Как итог — весну 1614 года в Речи Посполитой встретила вполне нормальная регулярная армия европейского образца, комплектуемая и содержащаяся по новому московскому типу, то есть, за счет казны[21]. Хотя это было и непросто.
В новой регулярной армии был полк кирасир, полк рейтар, семь полков крылатых гусар, пять полков панцирных казаков и два полка пятигорцев, большой полк панцирной пехоты и семнадцать полков пехоты солдатского строя[22]. А еще семнадцать батарей легких 3-фунтовых и четыре батареи 12-фунтовых пушек. Сигизмунд не стал копировать «Единороги» из-за гранат — его артиллеристы опасались их использовать.
По сравнению с тем, что было — очень достойная армия!
Одна беда — развернуть-то развернули, а обучить забыли. Или не успели. Даже строевой шаг этого войска плыл, не говоря уже про боевую и физическую подготовку. Из-за чего войска едва-едва могли совершать эволюции на поле боя, да и то, только в плотных формациях вроде «испанской коробки». Вопросы же обоза и снабжения так и вообще решались по остаточному признаку. Не царское это дело.
Командовал армией Речи Посполитой Великий гетман коронный Жерар Бернар — тот самый удачливый француз, что спас Сигизмунда из-под Смоленска в 1605 году. Высоко поднялся! А ведь был обычным капитаном роты рейтар и безродных наемников. Однако правильные ставки делал. Но, впрочем, не зазнался и окружил себя толковыми людьми. Тем же Яном Ходкевичем, что командовал у него всей кавалерией и Христофором Радзивиллом, «вставшим на пехоту».
Не меньшую угрозу представляла и армия Саксонии, во главе которой стоял лично курфюрст Иоганн Георг I[23]. Он привел с собой десять полков рейтар и кирасир, двадцать два полка пехоты и целых тридцать два осадных орудия, представленных тяжелыми ломовыми пушками и большими мортирами.
Поистине огромная армия! Пятнадцать тысяч кавалерии, двадцать девять тысяч пехоты и двести восемнадцать орудий[24].
Что мог ему противопоставить Мстиславский?
Под его рукой был только 2-ой легион «Полесье» и гарнизон Смоленской крепости. То есть, противник имел превосходство в живой силе примерно в десять раз, а в артиллерии вдвое, если оставить в стороне ручные мортиры[25].
Мстиславскому было с чего хмуриться. Как-то сразу вспомнилось первое сражение при Коломне, где его наголову разбил Тохтамыш Герай. Правда, там не было укреплений. А тут были… но все же. Холодок по спине князя гулял безудержно и рьяно.
Одно удерживало Федора Ивановича от открытой паники — страх вновь подвести Государя, да последствия многих штабных игр, что завел манеру проводить Дмитрий с 1609 года среди старших командиров. Так что сейчас Мстиславский смотрел на поляков, литовцев и саксонцев совсем другим взглядом, нежели в 1607 году на степняков да османов. Да, страшно. Да, очень страшно. Но они не казались непреодолимой силой.
Третья неделя осады шла своим чередом.
Прокопав траншеи войска противника подвели к мощной, но устаревшей кирпичной крепости осадные пушки. Метров на двести. Князь им в том не мешал, он как заправский рыбак ждал момента для подсечки. Так, постреливали «Единороги» для вида, но без особого результата, дабы противник расслабился и убедился в своем абсолютном преимуществе.
Теперь же с самого утра стреляли осадные пушки.
Федор Иванович стоял на угловой башне и с легкой нервозностью ждал приближения вечера для реализации задуманного. Вон — орудия. Вон квалифицированные артиллеристы и запасы пороха чуть в стороне. Вон — около пяти полков пехоты, засело за фашинами и в траншее для прикрытия осадных сил от вылазок защитников. Все как на ладони. Красота просто.
А ядра все били в пусть и не очень старую, но совершенно уже устаревшую стену. Только сейчас Мстиславский наконец осознал насколько прав был Император, столь невысоко оценивая защитные качества подобных укреплений против хорошего осадного парка.
Но вот солнце уже стало клонится к закату. Орудия прекратили стрельбу и стали обихаживаться. Все расслабились. Сумерки же уже. Чего бояться? А главное кого? Этих что ли?
— Пора, — произнес князь, наблюдавший в зрительную трубу движение расчетов.
Заиграл горн и из укрытий стали высыпать гренадеры со своими ручными мортирами, устремившись к заранее обозначенным позициям. Да не просто так, а таща с собой ящики с гранатами. А следом, уже из других укрытий стали выкатывать три дивизиона полковых «Единорогов» и расставлять в специально вырытых наклонных окопах. Так, чтобы ствол можно было задрать даже в семьдесят градусов.
