А заодно проверить кое-какие свои догадки.
Пра Михарь наткнулся на меня у выхода:
– Как вам это нравится, брат Груви? Еще одна смерть молодого некроманта. И это не считая того, что и второй участник действа теперь окажется выключен из игры, а это значит, что теперь на двух некромантов стало меньше. Странная штука статистика, не находите?
Я находил. И все это мне не нравилось. Но если это правда, и Роман Приз стал семнадцатым в списке, если у его смерти та же причина, что и у остальных, то кому это выгодно? Кто настолько могущественен, что чужими руками, используя непредвиденные обстоятельства, одного за другим уничтожает некромантов? Конечно, вы можете сказать, что это притянуто за уши и нельзя же каждую смерть рассматривать с точки зрения наличия мирового заговора. Эдак мы доберемся до того, что начнем подозревать всех подряд. Хотя, с другой стороны, не нас ли учили, что все в мире взаимосвязано, и что каждый наш вздох, не говоря уже о делах и поступках, влияет на судьбу мира?
Пока же началось расследование смерти студента. Дело это поручили одному из дознавателей, но пра Михарь договорился, что все интересные новости он будет сообщать нам. Вернее, ему – я, как всего-навсего помощник, буду вынужден довольствоваться крохами с господского стола или добывать информацию самостоятельно.
А посему первое, что сделал, это отправился в Колледж.
Сессия для студентов и преподавателей – это святое. В том смысле, что оставшиеся в живых, слегка отойдя от шока, вернулись к конспектам, зубрежке, шпаргалкам и прочим мелочам жизни. Однако, все постоянно помнили о том, что случилось, и на мне не раз задерживались осторожные, подозрительные и откровенно враждебные взгляды.
– Пра!
Терпеть не могу, когда меня так называют, потому и продолжал идти своей дорогой, как ни в чем не бывало, пока чьи-то цепкие пальчики не схватили за рукав рясы.
– Ну, пра же!
– В чем дело? Я за него!
На меня уставилась пара глаз, осененных длинными ресницами. И эти ресницы вдруг заморгали часто-часто, постепенно ускоряя бег, так что стало даже интересно – когда они вообще оторвутся и воспарят отдельно от их обладательницы.
– Ой-й-й-й…
Вот только восторженных визгов мне и не хватало! Я – самый обыкновенный парень. В годы учебы приходилось пускаться во все тяжкие, чтобы добиться внимания сокурсницы и удержать ее рядом хотя бы на два-три месяца. А тут прямо-таки трепещут.
– Ой, Рута! Рута же! Иди сюда скорее! Это он! Он здесь!
Кто? Я? Похоже, что да. Судя по тому, как в рукав моей рясы вцепилась эта девушка, она отловила маленького беззащитного инквизитора и теперь собирается гордо передать «боевой трофей» своей подруге.
– Девушка, вы что? Вы пустите! Я при исполнении… – попытался вырваться, но было поздно. Вторая студентка подлетела со скоростью загнанной лошади и ухватилась за второй рукав. Впрочем, у этой были уважительные причины – она чуть не упала и пыталась таким образом сохранить равновесие.
– Ой, простите, я… Извините, – девушка залилась румянцем. – Я споткнулась.
– Ничего-ничего, – кивнул я умным видом.
Вторая девушка выпрямилась, но руки не разжала. Так, похоже, что я влип.
– Девушки, чего вы хотите?
На меня с двух сторон смотрели две пары горящих глаз. В одних был восторг, в других – страстная мольба. Надеюсь, они лелеяли не одни и те же мысли? И чего нашли во мне такого? Может, это правда, что девушек привлекают загадочные и мрачные личности? Или это срабатывает рефлекс, заставляющий дам бросать в воздух чепчики при виде армии?
– Ох, а вы… вы…
– Я. Дальше что?
– Вы такой… вы… мы хотели… я хотела вас спросить… у меня к вам просьба… Извините, если вы сочтете меня дерзкой, но я… Это вопрос жизни и смерти! На вас вся надежда!.. Вы должны меня понять и выслушать… Я просто не знаю, к кому обратиться, и кроме вас… Вы сможете меня понять, я чувствую, – заговорили девушки хором, перебивая друг друга.
– Так! Тих-ха!
Командный голос неожиданно прорезался такой силы, что двое болтающих у окна студентов испуганно захлопнули рты, а еще кто-то, судя по грохоту, упал с лестницы. Остальные просто застыли столбами. В коридоре повисла тишина.
