Он подошел к своему креслу и устало опустился на кресло. Практически упал. Вся эта затяжная война его совершенно измотала. Особенно текущая весна. Вступление на Шведский престол этого рыжего головореза спутало все его планы. И чего ждать от него сейчас? Ему уже шепнули, что в качестве охраны он взял тех бойцов, что всего одной ротой брали приступом замки в узости Зунда. То есть, для них не составит труда вырезать всех его сопровождающих. Вообще. Совсем. Ему было страшно и одновременно с тем, обидно. Столько сил — и все напрасно. А ведь всего одна ошибка… маленький недочет в самом начале…
В коридоре послышались гулкие шаги тяжелых подкованных сапог. Чуть скрипнувшая дверь резко открылась. Впрочем, не ударившись о стену, ибо преторианец личной охраны Императора удерживал ее за ручку. Мало ли придется резко закрыть? Так-то он и с ноги пробил, с него сталось бы.
Пять бойцов с повешенными поперек пуза дробовиками на изрядно отпущенных ремнях вошли внутрь и заняли периметр. Оружие их было заряжено картечью и изготовлено к бою. А на пузе дробовики висели, чтобы быстрее их применить. Чуть довернул корпусом, походу вскидывая к плечу, и бей. Этого, конечно, никто из людей короля не знал. Просто отметили странность в ношении оружия и жесткий взгляд, оценивающий их так, словно мясник на бойне присматривается к коровам.
Дальше вошел Император.
Уверенный, энергичный шаг.
Подошел. Сел. Кресло надрывно скрипнуло — вес-то не малый. За ним вошли остальные его сопровождающие.
— Ты чавой-то не в себе! Вон и прыщик на губе! Ой, растратишь ты здоровье в политической борьбе! — Произнес Император по-русски, вызвав улыбки у части свиты, знающей русский язык.
— Что? — Как будто очнувшись, выныривая из своих мыслей, произнес Кристиан по-немецки.
— Привет, говорю, — перешел на тот же язык Дмитрий. — Чего пригорюнился?
— А я должен радоваться?
— Было бы не плохо. Я же пришел. Я люблю, когда мне радуются. Хм. Давай добавим это в пункт договора?
— Это шутка? Да? — Подозрительно скосился на него король.
— Конечно шутка! — Хохотнул Император. — Мне иной раз так радуются, что в духовом окошке застревают, пытаясь через него убежать от избытка чувств. Боюсь, что если я такое включу в договор, его никто не подпишет. Ну ладно. Давай теперь к делу. Ты, как я понимаю, хочешь мира? А я? Да мне все равно, если честно. Я поймал кураж. Мне хочется еще повоевать. С тобой или против тебя — не принципиально.
— Со мной? — Повел бровью король.
— А еще самый умный король Дании! Тебя что, так поражения в грусть вогнали?
— Вообще-то, поражения неприятны, — доверительно произнес Кристиан.
— Все так. Но и пользы от них много больше, чем от побед. Знаешь в чем главная опасность постоянных побед? Ты перестаешь развиваться, идти в ногу со временем и учитывать промахи. Ведь ты побеждаешь, а значит, все делаешь правильно. А поражения — лучшие учителя в мире. Только они могут заставить тебя отбросить очевидные глупости и попытаться встать на путь совершенствования. Если, конечно, ты не дурак. Так что, считай, я преподнес тебе серию полезных уроков. Главное теперь — правильно их осознать и выучить.
— А как же ты тогда учишься?
— Я сам себе наношу поражения. Разбираю каждый бой и придумываю, как силами своего противника меня разбить. Причем совершенно безжалостно. Редко когда в таком воображаемом бою я выживаю. Это отрезвляет.
— И что, я мог тебя разбить там, при Кальмаре?
