Итак, отторжение. Предположим, это будет отторжение. Военное вторжение не подходит — хотя Цакая и не был военным аналитиком, но его познаний в военном деле хватало, чтобы понять — прямое военное вторжение обречено на провал. Никто не будет связываться с державой, имеющей на вооружении более двух тысяч ядерных зарядов с современными средствами доставки. Никто не будет связываться с державой, у которой десять тяжелых авианосцев. Никто не будет связываться с державой, в которой только в Императорском стрелковом обществе, фактически народном ополчении — состоит больше шестидесяти миллионов человек, и каждый из них готов защищать свою землю с оружием в руках. Никто не будет связываться с державой, у которой уже больше миллиарда населения и которая занимает едва ли не четверть территории Земли. Никто не будет связываться с таким государством — если только находится в здравом уме. Готового плацдарма для сосредоточения войск на берегу нет, а любой морской десант, даже поддержанный всем британским и американским флотом обречен.
Но то, что нельзя получить мечом — можно получить ядом! Любимый прием "просвещенных мореплавателей", они вообще избегают открытых схваток.
Мятеж. То, чего не было уже десятилетиями — последние открытые столкновения крупных соединений мятежников с регулярными силами русской армии имели место более сорока лет назад. Костер потушили — но в угольном мраке остались тлеющие огоньки, и если на них плеснуть бензином.
Для того, чтобы произошел мятеж — должно произойти примерно то, о чем говорил Гирман. Нечто такое, что заставит любого мусульманина выйти на улицу, что заставит любого исповедующего ислам почувствовать себя оскорбленным до глубины души. Нечто такое, что заставит его вступить против государства. Теракт в этом случае не подойдет, большая часть уммы ненавидит террористов, проливающих кровь и христиан, и мусульман, убивающих стариков, женщин, детей. Какой бы теракт не произошел — люди не пойдут из-за этого на улицу устраивать массовые бесчинства и выступать против власти.
Тогда что же. Что?
Предположим, Гирман сказал то, что нужно британской или американской разведке. Что он тогда сказал?
Остается один вопрос — как они выведут людей на улицы? Почему люди должны поверить их лозунгам и пойти за ними? Если у них есть столько верных им людей, готовых поддержать мятеж — почему мы не знаем об этом? Даже про десять процентов активистов мы бы знали — среди этих десяти процентов обязательно был бы наш агент и не один. В любой среде, включая и мусульманскую. В конце концов — и мы не лаптем щи хлебаем, простите…
Вот и делаю я вывод, други мои — что на данный момент никакого заговора в широких массах не существует. Да, внедрены на свои места организаторы — но не более. Те, кто будет выходить на площади, бить городовых и участвовать в массовых бесчинствах, до сих пор не знают, что они будут делать именно это. Не знают и не хотят этого делать — сейчас. Должно произойти нечто такое — что подвигнет этих людей выйти на баррикады. Нечто настолько страшное — что дома не сможет остаться ни один правоверный мусульманин. Вот так вот…
И это еще не все, кое-что он сказал потом, когда они остались наедине. Возможно, самое важное из сказанного.
Вот смотри. Сейчас мы чем занимаемся? Ловим — то одного, то другого, то третьего. Ловим, потом в кутузку, потом к судье. А сейчас нам британцы такой шанс дают — какого у нас не было и не будет. Если сейчас мы передавим и дадим британцам понять, что нам все известно — они просто отложат намеченную ими операцию. Операцию то они отложат — но вся разведсеть останется. Все те, кто работает на них, все кто спит и видит британское владычество на Востоке — все они останутся живыми — у нас в тылу. А вот если они начнут — но мы будем знать об этом и будем готовы встретить их во всеоружии. Тогда все гады вылезут из своих нор — и мы накроем одним ударом всех! Понимаешь — всех, до последнего. И что с ними произойдет — решать только нам, во время мятежа есть единственный суд — военно-полевой…
Должны. Мы должны скрытно выдвинуть в район возможных боев самые свои лучшие силы. Скрытно — это значит скрытно, в полном смысле слова скрытно. Если мы воспользуемся военным транспортом — неважно, наземным морским или водным — британцы это быстро отследят. Но я кое-что придумал…
В Балашихе расположена подчиненная нам ДОН-4, проходящая по жандармскому корпусу. Один полк оставляем на месте, для создания видимости. Еще два ночью скрыто выводим на терминал стратегической железной дороги, грузим на поезда и отправляем. Как раз они в Казани перегрузятся и к предполагаемой дате начала операции будут на месте.
