— О, — невольно выдала сестра Эмилия. — Туда!
В той стороне находилось зеркало, отражавшее очень похожую на нее сестру с серебристыми волосами, державшую щипцами светящийся клинок. Она погрузила его в чан с холодной водой, пар от которой изогнулся в форме дракона. Вокруг стояли ее братья, в изумлении наблюдая за происходящим.
Они прошли и через это зеркало. Рама за рамой, и сестра Эмилия начала чувствовать, как ее сердце сдавливает от тоски. Ее щеки горели из-за того, что Брат Захария мог разглядеть самые тщеславные и легкомысленные ее желания. Но ведь и она видела его мечты. Мужчину и женщину — наверняка его родителей — наблюдавших, как их сын играет на скрипке в огромном концертном зале. Черноволосого голубоглазого мужчину с морщинками от улыбки вокруг рта, разжигавшего камин в гостиной, и ту серьезную девушку — в этот раз улыбающуюся — сидящую на коленях у Брата Захарии — уже не Брата, а мужа и парабатая, пребывавшего в компании тех, кого он любил больше всего на свете.
Они подошли к зеркалу, в котором темноволосый мужчина, уже хилый и пожилой, лежал в кровати. Девушка, свернувшись калачиком, лежала с ним рядом, поглаживая по лбу. Внезапно в комнату вошел Брат Захария, но, стоило ему откинуть капюшон, как вместо его привычного лица обнаружились открытые ясные глаза и улыбающиеся губы. При виде этого старик сел на кровати, враз становясь все моложе и моложе, словно радость обновила его годы. Вскочив с постели, он обнял своего парабатая.
— Это ужасно, — произнесла сестра Эмилия. — Мы не должны вот так вот заглядывать друг другу в сердца.
Зеркало за зеркалом, и вот они очутились у того, что отображало мать Эмилии, сидящую у окна и держащую письмо от дочери. Глаза были опустошены, но какое-то время спустя она медленно принялась составлять огненное сообщение дочери. «Я так горжусь тобой, дорогая. И так рада, что ты нашла дело всей своей жизни».
«Не вижу ничего постыдного в тебе», — спокойно проговорил Брат Захария.
Он протянул руку, и на мгновение сестра Эмилия отвела взгляд от матери, пишущей несуществующие слова. И с благодарностью взяла его руку.
— Стыдно быть уязвимой, — призналась она. — По крайней мере, так я всегда думала.
Они прошли сквозь очередное зеркало, как вдруг раздался чей-то голос:
— Именно так и должен думать защитник и создатель оружия. Не правда ли?
Им удалось обнаружить путь к сердцу Лабиринта, в котором находился демон — красивый мужчина в добротном костюме; худшее, что когда-либо доводилось видеть сестре Эмилии.
«Белиал», — подал голос брат Захария.
— Дружище! — отозвался тот. — Я так надеялся, что за мной пошлют именно тебя.
Сестра Эмилия впервые встречалась лицом к лицу с высшим демоном. В одной руке она все еще сжимала меч, а в другой — теплую ладонь Захарии. И если бы не эти два фактора, она бы давно развернулась и сбежала.
— Это человеческая кожа? — ее голос дрожал.
Из чего бы этот костюм не был сделан, на вид он казался выделанным из плохо загорелой потрескавшейся кожи. Цвет был розовым и чуть блестящим. И теперь хорошо была заметна одна деталь: то, что можно было принять за цветок в бутоньерке, оказалось на деле скривленным в агонии ртом с нависающим над ним носом.
Белиал опустил взгляд на запятнанные манжеты и стряхнул пылинки с рукава.
— Глаз-алмаз, дорогая.
— Чья это кожа? — спросила она.
К ее огромному облегчению, голос был ровным. Не то чтобы ей хотелось услышать ответ — при обучении в Цитадели она уяснила, что вопросы помогали дисциплинировать страх. А получение новой информации помогало сосредоточиться на ней вместо пугающих учителей или окружения.
— Нанятого мной портного, — отозвался Белиал. — Портной из него, как видите, был никудышный, но костюм по итогу получился очень даже ничего.
Он одарил их очаровательной улыбкой. В отражениях же вокруг его лицо скалилось и скрежетало зубами.
От Брата Захарии исходило спокойствие, однако сестра Эмилия чувствовала, как сжимается хватка его руки.
— Вы с ним друзья? — спросила девушка.