— Разумеется. Правда, для этого тебе нужно было бы избрать иную тактику. Но не переживай. Знаешь, как говорят? Даже если тебя съели, у тебя есть как минимум два выхода. А вообще я крайне поражен тем, как небрежно вы охраняете свою столицу. Те же замки на севере Зунда устарели чуть более чем полностью. Да, знаю, их недавно построили, но по совершенно архаичным образцам. Если англичане или голландцы попытаются войти флотом и атаковать Копенгаген, то этим их не остановить. Корабельная артиллерия больших кораблей для них представляет серьезную угрозу, а защита от десанта призрачная. Два-три дня — потолок. Больше не простоят. А потом флот противника подойдет к беззащитному Копенгагену и сожжет его к чертям. О чем вы вообще думаете?
— Тогда почему ты не сжег? — Прищурившись, поинтересовался Кристиан.
— А зачем мне это? Для англичан или голландцев твои купцы — конкуренты. Зачем они им? Пришли. Сожгли. Устрашили. А меня это мало интересует. По крайней мере, такие методы. Кроме того, я довольно сильно отличаюсь от большинства монархов в этом мире, хотя бы тем, что считаю, что любая держава стоит на крестьянах, ремесленниках и купцах. Они соль земли, без которой ничего бы и не было. Ни еды, ни одежды, ни оружия, ни городов, ни кораблей. Да и снаряжения воинского тоже. Поэтому стараюсь не резать курицу, несущую золотые яйца. Зачем мне жечь город купцов? Вот деньги с него взять — да, я бы подумал. Но жечь… это глупо. Для меня. Хотя иногда и хочется подобные глупости совершать, грешен, но я стараюсь сдерживать свои порывы и страсти.
— Хм. Занятно. И чего ты хочешь от меня? — Чуть помолчав, поинтересовался король.
— Чего я хочу? У меня большие планы. С чего начать?
— С контрибуции.
— Брось, — махнул рукой Дмитрий. — Я уверен, что эти годы войны измотали твою казну совершенно. Зачем мне просить того, чего ты дать не можешь?
— Странно, — как-то подозрительно произнес король.
— Это нормально. Меня все считают странным. Итак, — произнес, откинувшись на спинку вновь скрипнувшего кресла Дмитрий, — что я хочу? Много. Начнем с плохого. С земли. Итак, Дания покидает Швецию. Вообще. Совсем. Мальмё, Хельсингсборг и Ландскруна. Все это отходит шведской короне. Остров Готланд выделим в отдельное графство под отдельной юрисдикцией. А вместе с ним меня еще интересуют и норвежские провинции Нур-Норге и Трёндела. Из них я желаю утвердить графство Нурланд. Что еще? Остров Даго. Он отходит к Империи Русь к ее провинции Ливония. Ну и главная, наиболее болезненная вещь. Земля предков. Я хочу утвердить герцогство Ютландия и включить в него Гольштейн-Готторп, Гольштейн-Глюкштадт, юго-западный Шлезвиг с одноименным городом, Любекское епископство, южные земли Зондербургской линии, те, что у Любека. Ну и, собственно сам Любек с Гамбургом, а также прочие земли промеж тех, что я назвал.
— Ну и аппетиты у тебя, — произнес, покачав головой Кристиан.
— Да, кушаю я неплохо. Впрочем, торговаться я не намерен. Или ты уступаешь мне права на свои земли будущего Великого герцогства, или я продолжаю воевать. Мне спешить некуда. В Риге и Смоленске справятся и без меня, полагаю.
— Ты так уверен в своих силах?
— Я никогда не беру то, что не могу унести.
— Ты говорил, что это плохое, — после довольно долгой паузы произнес король. — А что же хорошее ты хочешь мне предложить?
