Когда истерика закончилась, мне стало стыдно. Отводя глаза, я попросила у воина прощения. Он кивнул, словно уже забыл о том, что я тут устроила, и снова сказал:
— Нам надо разобраться со шкатулкой.
— Мы больше не увидимся, да? — только сейчас я осознала, что все закончилось. Если в шкатулке найдется завещание, меня ждет дорога в Гринберри Манор, судебное разбирательство и все та же простая, скучная жизнь, что была раньше.
Только уже без Терри.
— Блудсворд не оставит тебя в покое. И я не смогу быть защитником здесь, где у него власть, статус и должники. У меня есть все это, но в Цере. Сейчас у меня даже нет сюзерена.
— Погоди, а как же твой князь?
— Я просил у него свободы. И она была мне дарована.
Я ойкнула, прикрыв рот ладонью. Из немногих обмолвок Терри и Рэндольфа я успела понять, как важна для Рэндольфа служба князю.
— Зачем?
— Верность не улыбка, которую можно подарить каждому. Мое желание сохранить сюзерена чуть было не стоило тебе жизни.
— Это я виновата! Я пошла к Блудсворду!
Фэйри покачал головой — спокойный и упрямый, уже все решивший.
— Если ты согласишься, мы уедем в Церу. Если нет, я останусь здесь и попробую защитить тебя, как умею. Но это будет нелегко.
Ох, ну и выбор. Только что мне волком хотелось выть при мысли о возвращении в Гринберри Манор, к обычной жизни. Но Цера — это же страшно и бесконечно далеко. Месяц, а то и больше, пути через Дал Риаду, всю Анварию и половину Разенны. Там говорят на языке, которого я не знаю, там все-все совсем по-другому. И никого из знакомых…
— Я не требую ответа сейчас. Подумай, — он протянул мне шкатулку.
Со стороны двери послышался торопливый стук, и Рэндольф пошел открывать. Я сидела, держа на коленях шкатулку. Было страшно заглядывать внутрь, вдруг там нет завещания. Тогда все жертвы были напрасными. Они и так были напрасными — никакое богатство не стоит моего Терри. От двери доносились голоса: торопливый и неразборчивый — хозяина моего убежища, негромкий и спокойный — Рэндольфа.
Фэйри вернулся. Он был мрачен.
— Блудсворд воззвал к княжескому правосудию. Меня обвиняют во взломе и похищении артефакта. Надо уходить.
Я побледнела:
— Но это ложь! Он сам убийца! Убил Терри! И хотел пытать тебя.
— Он имел право защищать свое жилище.
— Но… но… он хотел меня изнасиловать!
— Ты — человек, Элисон. Как и Блудсворд. Княгиня не станет вмешиваться в отношения между людьми. Но я — фэйри. Я обязан подчиниться. Или бежать.
Я вцепилась в рукав Рэндольфа. Каким бы извращенным ни был мир фэйри, невозможно поверить, что правда на стороне чудовищного горбуна.
— И что, Блудсворд вот так любого может взять и обвинить?! А как же суд? Да что у вас за законы такие!
— Не любого. Я — одиночка без рода, должников и сюзерена. — Он помолчал и добавил: — Мне жаль, Элисон. Боюсь, у тебя не осталось времени на раздумья.
Часть вторая. Беглецы
Глава 1. Разбитое зеркало
Элвин
— Пожалуйста, — повторил я с тихой угрозой в голосе. — Я дам зарок на любой долг.
Князь Церы откинулся на спинку кресла. Этот подонок выглядел до омерзения довольным.
— Хочешь, чтобы я разбудил твою человечку? Чтобы она продолжила играть в законницу и лезть в дела фэйри?
— Именно, — сказал я, сдерживая подступающее раздражение.
Полчаса беседа шла по кругу. Я настаивал, он смеялся и отказывался. Снова и снова.
Проклятье, я знал, что князь захочет поглумиться, и был готов к этому. Пусть получит свое маленькое удовольствие — заслужил. Но сколько можно?!
Марций Севрус покачал головой:
— Мне ничего от тебя не нужно, Страж. И я рад, что не увижу больше человечку в зале Совета, — он поднялся. — Аудиенция окончена.
До последнего не верил, что он меня выставит.
Оказавшись с той стороны двери, я уставился на нее невидящим взглядом.
Почему?! Мы никогда не любили друг друга, но и врагами не были. И он уже имел возможность убедиться, что я могу быть полезным.
И что теперь делать? Талант повелителя Церы уникален. Я не слышал больше о фэйри или магах, способных войти во врата души.