«Встречались ранее», — последовал ответ. — «Безмолвные Братья не выбирают себе компанию. Хотя, признаюсь честно, твоя мне импонирует больше, нежели его».
— Как обидно! — взглянул на него Белиал. — Но, боюсь, справедливо. И лишь одно в этом мне нравится.
«Что у тебя здесь за дела?» — осведомился Захария.
— Никаких дел. Чистое веселье. Видишь ли, в пещерах под Руби Фоллс обнаружили адамас. Небольшое месторождение в известняке. Ты знал, что люди со всей страны приезжают сюда взглянуть на Руби Фоллс? Подземный водопад! Сам я его не видел, но слышал, что зрелище незабываемо. Мне довелось несколько раз сыграть в гольф. И до тошноты объесться знаменитыми солеными ирисками. И затем сожрать продавца этих ирисок, чтобы перебить вкус. Кажется, в зубах что-то все еще застряло. Чаттануга, Теннеси! Им следует сделать следующий слоган: «Приходите за адамасом, оставайтесь ради соленых ирисок!» Его можно написать на каждом амбаре. Вы знали, что есть целый город под городом Чаттануга? У них были такие ужасные наводнения за последний век, что они, наконец, построили над начальными зданиями. И старые здания все еще здесь, под землей, опустевшие, будто сгнившие зубы. И уверен, все теперь уровнем выше, но наводнения все еще случаются. Они смывают прочь весь известняк. И что происходит в итоге? Фундаменты раскрошатся, и все будет смыто в потопе. Где-то здесь метафора, маленькие Сумеречные Охотники. Вы строите, и вы боретесь, но тьма и бездна придут однажды в великом приливе и смоют все, что вы любите.
«У нас не было времени посетить Чаттанугу», — сказал Брат Захария. — «Мы здесь за адамасом».
— Адамас! Конечно! — сказал Белиал. — Вы, люди, держите этот материал в крепкой хватке.
— У вас он есть? — спросила сестра Эмилия. — Я думала, что он смертелен для демонов, даже одно прикосновение.
— Ваши примитивные просто умирают, да, — согласился Белиал. — Но я принц Ада и сотворен из субстанций покрепче.
«Сильные Демоны могут прикасаться к адамасу», — сказал Брат Захария. — «Хотя в моем понимании для них это больно до агонии».
— Может до агонии, может до агонии, — повторил Белиал. — Его отражения в зеркалах пролили кровавые слезы. — Знаете, что действительно вызывает у нас боль? Тот, кто создал нас, отвернулся от нас. И нам не дозволено быть рядом с троном его. Но адамас, это ангельская материя. И когда мы касаемся ее, боль от отсутствия в нас божественного неописуема. И все же, это самое близкое для нас присутствие к божественному. Так что мы касаемся адамаса. И это самая замечательная боль, которую вы можете представить.
Брат Захария процитировал:
«И Бог сказал, я не сохраню Белиала в своем сердце».
Коварный взгляд мелькнул на лице Белиала.
— Конечно, ты, тоже, мой Брат Захария, был оторван от тех, кого любишь. И мы понимаем друг друга.
А затем он сказал что-то на языке, который Сестра Эмилия не узнала, почти сплевывая ужасные шипящие звуки.
— Что он говорит? — она спросила. Она подумала, что, кажется, в комнате становится жарче. Зеркала засветились ярче.
«Он говорит на языке Бездны», — сказал спокойно Брат Захария. — «Ничего интересного».
— Он что-то делает», — зашипела Сестра Эмилия. — Мы должны остановить его. Что-то происходит.
Во всех зеркалах Белиал увеличивался в размерах, его кожа раздувалась, распираемая изнутри. Зеркальные отражения Сестры Эмилии и Брата Закарии уменьшались, сжимались и темнели, будто испепеляемые жаром Белиала.
«Тук-тук», — сказал Брат Закария.
— Что?! — спросила Сестра Эмилия.
Он сказал снова.
«Не обращай внимания на Белиала. Он преуспевает в подобном. Это не реально. Это иллюзии. Не более. Демоны не убьют тех, кому должны. Тук-тук».
— Кто там? — спросила она.
«Назови».
Горло Сестры Эмилии было настолько сухим, что она едва могла говорить. Эфес ее меча был невыносимо горячим, будто рука ее оказалась в центре раскаленной кузни.
— Назови кого?
«Если ты настаиваешь», — сказал Брат Закария. — «К-о-г-о».