— Оборонительный военный союз, по которому мы будем обязаны прийти друг другу на помощь, если на нас кто-то нападет. Свободную экономическую зону. Династический брак. Совместный поход в Нижнюю Германию за трофеями. Не смотри так на меня. Я не жадный. Я поделюсь. Ты поиздержался в этой войне. Надо как-то казну наполнять. Да и мне без трофеев возвращаться не с руки. Так что или ты идешь со мной, или я идут туда один и ты просто не получишь много вкусного. Саксония и Бранденбург же совершенно точно увязли в боях на востоке и их нежные, беззащитные земли так и жаждут внимания. Кроме того, полагаю, будет справедливым компенсировать тебе отнятые земли в Нижней Германии. У Саксонии вряд ли имеет смысл что-то отбирать — она слишком неудобно расположена. Лучше разграбим ее основательнее. А вот у Бранденбурга отожмем Камминское епископство, а если повезет, то и всю Восточную Померанию. Ну и Польшу потрясем за грудки. Вдруг из нее Гданьск вывалится? Ты же слышал, наверное, что даже у самого плохого человека можно найти что-нибудь хорошее. Главное тщательнее обыскивать.
— А тебя не смущает то, что они были моими союзниками?
— Думай сам, — пожал плечами Дмитрий. — Не хочешь Восточную Померанию, не надо. Я все равно пока на кураже и хочу воевать. Тебя мне не выгодно грабить, а трофеи нужны. Так что с тобой или без тебя, но я обчищу золотые и серебряные запасы твоих бывших союзников.
В зале наступила тишина.
Но всего на несколько мгновений и только для того, чтобы взорваться бурными обсуждениями.
Минут через десять Кристиан, наконец, поднял руку, призывая к тишине.
— Предложение очень заманчиво, — произнес он, изрядно повеселев, — но не до конца понятное. Что такое свободная экономическая зона?
— Полное упразднение таможенных сборов для купцов наших держав. Датские купцы могут через Русь беспошлинно ходить в Персию, торговать с Сибирью и Черноморскими землями. А мои корабли, например, смогут ходить по датским проливам без платы. Кроме того, на территории Дании должно упразднить все внутренние таможни, если они есть, дабы торговле ничто не мешало. Пока так. А дальше видно будет. Разумеется, в эту экономическую зону будут включены и Норвегия, и Швеция, а если получится, то и иные страны. Главной целью данного дела я вижу всемерное экономическое развитие наших держав.
— Ты серьезно?
— Экономика — вот суть политического и военного могущества. Дания, Норвегия, Швеция и Русь — бедные страны. И нам как монархам надлежит прикладывать все усилия к их обогащению. Все ведь просто. Чем богаче будут жить люди, тем больше товаров ремесленных станут покупать. А значит, что? Правильно. Ремесло станет процветать. А из этого следует и совершенствование мастерства, и увеличение объема, и рост городов, и новые, крепкие да быстрые корабли, и пушки новые, и замки, и часы, и ткани… и все, все, все. А главное — даже малые проценты налогов станут собирать большие деньги. Богатство державы не по дворцам меряется, а по простому селянину да ремесленнику. Пока богатая страна сохнет, бедная издохнет.
— Ясно, — усмехнулся Кристиан. — А что ты подразумеваешь под династическим браком? У меня все дочери еще слишком маленькие.
— У меня тоже, — ответил Дмитрий невозмутимо. — Я хочу, чтобы твой наследник — Кристиан взял в жены мою дочь Елизавету. У них разница всего пять лет[17]. Но тут есть условие. Я желаю стать его наставником. Все-таки отдаю за него свою единственную дочь. А ну как он не сдюжит?
— Хочешь, чтобы он переехал в Москву?
— На какое-то время. Ему нужно будет много учиться, чтобы стать достойным правителем. Если монарх хотя бы шапочно не разбирается в том, что творится в его державе, то его подчиненные могут обманывать да за нос водить. Он должен уметь жить своим умом, чтобы не оказаться в западне льстивых «доброжелателей». Да и леность с прочими пороками побороть в себе. Я же начну с того, что для начала сделаю из него крепкого легионера. А потом науками станут разум огранять.
— Ему придется принять православие? — Поинтересовался один из пасторов-лютеран.
— Если пожелает. После того, как я принял решение принимать Шведскую корону, я приказал Священному синоду утвердить документ, по которому Империя признавала законным брак, совершенный по обряду одного из супругов. То есть, лютеранин и православная могут венчаться или по православному обычаю, или по лютеранскому. На Руси любой из этих двух вариантов будет считаться законным.
