов, отложил кисточку и флягу в сторону.
— Сейчас главное молчите, и не отвлекайте, — предупредил Хитрец. — Колдовство не прощает ошибок.
Я лишь коротко кивнул. Мне было страшно и вместе с тем жутко любопытно. Даже боль превратилась в далекий фон, настолько внимание захватило меня.
Бран уставился в одну ему ведомую точку на рисунке и запел-запричитал на своем тарабарском наречии. Или это не оно, а специально разработанный для колдовских ритуалов язык? Не знаю, но обязательно спрошу.
Рисунок засветился блеклым светом. Свет запульсировал в такт пению. В груди и ногах разгорелся настоящий пожар, который быстро распространился по всему телу, проник в каждую клетку. Ощущения нельзя было назвать полноценной болью. Как и обещал Хитрец — это было неприятно. Очень сильно неприятно. А затем в глазах резко потемнело, и мир померк.
Бран Хитрец.Барон неожиданно провалился в беспамятство и Бран вздрогнул, едва не прервав ритуал. Он мысленно с досадой ругнулся. За всеми перипетиями дня совершенно вылетело из головы, что люди не обладают выносливостью измененных. Они просто не в состоянии долго выдержать усиленные нагрузки, инициированные задействованным ритуалом. Теперь же прерываться никак было нельзя. Запушенные процессы без должного контроля просто убьют Ласкона, что равносильно провалу и Хитрец полностью отдался работе, стараясь не допустить печального исхода.
Измененный пел и магическая энергия, словно идя на зов, напитывала собой рисунок все больше и больше, насыщая его до определенного предела, указанного волей колдуна. Когда яркость свечения достигла пика, песня зазвучала тише и медленнее, постепенно уменьшая давление потока, а кое-где Бран даже старался оттянуть на себя излишки, чтобы сбалансировать выстроенную им систему. Так, постепенно, пляска магии прекратилась, свечение угасало и, наконец, исчезло вместе с рисунком, впитавшись в тело.
Хитрец еще какое-то время наблюдал, как края порезов сходятся, превращаясь в красноватые полоски шрамов, как прямо на глазах пузыри лопаются и высохшие струпья отваливаются, а на их месте нарастает новая розовая кожа. Вместе с тем Грав Ласкон худел, теряя массу. Значительная часть запасов организма шла на воссоздание плоти. Самый ответственный момент настал, когда у молодого барона возник сильный жар и часть необходимых веществ начала выходить вместе с потом. Пришлось срочно вмешаться, корректируя энергетические токи. Слава Богам обошлось. Ласкон мерно задышал. Его бессознательное состояние перешло в обычный спокойный сон. Измененный не выдержал и облегченно выдохнул, смахивая рукой испарину со лба. Давно он так не перенапрягался.
Бран поднялся на ноги и поплелся в соседнюю комнату. Он подумал, что надо попросить Долору сменить под Ласконом мокрые простыни и можно сказать, дело сделано. Единственное — из-за ошибки придется потратить дополнительное время и усилия на приведение физического состояния барона в норму, но это ничего. Пара дней усиленного питания, немного магической подпитки и все. Будет словно новорожденный.
Стоило Хитрецу показаться на глаза членам отряда, как дружинники сразу забросали его вопросами. Бран отмахнулся. Говорить совершенно не хотелось. Он устало присел на лавочку у стены и закрыл глаза.
Люди не дождавшись ответа, одновременно вскочили и ринулись проверять здоровье своего господина. Фиш перед самой дверью опомнился и зашикал на подчиненного и Зурима. Десятник тихонько приоткрыл створку и охнул. Подошедшая хозяйка дома тоже не осталась безучастной и громко возмутилась.
— Ты что, близорово твое отродье, с мальчиком сделал? Одни кожа да кости остались! Да краше на тот свет отправляются! Ох, зря я тебя тогда не прирезала!
— Долора не ори. Прошу. Лучше смени постель на сухую, а потом сходи, купи мяса и вина. Деньги мы тебе выделим, — открыв глаза, попросил Бран.