Ладно, я знал, что должен сделать прямо сейчас, гриски бы побрали навязанный княгиней подарочек. Все во мне требовало вернуться в башню. К Франческе, которая третий день лежала очарованной пленницей в объятьях сна. Но братец-буря изъявил желание прогуляться после обеда, а я, как послушный мальчик на побегушках, обязан был его сопровождать.
Откликаясь на паскудные мысли, лиана на протезе шевельнулась, и меня передернуло от омерзения.
Я сжал кулак, пережидая ноющую боль в давно утраченной конечности. Старший медик клана Танцующих-с-Ветром только руками развел, когда я продемонстрировал ему свою нечаянную находку. Мол, обычно порождения Роузхиллс дохнут вне долины. А эта дрянь, видите ли, прижилась, этаким паразитом вросла в протез. Видать, не устояла перед моим обаянием.
Гадина снова шевельнулась под перчаткой, и я тоскливо прикинул, где бы по-быстрому запереться, обрезать свежие побеги. Слишком торопился с утра для разговора с князем Церы, чтоб его…
— Элвин! — Риэн окрикнул меня, когда я проходил мимо его покоев.
— Я тороплюсь.
Он понимающе кивнул:
— Можешь не спешить. Стормур уединился с княгиней, так что ближайший час ты свободен.
Даже так? Я скривился, подавляя подступающее раздражение. Плевать. Иса давно не моя женщина, пусть проводит время с кем пожелает.
Риэн подмигнул:
— У меня есть отличный тамерский аджас.
На мгновение захотелось согласиться. Плюнуть на все, нырнуть в сладкое облако дурманных грез.
Я не любитель аджаса. Пробовал с подачи Риэна, но не проникся. Доброта и миролюбие, накатившие после нескольких затяжек, сопровождались противной слабостью. Дым обволакивал разум, отнимая ясность восприятия, способность трезво мыслить, а вместе с ней и самоконтроль.
Ну ее к Черной, эту искусственную любовь ко всему сущему. Я лучше буду злым и желчным, но буду собой.
— Обойдусь, — буркнул я и попытался обойти братца. Но он сделал почти незаметный шаг в сторону и снова оказался на моем пути.
— Не нуди, тебе надо расслабиться. Пойдем, покурим, — заговорщицки прошептал этот пройдоха.
А, ладно! За час я только успею доехать до башни и вернуться.
— Курить не буду, — предупредил я, заходя в комнату.
— Тогда выпей, — он поставил на стол запыленную бутылку. Судя по печати на сургуче, из личных запасов княгини. Умеет устроиться. — И рассказывай.
Я опустился в кресло и огляделся без особого интереса. Безликость гостевых покоев разбавлял гобелен с похабной русалкой на стене. Русалка возлежала на берегу моря, призывно выпятив обнаженный бюст, и улыбалась улыбкой опытной, на все согласной шлюхи.
Риэн не спеша забил чашу, поворошил щипцами в камине, выискивая уголек пожарче. По комнате поплыл дымок с характерным запахом.
— Чего рассказывать? — отозвался я, мрачно меряя взглядом бутылку.
Выпить хотелось до смерти. Но наш договор с княгиней и ее паскудным братцем исключал подобные развлечения.
До конца зимы, мать ее!
— О чем ты говорил с князем. И почему такой… — он повертел в воздухе пальцами, словно пытался найти подходящий термин. — Ну, вот такой! — последние слова потонули в бульканье кальяна. Вид у брата при этом был такой счастливый, что мне захотелось ему врезать по морде. Без причины, просто так, для восстановления мировой гармонии.
Не люблю посвящать других Стражей в свои проблемы. Мои названные родственники — специфические ребята. Некоторым из них, вроде Фергуса или Коры, я не доверил бы выносить ночной горшок.
Но Риэн мне всегда нравился. Не в последнюю очередь своей безбашенной легкостью, переходящей в легковесность. И, должно быть, пары аджаса в воздухе сделали свое дело, потому что я разговорился.
Братец слушал внимательно. Кивал. И даже, удивительное дело, не спешил перебить, чтобы поделиться аналогичным случаем, произошедшим с ним совсем недавно.
— Итак, тебе нужна услуга от Марция Севруса, — подытожил он мой рассказ. — Малый долг, правильно?
— Он не согласен даже в обмен на Великий.