И когда Сестра Эмилия поняла шутку, она была такой нелепой, что она просто не могла не засмеяться.
— Это ужасно! — сказала она.
Брат Захария посмотрел на нее без всякого выражения на лице.
Он сказал:
«Вы не спрашивали меня, есть ли у Безмолвных Братьев чувство юмора».
Белиал прекратил говорить на языке Бездны. Он выглядел невероятно разочарованным ими обоими.
— Никакого веселья, — сказал он.
— Что вы сделали с адамасом? — спросил Брат Захария.
Белиал вытащил цепь из-под ворота рубашки. На цепи покачивалась полу-маска, сделанная из адамаса. Сестра Эмилия могла видеть, что там, где маска соприкоснулась с его кожей, она становится красной, а затем покрывается желтоватой коркой с гноем. И где он коснулся маски, металл вспыхивал блестящей бирюзовой рябью, переходящей в алый и изумрудно-зеленый. Но выражение благородного безразличия на лице Белила не изменилось.
— Я использовал это от имени вашего драгоценного примитивного народца, — произнес он. — Он укрепляет мои силы, а я — его. Некоторые из них хотели измениться, и я даю им иллюзию этого. Достаточно сильные, чтобы они могли обдурить других. Другие люди хотят увидеть что-то, что они хотят или потеряли, или не могут иметь, и такое я тоже могу для них сделать. Однажды это был молодой человек, на самом деле мальчик и он должен был жениться. Но он боялся. Он хотел знать, какие самые ужасные вещи могут случиться с ним и девушкой, которую он любил, чтоб подготовиться к ним и храбро продолжить. Я слышал, что он не оказался таким храбрым после всего.
— Он выколол себе глаза, — сказала Сестра Эмилия. — И что насчет Билла Дойла?
— Он, я думаю проживет удивительную жизнь, — сказал Белиал. — Или попадет в приют для умалишенных. Хочешь, поспорим?
«Здесь не место для Теневого Рынка», — сказал Брат Захария.
— Есть много вещей, которым не следует быть такими, как они есть, — сказал Белиал. — И многие вещи, которых нет, но которые могут появиться, если ты хочешь их достаточно сильно. Признаюсь, я надеялся, что Теневой Рынок предоставит лучшую маскировку. Или, по меньшей мере, предупреждение для меня, когда ваши ребята заявятся, чтобы портить мое веселье. Но вас ничего так и не отвлекло.
«Сестра Эмилия заберет адамас», — сказал Брат Захария. — «И когда ты отдашь его ей, ты отправишься с Рынка прочь потому, что я прошу этого у тебя».
— И, если я это сделаю, это отменит мой долг тебе? — спросил Белиал.
— Он тебе должен? — спросила Сестра Эмилия.
Неудивительно, подумала она, что они зашивают Безмолвным Братьям рты. У них так много секретов.
«Нет», — сказал Брат Захария Белиалу. — «Да», — сказал он Эмилии. — «И вот почему тебе не надо бояться его. Демон не может убить того, кому должен».
— Хотя я мог бы убить ее, — сказал Белиал. Он сделал шаг по направлению к Эмилии, и она подняла свой меч, намереваясь начать смертельную схватку.
«Но ты не убьешь», — спокойно сказал Брат Захария.
Белиал вздернул бровь.
— Не убью? Это почему же?
Брат Захария сказал:
«Потому что ты находишь ее интересной. И я. Определенно, тоже».
Белиал замолчал. Затем кивнул.
— Вот, — он бросил маску в Сестру Эмилию, которая отпустила руку Брата Захарии, чтобы поймать ее.
Она оказалась легче, чем она думала.
— Но она не позволит тебе работать с ней. Слишком боится, что я испортил ее каким-нибудь образом. И кто сказал, что нет?!
«Мы закончили», — сказал Брат Захария. — «Отправляйся туда, откуда ты, и не возвращайся».
— Вне сомнения! — сказал Белиал. — Только, насчет долга. Мне причиняет такую боль быть в долгу у тебя, когда я мог бы и службу сослужить. Мне интересно, нет ли чего-нибудь, что я мог бы предложить тебе? Например, ин-фень в твоей крови. Безмолвные Братья все еще не знают, каким может быть лечение?
Брат Закария ничего не сказал, но Сестра Эмилия могла видеть, как побелели костяшки на его сжатом кулаке. Наконец, он сказал:
«Продолжай».