— Где я в такую пору мясо отыщу? — возмутилась женщина.
— Ты зубы мне не заговаривай, Долора. Никогда не поверю, что не ведаешь, у кого раздобыть в вашем районе свинку или пару куриц. На вот, два герба на покупки. Лард и Флард помогут дотащить и оберегут от беды на улице.
Хозяйка дома фыркнула, но деньги взяла. После чего достала из сундука простынь и исчезла в комнате со спящим бароном.
— Ты, десятник, не зыркай на меня, — заметив насупленный взгляд Фиша, выговорил Хитрец. — Все с твоим хозяином будет хорошо.
— Надеюсь на это, — пробурчал десятник и демонстративно сжал рукоять меча.
Измененный усмехнулся про себя. По иному реагировать на завуалированную угрозу он не собирался. По крайней мере, покуда интересы племени или обстоятельства не вынудят его к подобному шагу.
Глава двадцать третья
Грав.Проснувшись, открывать глаза не спешил. Вот так лежать и не чувствовать боли — истинное наслаждение. Меня даже не смущало то, что нахожусь не в своей постели. Хотя обычно испытываю дискомфорт и долго не могу заснуть в чужом доме, а если выбора нет, то утром стараюсь быстрее вылезти из-под одеяла, даже когда под боком длинноногая красотка.
Скрип заставил разлепить веки и посмотреть на нарушителя покоя.
— Не спишь, барон? — Хитрец с интересом глянул на меня.
— Не сплю, — прохрипел в ответ и, опираясь на локоть, приподнялся.
— Лежи. Тебе лучше пока не вставать, — Бран жестом велел улечься обратно.
— Попить дай, — попросил у колдуна.
Хитрец достал откуда-то из недр плаща знакомую флягу и протянул.
— Воды нет что ли? Воняет непонятно чем, — пожаловался, когда в нос шибанул густой и неприятный травяной аромат. Нехотя сделав несколько глотков, я закашлялся.
— Вчерашняя гадость?
— Эта гадость помогла тебя вылечить. Так что пей.
Глотнув еще пару раз, вернул флягу обратно, после чего откинул одеяло и начал осматривать свои ноги в поисках порезов и ожогов. Вместо былых ран увидел нежную розовую кожу. Лишь кое-где слабо виднеются еле заметные шрамики.
Круто! На самом деле, круто! Земным докторам достичь такой скорости заживления долго еще не суждено, несмотря на все результаты в области медицины.
— Спасибо тебе огромное, — с чувством поблагодарил, на что Хитрец только кивнул.
— Барон, ты сильно ослаб, поэтому мы задержимся еще на один день, — сообщил неприятную новость измененный.
Я устроился поудобнее и расслабился. Как неприятно осознавать, но колдун прав. Чувствую себя, будто вагон разгрузил в одиночку и неделю не ел в придачу. Стоило подумать о еде, как желудок подал знать утробным урчанием.
— Скажу Долоре, что ты проснулся. Она разогреет обед и принесет, — услышал требование моего желудка измененный и отвернулся, собираясь выйти.
— Обед? Я что, так долго спал? — немного удивился я. Когда проснулся почему-то думал, что сейчас раннее утро, а оказывается продрых большую половину суток.
— Да, и неплохо будет, чтобы ты еще поспал. Во сне выздоровление проходит быстрее, — просветил меня Хитрец и покинул помещение.
Пару раз дверь скрипела, приоткрываясь. Наверняка Зурим и Фиш заглядывали, только я не открывал глаза. Притворился уснувшим. Навалилась апатия, и ни с кем разговаривать не хотелось. Из этого состояния заставил выйти запах обещанного обеда. В животе радостно булькнуло, и я перестал прикидываться. Рядом стояла Долора и держала в руках обмотанный полотенцем глиняный горшочек, из которого парило вкуснотищей. Интересно как она так тихо вошла? Даже не слышал звука шагов. Видать на какую-то минуту выпал в дремоту.
— Бедненький, — глядя на меня жалостливыми глазами начала женщина. — Всегда говорила, что связываться с этим мутантом опасно для жизни. До чего довел вас. Все соки выпил, отродье тьмы.