– Отомри, – буркнул я парню, который в этот миг проходил мимо и на всякий случай застыл на месте. Тот намек понял и умчался со всех ног, правда, на цыпочках.
– Говори сначала ты, – кивнул на ту, которая меня поймала. Сдался, так сказать, на милость победительницы.
– О, пра, – она застонала. – Спасите Брашко Любечанина! Он ни в чем не виноват!
– Чего?
– Брашко, – повторила она. – Позавчера ночью у нас в общежитии прогремел взрыв и… Брашко обвинили в том, что он это устроил, но клянусь Прией и Ладом*, он не хотел! Так получилось!
(*Прия и Лад – боги пантеона. Прия – супруга верховного божества, Свентовида, покровительница хорошей погоды и подательница жизненных благ. Лад – бог любви во всех смыслах слова.)
– Что получилось?
– Ну, взрыв…
– А смерть его товарища Романа Приза тоже «так получилась»?
– Ну…э-э…
– Милая девушка… Кстати, как вас зовут?
– Лаванда. Лаванда Млин, – она поникла, маленькие губки задрожали от обиды и слез.
– Так вот, милая Лаванда Млин, все улики свидетельствуют против вашего друга. Я понимаю ваши чувства, но погиб человек, и за это кто-то должен понести ответ. Пока мы выясняем все обстоятельства этого дела, устанавливаем степень вины Брашко. Дело это долгое и трудное. Результаты могут появиться через месяц, а то и больше…
– И Брашко все это время проведет в тюрьме?
– Да.
– И он…
– Боюсь, путь в некромантию для него будет после этого закрыт навсегда.
Каюсь, обманул девушку. Немного сгустил краски. Инквизиторы часто пользовались услугами подобных оступившихся личностей. Им предлагали «все простить», после чего они подписывали бумаги о неразглашении и выходили из тюрьмы «полностью реабилитированными» внештатными осведомителями. Работали такие люди не за совесть или деньги, а за страх – страх, что их темное прошлое станет достоянием общественности. Среди моих знакомых был один такой – Земовит Лойда, ныне занявший мое место в Больших Звездунах. Брашко мог бы стать вторым. Если бы не труп Романа Приза.
– Ну-ну, Лаванда, успокойтесь! – когда надо, могу быть добрым и обаятельным. – Еще ничего не решено.
– Вы думаете?
– Клянусь, – я попытался коснуться знака на груди.
Этого жеста показалось ей достаточно. Привстав на цыпочки, девушка внезапно быстро чмокнула меня в щеку, шепнула: «Я вам верю!» – и упорхнула, оставив наедине со своей подругой.
Та все цеплялась за рукав рясы и пожирала меня глазами. Заметив, что подруга убежала, она неожиданно попятилась и засмущалась.
– А у вас кого надо спасти от тюрьмы или эшафота?
– Н-никого, – она побагровела так, что от натуги чуть не заплакала. – Я… просто… ну…Вы… Вы такой…
– Какой?
Она покраснела так, что захотелось пустить ей кровь. Просто так, в целях профилактики.
– Вы… мы… я хотела… ну…Вы симпатичный.
Ну и ну.
– Спасибо за комплимент, милая девушка, но я в некотором роде… ну…
– Ах, я знаю! – она тряхнула рукав рясы и, опомнившись, тут же выпустила из рук и попятилась, вытирая ладони о юбку. – Извините. Просто я… простите… я не хотела… Я только…
– Я все понимаю, – начал было объяснять, – Рута…
– Нет! Все не так! Извините!
И, развернувшись на каблуках, девушка по имени Рута убежала еще быстрее, чем появилась.
Эти две встречи выбили меня из колеи настолько, что всю дорогу обратно я не переставая, думал о девушках. Сомнений нет – на меня положили глаз. Эх, где была эта Рута пять лет тому назад, когда меня бросила последняя подружка, и я отчаянно нуждался в утешении? Меня спасла сессия – вернее, двойная пересдача по теории и практике воскрешений, которую мне так и поставили «прослушал курс», чтобы не оставлять выпускника на второй год. С дырой в знаниях я приехал в Большие Звездуны, и там неожиданно познакомился со своей женой. И после этого все остальные девушки, из плоти и крови, перестали для меня существовать. Более того, Смерть оказалась настолько ревнивой, что отбила охоту волочиться за смертными девушками. Обе мои смертные подружки уже мертвы. И я не сомневался, что Рута, если станет продолжать в том же духе, станет третьей. Печально, если учесть последние события. Как бы ей деликатно намекнуть, что она рискует жизнью в самом прямом смысле слова? С другой стороны, она симпатичная. Что же делать?