Брат отложил шланг в сторону. Посмотрел на меня неожиданно пристально, и я подумал, что он какой-то непривычно собранный и серьезный. Не похож на того обычного Риэна, с которым мы неплохо проводили время лет пятьдесят назад.
— Князь Церы должен мне, — сообщил он. — Как раз Малый долг.
Я стиснул подлокотник кресла, стараясь удержать на лице равнодушную гримасу. Не уверен, что получилось.
— И? — спросил я с самым безразличным видом, на какой был способен.
Он пожал плечами:
— Попрошу его, пусть поможет. Что мне, жалко? А взамен…
— Ага, — стало легче. Не верю в безвозмездную помощь. Как правило, она обходится куда дороже честной сделки. — И что взамен?
— Ты отойдешь и не станешь вмешиваться, когда я попрошу. Один раз.
— Странное условие.
Он заморгал, превращаясь в того самого хорошо знакомого мне Риэна.
— Все честно, Эл. Ну что, по рукам?
За всем этим что-то стояло. Где и когда я должен буду отступить по его просьбе? Чем чревато будет выполнение такого зарока?
К грискам! Нравится — не нравится, выбора у меня нет.
Я кивнул и пожал протянутую руку.
* * *— Какого… — я запнулся, вперившись неверящим взглядом в двери Старины Честера.
Шагавший следом Риэн чуть не впечатался мне в спину и тоже остановился, прервав пространное рассуждение о несомненном преимуществе южных красавиц перед северянками.
— Привет, Хейдрун, — прокомментировал братец открывшуюся его взгляду картину. — Не знал, что ты теперь живешь у Элвина.
— Ты видишь то же, что и я? — переспросил я на всякий случай. — Козу над дверью?
— Ну да, — радостно откликнулся Риэн. — Слушай, а зачем ты ее там держишь?
Эти слова окончательно уничтожили мелькнувшую было надежду, что все это не более, чем галлюцинация.
— Какого, — я добавил любимое словечко из лексикона матершинника-Фергуса, — ты здесь делаешь, Хейдрун?
Коза мемекнула и встала. Медленно так, с достоинством. По-кошачьи потянулась, балансируя на обледенелом козырьке. И с грацией… ну с грацией горной козы — кого же еще, — спрыгнула в сугроб.
Выбиралась она оттуда неспешно. Брезгливое выражение, застывшее на козьей морде, в самый раз подошло бы королеве в изгнании, вынужденной толкаться среди грязных мужланов. Встав прямо напротив двери, Хейдрун отряхнулась, обдав нас и подошедшего князя Церы снежным крошевом, и выжидательно склонила голову.
— Ты не могла бы это делать аккуратнее? — фыркнул Риэн, отряхивая снег. — О чем я говорил? А, Маджарат! Элвин, ты был там? Готов спорить, что нет. И уж точно не знаешь, каких страстных цыпочек скрывают эти унылые покрывала…
Последнее, что меня сейчас интересовало, — прелести южных цыпочек.
— Нет, ну чтоб я сдох! Мэй приехала погостить и взяла тебя с собой?
Коза задумчиво боднула дверь.
— Можешь передать ей, чтобы убиралась. Я и в одиночку не жажду ее видеть, а уж с таким довеском…
— Если ты занят, Страж, я могу приехать в другой раз, — ледяной тон Марция Севруса пресек дальнейшие переговоры. Князь стряхнул снег с плеча и уставился на козу с таким кислым видом, словно его накормили неспелой хурмой.
Хейдрун подобная нелюбезность только воодушевила, и она потянулась к плащу фэйри с явным гастрономическим интересом.
— Отстань! Иди отсюда, — князь Церы дернул плащ. Хейдрун обрадованно припала на передние ноги и замотала головой, как игривый щенок, который вырывает из рук палку. Ее челюсти интенсивно шевелились, ткань на плечах фэйри натянулась и чуть треснула.
Я немедленно простил Мэй ее незапланированный визит. Восхитительное зрелище! Одно из тех, на которые можно смотреть часами.
— Уйми свою козу, Страж, — прошипел Марций Севрус, прожигая меня возмущенным взглядом.
— Прошу прощения, Ваше Высочество, — отозвался я самым кротким тоном, на какой был способен. — Это не моя коза. Мог бы сказать, что она принадлежит моей сестре, но погрешил бы против истины. Хейдрун никому не принадлежит, она сама по себе.
— Все равно прекрати это!
Уже не меньше трети плаща исчезло в бездонном желудке козы, и останавливаться она явно не собиралась.
— Хейдрун, фу! Плюнь его немедленно!