Карандаш рисовал странные каракули — то ли головы людей, то ли — каких-то страшных хищных зверей…
Предположим, британцы готовят взрыв. Для того, чтобы произошел взрыв нужно всего две вещи — взрывчатка и искра…
Искра!
ДОН-4! Дивизия особого назначения, ее передислокация в какой-то район означает подготовку к введению там чрезвычайного положения. Гирман предлагает действовать незаконными методами — возможно для того, чтобы вызвать взрыв недовольства даже у тех, кто на сей момент лоялен власти. Если предположить, что то, что готовят британцы, представляет собой взрывчатку — то не будет ли как раз эта самая ДОН-4 той искрой, что взорвет ситуацию. Предположим, что происходит нечто и как раз в этот самый момент в этом же месте оказывается одна из самых подготовленных боевых единиц жандармского корпуса. В то, что это случайность, никто не поверит…
Где это должно произойти? Где лежит взрывчатка, дожидающаяся своей искры…
Бейрут!!!
Стоп, стоп, стоп…
Ну, хорошо… Допустим, это будет Бейрут. Какая выгода для британцев в том, что в месте непонятного пока инцидента окажется особо подготовленная дивизия жандармского корпуса. Чего хотят британцы — чтобы мятеж был быстро подавлен? Не может быть.
Может, это провокация? Может, мятеж будет спровоцирован именно Путиловым, возможно и Гирманом как раз для того, чтобы его быстро подавить? Какая им в этом выгода? Да никакой! Приказ на передислокации ДОН-4 отдавал он, Цакая — значит и лавры подавителя мятежа достанутся ему. Он проявил мудрость и предвидение, вовремя принял решение на передислокацию в район будущего мятежа отборной дивизии, и это решение оказалось на сто процентов правильным. Так они его не скинут с места, наоборот — возвысят! Нет, что-то не то. Единственный вариант, при котором игра имеет смысл — если окажется, что передислокация ДОН-4 была тяжелейшей ошибкой, за которую кто-то должен ответить…
Не хватало информации. Было что-то еще, какой-то кусочек мозаики, которого не было. И это не давало возможности увидеть всю картину целиком…
Цакая пошевелился в кресле, достал из внутреннего кармана пиджака телефон спецсвязи — он был примерно в полтора раза больше обычного мобильного и помимо работы в обычной сети позволял выходить на закрытую, так называемую «транковую» связь. Подержал в руке, будто задумавшись, потом по памяти набрал нужный номер.
Ответили по набранному номеру мгновенно
— Павел Порфирьевич… Анализ возможных целей для удара готов? Хорошо, через час в министерстве. У вас, не у меня…
Возможно, там то и есть недостающий кусочек мозаики…
Бейрут…
Час ночи. Время воров, время убийц, время теней на улицах. Время тайных дел.
Британец посмотрел на часы. Времени прошло уже достаточно, свет в квартире, за которой он наблюдал погас больше часа назад. Вполне достаточно время, чтобы заснуть. Мертвецким сном.
И даже мудрость в конце концов уступает место красоте…
— Пошли!
Из машины они вышли одновременно, хлопнули дверьми. Британец шел первым, Мехмет вторым, еще двое подручных — мелкие бандиты из арабских кварталов — держались в хвосте. Перед дверью британец порылся в кармане, нашел ключ — электронный, представлявший собой небольшой чип на удобной пластиковой штучке, поднес его к замку. Через секунду механизм массивной двери сработал, раздался короткий музыкальный аккорд — путь был открыт. Повезло — в роскошно обставленном холле не было ни единой души. Мехмет обернулся — за ними никто не шел. Друг за другом налетчики быстро прошли к лифту.