— Я могу знать лекарство, — сказал Белиал. — Да, думаю, что знаю точно лекарство. И ты мог бы быть тем, кем был однажды. Ты снова мог бы быть Джемом. Или…
Брат Захария сказал:
«Или?»
Мелькнул длинный язык Белиала, будто он пробовал воздух и находил его замечательным.
— Я мог бы сказать тебе то, чего ты не знаешь. Есть Эрондейлы, не те, которых ты знаешь, но та же семейная ветвь, что и твой парабатай. И они в ужасной опасности, их жизни на волоске, но они ближе к нам здесь, чем ты можешь представить. Я мог бы что-нибудь рассказать тебе о них и направить тебя по тропе, на которой ты найдешь их, если сейчас сделаешь выбор. Но ты должен выбрать. Помочь им или тому, кем ты однажды был. Снова быть тем, кто отказался от тех, кого любил. Тот, о ком они все еще беспокоятся. Ты мог бы снова стать им, если сделаешь выбор. Выбирай, Брат Захария.
Брат Захария колебался несколько долгих минут.
В зеркалах вокруг них Эмилия увидела видения того, что обещал Белиал, и того, что будет значить его лечение. Женщина, которую обожал Брат Захария, не будет одна. Он будет с ней, сможет разделить ее боль и снова любить ее. Он сможет дотянуться до друга, которого он любил, увидеть синие глаза друга, сиявшие в ночи в середине лета будто звезды, когда он смотрел на превращение Брата Захарии.
Они смогли бы дотронуться друг до друга без какого-либо намека боль. Всю свою жизнь они жили ради этого момента, боясь, что он уже никогда не наступит.
Мучимый размышлениями, Брат Захария открыл свои слепые и серебряные от агонии глаза. Его лицо заметно исказилось, будто его вынудили перенести самую страшную боль, или, что было ещё хуже, отказаться от самого настоящего блаженства.
Но глаза настоящего Брата Захарии были закрыты, а лицо оставалось таким же спокойным.
Наконец он сказал:
«Карстаирсы обязаны Эрондейлам жизнью. Это мой выбор».
— Тогда вот что я могу рассказать тебе про этих потерянных Эрондейлов. В их крови есть сила, но и, как это неудивительно, опасность. Они прячутся от врага, которого нельзя назвать смертным, но и в то же время он не является демоном. Их преследователи очень находчивы, они идут за Эрондейлами по пятам, и если они их найдут, то сразу убьют.
— Но где же они? — спросила Сестра Эмилия.
— Долг не такой уж и большой, моя дорогая. И теперь он оплачен.
Сестра Эмилия кинула взгляд на Брата Захарию, которому ничего не оставалось, как покачать головой.
«Белиал тот, кто он есть», — сказал он, — «Блудник, скупец, источник осквернения святилищ, создатель иллюзий. Если бы я сделал другой выбор, ты и вправду думаешь, что мне стало бы лучше?»
— Я безумно рад, что мы так прекрасно ладим! — проговорил Белиал, — Все мы играем отведенную нам роль, и, как мне кажется, вы бы сильно удивились, узнав, насколько я могу быть полезен. Вероятней всего, вы сейчас думаете, что я не могу вам предложить ничего кроме хитрых уловок и нанесенных вам на всю жизнь обид, однако сейчас я предлагаю вам дружбу. Или вы всё ещё думаете, что я могу вытащить этих Эрондейлов из шляпы, как каких-то кроликов? А что касается вас, сестра Эмилия, я вам ничего не должен, но вы можете встать в очередь. В отличие от нашего общего знакомого, вы выбрали путь, по которому вы и должны идти.
— Да, выбрала, — согласилась сестра Эмилия. Всё, чего она когда-либо хотела в жизни, это создавать оружие. Создавать клинки Серафимов, стать известным мастером-кузнецом. Сумеречные Охотники всегда были известны своими разрушениями. А сестра Эмилия в свою очередь всегда жаждала создавать что-то новое.
— В моих силах сделать тебя самым великим мастером, которого когда-либо знала Адамантовая цитадель. Твое имя будут помнить будущие поколения.
В этот же момент в зеркалах появились клинки, которые сестра Эмилия могла бы сделать. Она увидела, как Сумеречные Охотники использовали их прямо во время битвы, как те, кто ими владели, благодарили тех, кто их создал. Они благословили имя сестры Эмилии, а служители, которые пришли учиться вместе с ней, делали всё то же самое.