— За что ты его так не любишь? — Возможно, лезу не в свое дело, но любопытство победило корректность. В крайнем случае, извинюсь за бестактность, если замечу, что мои вопросы вызывают неприязнь.
Женщина молча пододвинула к кровати табурет и поставила на него принесенную посуду. Полагаю, это вместо сервированного стола? Ну, ничего. Помню в детстве, когда по единственному в доме телевизору показывали мультфильмы или интересное кино, тоже сооружал "походную" столовую возле дивана или кресла в зале, так что не привыкать.
Долора меж тем как-то замялась, не зная, куда себя деть. Вроде и отвечать не хочет, только просто так развернуться и уйти не может. Все-таки я барон, а тут не принято вот так запросто отказывать дворянам и тем более игнорировать их пожелания. Такое поведение может аукнуться так, что не рад будешь. Это я по природе своей (тайной, конечно же) мягкий и пушистый, но она-то этого не знает.
— Да ты не переживай так, — смилостивился я. — Не хочешь рассказывать, не надо. Насильно никто твои тайны выведывать не станет.
— Все в порядке, Ваша Милость. Любила когда-то этого изверга, — призналась Долора и замерла в ожидании следующего вопроса.
— Любовь зла, — философски констатировал я.
— Истинно так, Ваша Милость.
Удовлетворив частично свою любознательность, приступил к трапезе, всем своим видом показав хозяйке, что более ее не задерживаю. Женщина поняла все правильно и поспешно оставила меня. Наверное, опасалась, что снова сподоблюсь задать еще какие-нибудь неудобные вопросы. Но я дальше не стал ничего выяснять. Былые взаимоотношения моих соратников интересны ровно настолько, насколько они способны повлиять на будущие планы, да и ни к чему в данный момент настраивать против себя людей, копаясь в их прошлом.
В одиночестве удалось побыть недолго. Не успел доесть, как в комнату ввалился очередной посетитель.
— Со мной все в порядке, — поспешил уведомить появившегося десятника.
— Вижу уже, — пробурчал нахмуренный ветеран.
— Чего тогда насупленный такой? Случилось что? — поинтересовался у него, не переставая жевать.
— Вы случились, Ваша Милость. Меня едва удар не хватил, когда вы слегли.
С одной стороны приятно, что кто-то переживает за мое здоровье, но с другой гложет сомнение. За меня ли беспокоятся? Ведь не станет последнего Ласкона и тогда владение перейдет в другие руки, и чем это обернется для жителей баронства, никто не знает. В судьбе людей начнется полоса неопределенности и более того возникнет опасение за свое имущество, и даже жизни. Никому этого не хочется, в том числе и десятнику.
— Все нормально. Так что заканчивай волноваться зря и лучше доложи, чем занимались, пока я приходил в себя. Надеюсь, не наделали ошибок?
Фиш крякнул в усы и развел руки:
— Ничем не занимались, господин. Бран Хитрец запретил выходить на улицу. Пару раз близнецы сопровождали Долору, и сам Хитрец выходил куда-то. Но куда не сообщал.
— Понятно.
Я закончил есть и отложил в сторону деревянную ложку. Хорошо-то как. Сытый, почти здоровый. Чего еще надо для полного счастья?
— Раз ничего страшного не произошло, то дай подумать над дальнейшими планами, — витиевато попросил я десятника уйти.
После того как набил живот, что-то в сон потянуло, и я, откинувшись на подушку, снова прикрыл глаза.
— Отдыхайте, Ваша Милость, — донеслось со стороны дружинника. Хотел ему ответить, да не сложилось. Провалился в сон практически мгновенно.
Проснулся оттого, что в соседней комнате кто-то на кого-то орет. Определив в крикунье Долору, прислушался и вскоре сообразил, что виновник этого концерта Зурим. Чего наш раздолбай снова учудил, было пока неясно, но оставлять все на самотек я не собирался. В конце концов, парень мой подданный и только мне или с моего позволения можно на него так кричать. Я вылез из постели и оделся. С удовлетворением отметив, что ничего не болит, легкое головокружение не считается, с приподнятым настроением пошел утихомиривать разошедшуюся хозяйку.