Если бы они поднимались не на лифте, а по лестнице — возможно, кто-нибудь и увидел бы, как зашевелилась ночь, когда закрылась входная дверь высотного дома по улице Борж эль-Бражнех девятнадцать. То тут, то там промелькивали тени, призрачные фигуры людей чьей задачей было оставаться всегда невидимыми. Дом по Борж эль-Бражнех девятнадцать брали в кольцо…
Вот и дверь. Знакомая стальная дверь, без номера на ней и с надежнейшим швейцарским сейфовым четырехточечным замком. Перед дверью — вязаный коврик со смешным желтым утенком на нем.
Сноу достал из кармана увесистый кожаный футляр, раскрыл его и достал длинный круглый, со сложной нарезкой, сейфовый ключ. С замиранием сердца — а вдруг дверь заблокирована изнутри — вставил его в замочную скважину, надавил — и ключ неожиданно легко провернулся. Кто-то положил руку на плечо, оглянулся — Мехмет. Тот с улыбкой показал британцу на место рядом с лифтом — смысла входить в квартиру британцу не было. Все трое налетчиков достали оружие — у Мехмета была короткая, но очень тяжелая стальная цепь, у одного из бандитов — пистолет, стреляющий резиновыми пулями, у второго — настоящий, хотя и дешевый револьвер.
Мехмет не верил в то, что русский опасен. Первого русского он убил в четырнадцать лет — то был ухажер его сестры, что стала шлюхой и позволила себе связаться с русским, с кяфиром. С оккупантом, попирающим его землю, держащим в рассеянии многие миллионы мусульман. В один прекрасный день Мехмет пошел за сестрой, дождался, пока она встретится с русским, и неожиданным ударом из темноты убил кяфира, обесчестившего его сестру. Рания тогда что-то крикнула, она узнала его — но жалости не было. Совсем. Еще один удар — и сестра упала рядом с оплывающим кровью русским.
Потом он убил еще двоих — обоих из-за денег, но оба были русскими. Своего соплеменника Мехмет не тронул бы никогда. А потом он вступил в братство, прошел подготовку в лагере и больше не убивал за деньги — сейчас он убивал за идею.
Сейчас в его руках была точная копия той цепи, которой он убил свою сестру, сделанная своими руками. Его любимое оружие, с небольшой, но очень тяжелой гирькой на конце — Мехмет ходил на бойню и тренировался пробивать череп быку с одного удара. Самое главное было — не переборщить — если он ударит русского слишком сильно, то не миновать неприятностей. Да и бабу — бесстыжую русскую шлюху — тоже не стоит убивать сразу, она может принести много удовольствий братьям.
За дверью был короткий коридор, ведущий в огромную, почти стометровую гостиную. Баюкая гирьку в руке, Мехмет осторожно ступил в темноту, прислушался, принюхался. Ни звука, ни шороха — зато странный аромат, похожий на аромат благовоний, только сильнее.
Еще шаг. Еще.
То, что что-то не так, Мехмет понял, когда ступил в гостиную. Англиз говорил, что кяфир должен быть в спальне. Но, оказавшись в гостиной, Мехмет каким-то звериным чутьем понял, что впереди кто-то есть, он этого не видел, просто чувствовал. Мехмет выпустил гирьку из ладони — замахиваясь — но больше ничего сделать не успел. Кромешный мрак гостиной располосовали слепящие вспышки выстрелов.
Когда в нескольких шагах, приглушенные прикрытой дверью, загремели выстрелы — один за другим, словно молотком по листу жести Сноу прижался к стене. Страхи, которые он безуспешно глушил алкоголем, вернулись удесятерено — он понял, что никого из тех, кто зашел в этот дом уже нет в живых. Русский снова переиграл их, сейчас он выйдет на площадку и увидит его.