Три минуты.
Все на местах.
Новый звук горна.
И сто тридцать шесть ручных мортир под аккомпанемент с тремя дюжинами полковых «Единорогов» ударили картечными гранатами по осадным позициям противника. На пределе своей скорострельности. Мортиры выжимали по три, а «Единороги» — по шесть выстрелов в минуту. Не прицельно. «В ту степь», ибо разброс был велик. Главное — насытить площадь снарядами.
Минута.
И шестьсот двадцать четыре трехдюймовые чугунные гранаты «ушли» во врага.
Еще минута.
И еще столько же.
После третьей минуты ручные мортиры замолчали из-за перегрева.
После пятой — затихли «Единороги».
Суммарно же на головы поляков, литовцев и саксонцев, что находились на осадных позициях, «просыпалось» двадцать три сотни гранат. Маленьких и слабых. По своей разрушительной силе они едва превосходили дохленькую гранату РГД-5 или немецкую «колотушку». Но их было много. Очень много.
Дальше же, ни медля ни секунды, из ворот выскочила рота штурмовиков, на всем ходу влетев на позиции противника. Выстрелы из дробовиков. Удары шпагами. Редкие взрывы гранат.
А за ними пять рот легионеров-стрелков[26].
Заняв удобные позиция они должны были своим огнем обеспечивать прикрытие работы обозных служб, что с самым наглым видом подводили полозья под поврежденные лафеты и упряжками лошадей начали утаскивать ломовые орудия. У многих были разбиты колеса лафетов. Не беда. Волокуша — наше все! Шли тяжело. Но и далеко не нужно тащить…
Войска объединенной армии только спустя четверть часа сумели хоть как-то организоваться и выступить вперед, попытавшись отбить так нагло утаскиваемую у них осадную артиллерию.
Ударила многочисленная легкая артиллерия, стремясь ядрами побить лошадей и обозников-наглецов.
Но не тут-то было.
Полк крепостной артиллерии Смоленска, полк полевой артиллерии 2-ого легиона «Полесье» и три полковых дивизиона «Единорогов» незамедлительно начали контрбатарейную борьбу, ударив в сто шесть орудий картечными гранатами «в ту степь». Видимость-то была плохой уже. Но для картечных гранат точное попадание было не так уж и важно, особенно шестидюймовых.
Одновременно с этим польско-литовско-саксонская пехота пошла в контратаку, стремясь спасти столь важные «стволы». Плохо организовано, но изрядно числом. Но, натолкнувшись на плотный ружейный огонь, замедлилась, а потом и вовсе откатилась, когда по ней начали обстрел гренадеры.
Полчаса.
И новая атака вражеской пехоты.
В этот раз она даже смогла подойти для ответных залпов[27]. Но все без толку — взрывы гранат, выпущенных по ним из ручных мортир, не оставили никого равнодушным. Мелкие, слабые, но многочисленные.
Через час, уже в совершенной темноте, еще одна атака.
Но, увы, на месте осадных позиций были только трупы. Обозные успели быстро вывезти вражеские пушки в крепость. А пехотинцы со штурмовиками — своевременно отойти, повинуясь звуковым сигналам трубы. Врага же ждали только гранаты. Снова гранаты. Которыми его щедро угостили гренадеры и «Единороги».
Бой 23 мая был закончен.
Да, стену жалко. Вон как повредили. Но князь был вынужден ждать. Начни он эту затею утром — общего штурма не избежать. А так — куда они полезут по такой тьме? Утром же видно будет.
Главное же заключалось в другом.
Противнику нечем больше было ломать Смоленские стены. Разве что полевыми 12-фунтовыми пушками. Но те либо совсем в упор надо подводить, либо долбить до второго пришествия. То есть, врагу оставалось, в сущности, только три варианта: либо идти на приступ, либо долго и мучительно осаждать, либо чередовать эти подходы. А запасов продовольствия и гранат в городе было еще много…
Глава 2
24 мая 1614 года, окрестности Риги
К Риге шла вторая колонна войск антирусской коалиции. Она состояла из армии Бранденбурга и Пруссии под общим командованием курфюрста Иоганна III Сигизмунда Гогенцоллерна. Около шести тысяч рейтар с кирасирами подкреплялись двадцатью двумя тысячами пехоты «немецкого образца» и полусотней легких полевых пушек. Трехфунтовых, по новой моде, заданной Императором Руси.