Кроме Долоры и механика в доме никого не оказалось. Что странно. Куда это все запропастились?
При моем появлении хозяйка резко замолкла, а Зурим облегченно выдохнул. Похоже, возможность получить наказание от меня (в случае, если действительно в чем-то виноват) пугала его куда меньше, чем перспектива выслушивать женский ор неопределенно долгое время.
— Ваша Милость! — первой отреагировала Долора и затараторила. — Простите, я невольно разбудила вас, но этот негодяй разбил глиняный кувшин!
Глядя на скривившегося Зурима и пышущую праведным гневом женщину захотелось рассмеяться. Весь сыр-бор из-за какого-то кувшина?
— Он попросил прощения? — вкрадчиво так, осведомился я.
Наша гостеприимная хозяйка машинально кивнула, а Зурим вставил:
— И не один раз.
— Да что мне твои извинения! — начала снова заводиться женщина. — Кувшин денег стоит!
— Так я предлагал! Вы ж не слушаете. Ваша Милость, ну скажите ей!
— А может, это был мой любимый кувшин и дорог мне как память!
Все понятно. У Долоры плохое настроение с утра, а тут как раз Зурим посуду бьет. Ну, как не поднять тонус за счет другого. Ни одна склочная женщина такого шанса никогда не упустит.
— Тс-с. Хватит, — заговорил я шепотом и приложил палец к губам, демонстративно оглядываясь — не слышит ли кто.
И Зурим и Долора резко притихли. Насторожились.
— Что? Что? Что такое, Ваша Милость? — также тихонько зачастил Зурим.
— Вы разве не слышите? — удивленно зашептал я.
— Нет, — также перейдя на шепот, ответила женщина.
Было видно, как ей становится не по себе от резкой смены тональности разговора. Наверное, уже понавыдумывала страстей всяких.
— Тишина какая-а-а. Благостная, — сказав это, я прошел к лавке у стены, уселся и вытянул ноги.
Парочка еще постояла некоторое время, уставившись в мою сторону, а потом до них дошло, что их разыграли.
— Тьфу, — в сердцах сплюнула Долора. — Ваша Милость! Разве ж можно так пугать. У меня чуть разрыв пердячной мышцы не случился.
— Зачем же так выражаться, — уже нормальным голосом укорил. — Благородные дамы такое себе не позволяют.
— Да я ж не благородная. Не уродилась… Или вы опять шутить изволите?
— Ничуть. Благородство не передается по наследству, — поспешил заверить, пока женщина не обиделась. Женщины они такие… скажешь, что некрасивая — оскорбится, а скажешь, что красивая — опять то же самое. Подумает, будто мужчина недоговаривает, обманывает или издевается. Знаем. Проходили. — В наследство достается лишь титул и богатство. И то не всегда. В мире полно дворян, которых даже последний тугодум благородным не назовет. Тот же барон Жорэс Маргрон и его сыновья… Одно название — аристократы. На самом деле Маргроны самые низменные торгаши, эгоисты и разбойники. Подавляющее большинство благородных кичатся своим происхождением, что очень глупо. Ведь не они завоевали титул своими праведными поступками, а их далекие предки. Вот, например, мой род… Достаточно древен, однако и первый барон Ласкон, кода-то был простым крестьянином и солдатом. Он не испугался сложной дороги к возвышению и его усилия заметили Боги и вознаградили за заслуги. Так что помните… Каждый воспитывает благородство в себе сам. Оно часть состояния души, даденное каждому от рождения. Не зря же благородный, великодушный и святой — слова сходного смыслового значения. Нужно найти в себе этот божественный дар и не дать ему погаснуть. Для меня главное помнить об этом всегда: помогать страждущим и заботиться о людях, которые доверили мне собственную судьбу. В этом случае, умирая в старости или на поле брани, могу быть уверенным, что жизнь прожита не зря. А крестьянином ты родился или будущим Императором дело десятое.