Решение пришло само собой — бежать. Бежать, куда глаза глядят, спрятаться где-нибудь, любой ценой вырваться из этой кровавой мясорубки, обмануть британцев, русских, всех! Ноги сами понесли к лестнице, этаж за этажом размыто мелькали перед глазами. На третьем этаже Сноу остановился, врезавшись с разбега в стену, заполошно оглянулся и понял — его никто не преследует. Может, русский подумал, что кроме этих троих придурков больше никого и нет? Еще три этажа, дверь — и свобода… Тяжело дыша, спотыкаясь и запинаясь Сноу побежал дальше. Выход в холл на первом этаже с лестницы — она здесь была как запасная, пожарная — преграждала легкая дверь. С разбега толкнув ее, британский разведчик выбежал в холл и — остановился как вкопанный. Несколько человек, в почти одинаковых строгих костюмах, стоя в разных местах холла, внимательно смотрели на него.
— Что теперь?
Я включил свет. Держа наизготовку пистолет, подошел к распластавшимся в узком коридоре арабам, наклонился, приложил пальцы к шее одного, затем проверил второго, третьего. Пульса нет ни у одного. Белый ковер в прихожей, впитывая кровь, медленно набухал красным…
— Это ты убиваешь людей? Муллу и всех остальных. Я подозревала — но не хотела верить… — каким то чужим, старым и страшным голосом спросила она
Я убрал пистолет, повернулся к Юлии
— Да. Что-нибудь скажешь по этому поводу?
Мы молча смотрели друг на друга.
— Мне собираться?
— Собирайся — наконец проговорил я — только быстро, минуты три не больше. Пока они внизу, заняты делом. Я выведу тебя, пройдем через грузовой лифт. Там никого нет. Возьмешь такси, приедешь в порт. Сядешь на пароход, и больше не появляйся. Ни здесь, ни в моей жизни. Поняла?
— У меня паспорт в ванной. И деньги. Мне надо их забрать.
— Быстро.
Юлия отвернулась…
Вот и все…
То, что произошло — должно было произойти. Это и есть кара. Не наказание — кара. Кара за все, что сделано… Места для нее в моем мире больше нет…
Юлия зашла в ванную, аккуратно повернула защелку. Конечно, не выдержит — но все же.
На краю ванной, матово поблескивая в свете потолочного светильника, лежала опасная бритва.
Санкт-Петербург. Здание министерства внутренних дел. Ночь на 30 июня 1992 года
Улица, где находилось новопостроенное здание МВД — старое было слишком тесным и его в семидесятые отдали под музей МВД, была полностью занята правительственными зданиями. На некоторых были вывески, на некоторых не было. Основательное, модерновое здание МВД располагалось между роскошным, но в два раза меньшим зданием министерства уделов [министерство уделов, так называлось министерство, которое управляло собственностью Его Императорского Величества] с одной стороны и зданием Фонда новых технологий [Фонд новых технологий — полукоммерческая венчурная структура, созданная для поддержки новых технологий, обещающих в будущем большую прибыль. На треть ее капитал состоял из средств частных инвесторов, на треть — и средств госказны, на треть — из средств Его Величества. ] с другой. Офисной площади хватало всем, не хватало мест для стоянки машин, в этой части города со стоянками были постоянные проблемы. В Москве, например вопрос со стоянками решался просто — строили подземные, уходящие вглубь на десятки метров стоянки, строили же и подземные дороги для разгрузки наземных магистралей. В Петербурге этого сделать было невозможно, почва была зыбкая и болотистая, поэтому выкручивался, кто как мог. Но сейчас, когда часовая стрелка только что минула цифру «двенадцать» отдавая дань наступившему новому дню, машин не было, и те кто приехал в министерство припарковались у самого его входа. Матово горящие во тьме окна свидетельствовали о том, что те кто поставлен Государем следить за порядком и благочиньем на Руси работают до глубокой ночи.