Им противостоял 3-ий легион «Ливония», под руководством Петра Басманова — старого сподвижника Дмитрия, бывшего при нем командиром кавалерии еще в Смоленской войне 1605 года. Это и оказало определяющее значение в выборе тактики.
Петр Басманов мог опираться на гарнизон Риги, мало чем отличавшийся от Смоленского, но не стал и вышел в поле, выдвинувшись вперед и навязывая Иоганну место и время боя.
Зная о наличии у противника достаточно многочисленной легкой артиллерии и тяжелой кавалерии, Басманов, заняв выгодную позицию между болотами к юго-западу от Риги, укрепил ее системой земляных флешей и люнетов. Само собой — не в одну линию, а эшелонировано, а потому особого впечатления массивности и неприступности они не производили. Обоз же спрятался в вагенбурге из фургонов в глубоком тылу основных позиций. Подставлять транспортные средства под ядра Петр не пожелал, опасаясь потерять должную подвижность.
И вот, 24 мая 1614 года, после стычек передовых разъездов, к его позициям вышли основные силы врага. Курфюрст, обрадованный возможностью разбить легион в полевом сражении, вместо долгой осады Риги, попытался раздавить войска Петра Басманова с наскока.
Полки прусской и бранденбургской пехоты, построившись в «испанские коробки» двинулись на штурм полевых укреплений. Ведь между ними было столько удобных и просторных проходов! А спешно разворачиваемая артиллерия ударила ядрами по земляным укреплениям, вырытым наспех. Впрочем, безрезультатно. Калибром не вышли.
Подпустив противника на четыреста метров, открыли огонь легионеры-стрелки, укрытые за флешами и люнетами. Компрессионными пулями, разумеется. Из-за чего действенность огня по плотным порядкам оказалась довольно высокой даже на такой дистанции.
Вместе с ними заработала и артиллерия. Три дивизиона полковых орудий работали по подходящей пехоте, а полк полевой артиллерии вел напряженную борьбу с батареями противника. Плюс гренадеры участвовали посильно.
Свинцовые пули, железная картечь и чугунные гранаты сыпались настолько густо, что, несмотря на десятикратный численный перевес и решительный натиск только в двух местах противник достиг флешей. Да и то, только для того, чтобы, приняв россыпь ручных гранат, поспешно отступить. Введение резерва ничего не дало. Разве что потребовалось просто еще несколько залпов «Единорогов».
Наступление очень быстро захлебнулось и уже каких-то четверть часа спустя, перешло в энергичный отход основных сил. Бегство, то есть, которое дополнительно стимулировалось огневым маневром артиллерии — насколько хватало дальности.
А, пока «Единороги» провожали незваных гостей, Петр Басманов выводил перед флешами и люнетами линейную пехоту легиона. И строил.
Отмашка.
Барабанный бой вступительного проигрыша «Московского пехотного марша».
Включились флейты.
И легион, мерным шагом, двинулся вперед под развернутыми знаменами. Всего три тысячи линейных легионеров против двадцати восьми тысяч. Но тут — шеренги как по линейке. Дистанции аккуратно держатся, да и в целом порядок. А там большие потери, бардак и общая потеря управления.
Видя жидкость линейного построения, курфюрст отправил кирасиров и рейтар в атаку. Это были у него единственные войска, не участвовавшие в бою, а потому сохранившие относительный порядок.
Заметив приближение кавалерии, легионеры остановились и открыли огонь из ружей. Сразу с обоих рядов первой линии тяжелыми залпами. Те были возможны из-за некоторой разреженности строя. Между бойцами первого ряда был зазор, что позволял из второго ряда уверенно работать «через плечо» первого.
Залп.
Залп.
Залп.
Кирасиры и рейтары смешались, едва выйдя на дистанцию атаки.
Залп.
Залп.
Залп.
Попытка построить тяжелую кавалерию не удалась. Все окончательно пришло в негодность, поддавшись энтропии.
Залп.
Залп.
Залп.
И кавалерия присоединяется к общему отступлению, добавив «огонька» отступающей пехоте.
Бух!
Бух!
Бух!
Вдруг ударила одна из прусских батарей, которую, казалось, подавили. И ядра, весело прыгая, полетели в линейные порядки легиона.
Бум!
Бум!
Бум!
Оперативно вспухли над вражеской батареей белые пороховые облачка картечных гранат, пропустив всего два залпа противника. И тишина.
Вновь заиграли барабаны и флейты.
И вновь легион пошел вперед, старательно держа строй…
С огромным трудом курфюрсту удалось прекратить беспорядочное бегство только спустя несколько часов, когда войска уже удалились более чем на пять километров от места боя. Но это мало что решало.