Я еще ломал голову над этой проблемой, когда у ворот заметил пра Михаря. В последнее время он взял за привычку появляться на пути только для того, чтобы сообщить нечто неприятное. Вот и сейчас вид у моего куратора был настолько мрачный, что захотелось провалиться сквозь землю, чтобы избежать нагоняя. Хотя, если из-за этого промаха меня уволят… Надо закрепить успех.
– Я так и знал, что найду вас здесь, брат Груви! Там вас ищут, с ног сбились…
– Опять? – воскликнул я, всплеснув руками. – Вот так всегда! Стоит ненадолго отвернуться, как начинается все самое интересное. И что я на сей раз пропустил?
– Вопрос в том, что на сей раз пропустили мы! Депеша из Хочева. Найдено восемнадцатое тело.
Ой. Ёрничать сразу расхотелось.
Про этот городок я не знал абсолютно ничего. Нет, название несколько раз слышал, даже проскальзывала информация о том, что когда-то там то ли происходили какие-то исторические события, то ли жила какая-то известная личность… В общем, знал про него то же самое, что и про любой небольшой городок в стране. Но вот никак не мог понять, как он связан со мной лично? Там у меня не было ни знакомых, ни друзей, ни родни…
– Вы уверены?
– И да, и нет. С некоторых пор мы приняли решение и разослали во все концы страны приказ немедленно докладывать обо всех случаях смертей молодых некромантов, закончивших обучение меньше четырех лет тому назад. Откуда, как вы считаете, мы знаем и о случаях невероятных исчезновений, и обо всех дуэлях, и о провалах на работе… Кстати, да будет вам известно, что позавчера было доставлено сообщение из еще одного городка.
– Девятнадцатое тело?
– На сей раз живое и здоровое. Некий молодой некромант внезапно написал заявление об уходе. Дескать, понял, что совершил ошибку и желает заниматься чем-то не столь опасным. Сошел со сцены сам, видимо, не дожидаясь, пока его спихнут оттуда силой. Мы уже отправили по его следам дознавателя, чтобы он лично побеседовал с невозвращенцем. Пока пришло только одно сообщение – уволившись, некромант исчез в неизвестном направлении. Сейчас ведутся его активные поиски – подняли архивы, нашли адрес его семьи, устанавливаем связи среди друзей на случай, если он подался к кому-то погостить. Ибо кто знает… Точно также, правда, не столь тщательно, мы проверяли и остальных пропавших без вести. Но эти не успели уволиться. Просто однажды выехали из дома и не вернулись.
По мере того, как он говорил, настроение у меня все больше портилось. Что-то подсказывало, что это только начало. И что мы в лучшем случае никогда не найдем этого беглеца, а в худшем – через некоторое время отыщется его труп. Его, конечно, можно будет допросить – некромант я или нет? – но если тело найдут обезображенным или разложившимся, допроса может и не состояться.
…А вот тут предвижу поток возражений. Дескать, а души умерших-то на что? Вызвать из Бездны и разговорить. С призраками-то общался на счет «раз», да и жена у тебя сама Смерть. Неужели не посодействует? Но проблема в том, что не с каждой душой можно побеседовать в задушевной обстановке (зацените каламбурчик!). Те, кто поднимаются на Небеса, крайне неохотно идут на контакт. А из Бездны с той же долей вероятности можно вызвать и демона. Кроме того, после сорока дней душа начинает терять свою целостность. У нее начинаются «провалы в памяти». Она имя-то свое прижизненное не всегда способна вспомнить, а вы хотите побеседовать с нею о прошлой жизни! Плюс есть такие специалисты, которые могут нарочно испортить тело и сделать его непригодным для временного вместилища души. Достаточно вспомнить пристно памятного Ладиана Байта. Гебриан-Дей Долл, барон Чернореченский как раз и испортил его тело так, что оживить юношу и вернуть ему жизнь оказалось невозможным. Но даже если как-то обойти эту проблему и попытаться вытащить душу из Бездны, попросив саму Смерть, где гарантия, что все получится? Да, моя супруга рано или поздно отыщет среди сонма душ ту единственную, которая нам нужна. Но сколько ей для этого понадобится времени? Не окажется ли слишком поздно? Нет, на этот вариант не стоит рассчитывать и поскорее вернуться к тому, что все это время вещал мне пра Михарь, и которого я почти не слушал, задумавшись о своем.