Когда это Хейдрун меня слушала?
— Он сделан из козьей шерсти. Неужели ты станешь есть себе подобных?
Она дернула ухом, выказывая презрение к моей неумелой лжи.
— Ну как тебе не стыдно?
Клянусь, не будь у нее занят рот, она бы захохотала. А так только покосилась, всем своим видом выражая: мол, совершенно не стыдно и с чего бы должно быть?
— Такая взрослая… можно даже сказать, пожилая коза. А ведешь себя, как будто и года не исполнилось, — продолжал я увещевать ее. Разумеется, без какого-либо заметного эффекта.
Князь Церы прервал развлечение, двинув с размаху козу кулаком по морде. Она выпустила изрядно пожеванный край плаща, отскочила и уставилась на него с выражением обиды и неверия. Никто из нас никогда не позволял себе такой вольности по отношению к Хейдрун. Главным образом помятуя о ее злокозненном и мстительном характере.
В боевом меканье отчетливо послышалась жажда крови. Коза нацелила острые рога на фейри и пошла в атаку.
Я еле успел вскинуть щит, закрыв гостя от посягательств. Князь Церы был мне нужен. Даже не мне, а Франческе, спящей заколдованным сном. Как бы ни хотел я понаблюдать за игрой фэйри и козы в догонялки, дело прежде всего.
— Надо сказать Мэй, чтобы лучше следила за зверушкой, — проворчал я, захлопывая дверь перед козьим носом.
Франческа
Я задыхаюсь от бега. Сердце колотится в груди, как бешеное. Двери, арки, переходы. Комнаты, заваленные всяким хламом, длинные извилистые коридоры.
Лабиринт.
Не знаю, не помню, кто я и почему я здесь. Только бегу загнанным зверем, ухожу и никак не могу уйти от погони. А тот, который сзади, догоняет. То отстанет, то приблизится так, что я затылком ощущаю его смрадное дыхание.
Он играет. Пугает, догоняет, чтобы вот-вот ухватить и снова дает уйти невредимой. И надо бы обернуться. Взглянуть в глаза преследователю, если у него есть глаза.
Но страшно.
Все вокруг эфемерно, непрочно. Настоящие только страх и усталость.
Я пробегаю комнату, увешанную и заставленную портретами. У них смутно знакомые лица, но нет времени остановиться, оглядеться, вспомнить.
Над ухом клацают зубы, и я с визгом отпрыгиваю в сторону. Петляю как заяц, ныряю в укрытый тенями проход. В нем сумрачно и тяжко пахнет гнилью. Стены покрыты слизью и мхом, сочатся влагой.
— Человечка!
Он сжимает в руке факел. Блики уродуют и без того непривлекательное лицо, третий глаз торчит посреди лба уродливой шишкой.
В первую минуту я пугаюсь, но почти сразу вспоминаю его имя.
— Вы?! Что вы здесь делаете?
Брезгливо кривит губы:
— Возвращаю долг. Иди за мной.
Шелест осыпающегося песка из прохода за спиной. Порыв сквозняка приносит вой и смрадный запах. На лице князя Церы мелькает испуг.
— Откуда у тебя тень, человечка?!
Я не успеваю даже понять вопрос. Смрад становится почти нестерпимым, факел гаснет.
— Бежим!
Будуар блудницы, пыточная, молельня. Огромная библиотека — шкафы с книгами уходят в небеса и теряются в тумане…
Мы влетаем в зал, заполненный сияющими окнами. Фэйри захлопывает тяжелую, окованную медью дверь, опускает засов. Я прижимаюсь к стене и жадно глотаю воздух, пытаясь успокоить рвущееся из груди сердце.
Хватит, хватит. Все закончилось. Мы в безопасности…
В безопасности?
Где мы?
Окидываю комнату взглядом. Нет, это не окна. Зеркала. Десятки зеркал в тяжелых рамах. В них отражаются бесконечно синие небеса и виноградники на склонах холмов — «Вилесские предгория», подсказывает что-то внутри меня. Замок, похожий на корабль, носит гордое имя Кастелло ди Нава. Влюбленный юноша с черными как смоль волосами — Лоренцо. Он шепчет что-то, стоя на одном колене. И он же в следующем зеркале лежит — недвижим и безнадежно мертв — у берега безымянного озера. Встает огненный смерч над холмами, мелькают оскаленные бородатые рожи, летят брызги крови. Поземка заметает зимний город, теплая улыбка на лице светловолосого мужчины, поднимается пар над чашей с глинтвейном.