После чего он поведал всем присутствующим, что перед отбытием в Або подписал еще один приказ по Священному синоду, поручив ему выполнить два очень важных дела. Во-первых, процедуру признания святых. То есть, Русская Православная церковь должна признать ВСЕХ христианских святых, ставших таковыми до расхождения ветвей. Включая уважаемого Императором святого Патрика. Кроме того, в рамках этой же процедуры, необходимо было запросить у всех христианских конфессий материалы по святым, признанных таковыми после расхождения ветвей. И, если благочестие будет признано должным, подтвердить статус святого и в Русской православной церкви. И это касалось действительно всех ветвей христианства. Вообще всех. Даже в Абиссинию должно было направить духовное посольство. А, во-вторых, духовным лицам Священного синода надлежало радикально расширить Святцы, переработав весь региональный ономастикон, дабы в Москве чувствовал себя комфортно и Педро, и Эрик, и Иван. Да и вообще, плавно поднимал градус веротерпимости.
Совершенно неожиданные поступки в эпоху религиозных войск и припадков духовного мракобесия. Однако на то и был расчет. Император стремился своими реформами сформировать из Руси облик Земли обетованной, перенаправив огромный поток эмиграции в Новый Свет на свои владения. Острейшую нехватку населения и рабочих рук нужно было как-то решать. Так почему не таким способом?
Часть 2 — Польская кампания
— Песню, как гова́ривает один мой знакомый, не задушишь, не убьёшь…
— Песню — да. Но песенника — вполне.
Глава 1
23 мая 1614 года, Смоленск
Заканчивалась третья неделя осады.
Федор Иванович Мстиславский смотрел на открывающуюся перед ним картину и хмурился.
А перед ним, в поле, стояли лагеря двух армий: Речи Посполитой[18] и Саксонии. И если то, что выставило курфюршество, было ожидаемо, то Сигизмунд очень неприятно удивил.
Надо сказать, что события вокруг Сигизмунда III в начале XVII века развивались очень непростые.
Сначала в 1604–1605 годах он был втянут кланом Мнишек в войну с Русским царством, так называемую Смоленскую войну, в которой царевич Дмитрий нанес ему сокрушительное поражение. Он тогда не только армию потерял, обоз и казну, но и сам едва смог уйти. Под пулями да картечью бегал. Страшное поражение под Смоленском привело к тому, что на Речь Посполитую накинулись сразу два врага. С юга крымский хан Газы II Герай по прозвищу Буря, который совершил в 1605–1606 года два разорительных набега на Малую Польшу и Литву. С севера — Шведское королевство, которое в тоже самое время смогло завоевать все земли, что некогда принадлежали Ливонскому ордену при его разделе в 1570-1580-е годы. А уже летом 1608 года начался Рокош Мнишек. То есть, самый влиятельный клан Великой Польши попытался, пользуясь своим правом, добиться новых выборов короля. И, признаться, если бы не огромные вливания родичей Сигизмунда — австрийских Габсбургов — закончилось все печально. А так — выкрутился. С огромным трудом, но выкрутился.
Клан Мнишек был вырезан практически поголовно, за исключением Марины и ее брата Франтишека[19]. Но Марина Георгиевна была Сигизмунду не по зубам — как-никак любимая супруга местного бармалея — Государя-Императора Руси. А Франтишек умудрился не только вовремя сбежать в Москву, но и получил там в жены Екатерину Петровну Буйносову-Ростовскую[20] — дочь одного из немногих родовитых бояр, что сохранил лояльность Дмитрию во время волнений 1606–1608 годов.
Впрочем, все это мало волновало Сигизмунда. Он конфисковал все владения Мнишек, поразил их в правах, и самым плотным образом занялся военными реформами. В чем его полностью поддержал Сейм и большинство влиятельных магнатов. Для них и клан этот, слишком возвысившийся, стал опасен, и несостоятельность вооруженных сил Республики двух народов стала очевидна.