– Что?
– Вы меня не слушали, Груви?
– А…э-э…ну…
– Понятно, – начальник вздохнул и добавил про себя несколько слов, которые легко можно было прочитать по губам и обидеться. – Вы это нарочно?
– А…да! То есть, нет! Конечно, нет… Не всегда.
– Понятно, – повторил он. – Это важное дело, Груви. Дело жизни и смерти. И, если вы его завалите… а вы его непременно завалите с таким отношением к делу!.. То я тогда…
– Вы меня уволите?
Призрак свободы замаячил где-то вдалеке, махая радужными крылами.
– Вот еще! Это самое простое – уволить вас. А заодно и поставить в ряд с теми, чья жизнь сейчас под угрозой…
– Вам-то что с того? Баба с возу – кобыле легче…
– Вы думаете? – он неожиданно криво улыбнулся.
– Это пословица такая. Народная мудрость!
– То есть, вы… все-таки не слушали? И ваше высказывание не относится к моему сообщению?
Я счел за благо промолчать.
– Восемнадцатой «жертвой обстоятельств» – назовем пока это так! – стала некая Марджет-Дорис Крама, которую вы, если верить донесениям, когда-то дразнили «кобылой».
Ой. Вот теперь точно – все.
Глава 5
Недавно прошел дождь, и на дороге тут и там виднелись лужи. Кони равнодушно шлепали копытами, разбрызгивая грязь, и наши сапоги и подолы плащей уже были в пятнах. Природа воспряла духом после долгой зимы и холодной весны – все зеленело, расцветало, пело и веселилось. Но я посматривал по сторонам, на дикую сирень, одуванчики, дикие яблони и вишни, порхающих по веткам птиц с мрачным негодованием. Какой контраст – все кругом радуется жизни, а мы, два мрачных типа, едем в другой город для того, чтобы на месте разобраться с загадочной смертью молодой некромантки Дорис Крама.
Мы. Я не оговорился. Пра Михарь, как официально возглавляющий расследование, сам вызвался ехать в Хотев, да и меня потащил, «чтобы развеяться». Развеяться! Тоже мне! Попробуй тут развейся или расслабься, когда надо постоянно ждать, что еще взбредет в голову моему начальству.
Когда мне сказали, что предстоит кое-куда съездить, я сгоряча брякнул: «В челюсть!» Но шутку не оценили. Обозвали ее бородатым анекдотом и приказали собирать вещички – мол, через час отъезд, все бумаги уже подписаны.
Дорога вилась по перелескам, то спускаясь в низины, то взбираясь на холмы, то скользя по склонам. Пейзаж постоянно менялся, и для того, кто никуда не спешит, в дороге будет не скучно – знай, смотри по сторонам.
– Смотрите, Груви, как прекрасен мир! – пра Михарь, словно нарочно, почти не умолкал. – Как чудна и многогранна жизнь! И как она сложна и упряма. Казалось бы, вся природа должна скорбеть о смерти молодого специалиста, но нет! Светит солнышко, поют птички, цветут цветочки, ветерок ерошит травку и листочки… Мир ликует и веселится. Ему нет никакого дела до того, что где-то гибнут во цвете лет молодые люди. Этим цветочкам и птичкам все равно. Я даже скажу больше, – он подмигнул, – что и большинству людей это безразлично.
Угу. Большинству. Только я-то в меньшинстве. И мне это не безразлично. То есть, мне бы очень хотелось махнуть на все рукой, но случай с Дорис-Марджет… В свое время я не испытывал никаких чувств к этой девице. Она была слишком настырной, слишком умной, слишком решительной и, к тому же, пыталась выскочить замуж, окрутив моего названного брата. Какую цель преследовала только практикантка? Была ли это последняя попытка избежать неприятной обязанности работать по специальности? Или просто чисто женское желание нравиться, любить и быть любимой? Я не думал об этом. А сейчас, после стольких лет, все осталось в прошлом. Почти все.
– И что вы так мрачны, мой юный ученик? – продолжал пра Михарь, как ни в чем не бывало. – Смотрите на жизнь проще. В конце концов, это происходит каждый день…