На говоруна зашикали со всех сторон – мол, кто ты такой, что выдаешь врагу наши военные тайны? Студенты посматривали на меня косо. Если бы не балахон инквизитора, возможно, меня бы уже били.
А я смотрел на этих парней не старше двадцати одного года и в душе им завидовал. У них еще все было впереди. Последние учебные дни полны лихорадочного ожидания перемен. Потом экзамены, которые кто-то из доморощенных бардов обозвал «маленькой смертью». Дескать, умирая от страха во время экзамена и воскресая после того, как экзамен сдан, ты в полной мере ощущаешь себя некромантом. И тот, кто на экзамене не умирал, тот самозванец и дурак.
Эх, знал бы автор этой песни, что твой первый экзамен вовсе не в аудитории под прицелом пристальных взглядов всей комиссии. Самый первый экзамен ты сдаешь всегда «в поле», сиречь, на практике, когда убиваешь нечисть или упокоивая нежить. Им еще предстоит встреча с настоящими, не книжными чудовищами. И хорошо, если рядом в этот момент будет старший товарищ. Он поможет, подскажет, прикроет твою задницу, если что-то пойдет не так. Именно старший по званию распределял, кому какой работой заниматься, кто станется сочинять отчеты, кто собирать у населения информацию об убиенной твари. Это тяжело, не спорю, но ведь в большинстве случаев на младшего помощника и взваливается вся эта бумажная работа, волокита и общение с представителями знати.
Кивнув студентам, пошел искать экзаменационный зал.
Здесь тоже ничего не изменилось. Те же стены. Те же надписи на них и выразительные царапины на полу – то ли от когтей, то ли просто мебелью поцарапали. Та же мебель, кстати сказать. Не изменилось ничего. Приятно, что в жизни есть хоть какая-то стабильность.
Что ж, отсюда и буду наблюдать, прикидывать, делать выводы. Их пятьдесят восемь человек, не считая алхимиков, боевых магов и ветеринаров. Немалое количество молодых специалистов, учитывая нынешнее положение дел.
Она проскользнула в аудиторию бочком, остановилась в дверях, окинув взором комиссию – профессоров, представителя гильдии и вашего покорного слугу, который скромно сидел в сторонке. Первая девушка за сегодняшний день. Их и без того мало поступает учиться на некроманток, но до последнего курса дотягивают единицы. Многие уходят, не выдержав ночных дежурств в городском морге, на кладбище или в склепах. Других отпугивают не вовремя ожившие мертвецы. Третьи выскакивают замуж. Лично я знал только двоих некроманток, которые ухитрились получить диплом – это некая Богна Вжик из Гнезно и Марджет-Дорис Крама, моя бывшая практикантка. А эта, выходит, третья. Ну-ну, посмотрим!
Наши взгляды встретились, и девушка неожиданно подмигнула, при этом выразительно затрепетав ресницами.
«А ты ничего, хоть и инквизитор, – читалось у нее на лице. – Молодой, красивый… Что вы делаете сегодня вечером?»
«Пою в церковном хоре мальчиков первым голосом», – почему-то захотелось ответить мне. Не то, чтобы меня не интересовали красивые девушки, но я женатый человек. И, кроме того, пришел сюда не потому, что делать нечего.
– Как ваше имя?
Девушка улыбнулась, демонстрируя зубы, и замахала ресницами еще выразительнее. И почему все красавицы думают одинаково – мол, если спросил имя, то уже и на остальное готов? А если это просто формальность? Внешне, кстати, она была… ну, не явно не первая красавица. Вторая или третья. Уж поверьте человеку, который часто сталкивался с женщинами и знает, что говорит. Леди Гемма Байт, Руна Беркана, Анита Гневеш-Мас, не говоря уж о моей жене…
– Исмираль Пинк, – ответила она. – Но можно просто Мира.
– Берите билет.
Она, наверное, обиделась, что не последовало продолжения – мол, меня зовут Згаш, можно просто Згашик, а где вы живете, а это правда, что там самые красивые девушки, что вы делаете сегодня вечером и так далее… Но быстро взяла себя в руки и грациозно проплыла к столу – мол, смотри, мне скрывать нечего! – вытянула типовой листочек, вчиталась в несколько строк…
И я понял, что ответа она не знает. У девицы на миг стало такое лицо…
– Что у вас там? – пришел ей на помощь.
– Э-э… классификация видов нежити по Мартиану Хорватскому.
Ага, помню. Это та самая, которая произвела фурор – мол, упыри и вампиры суть одно и то же, а вот берегини, русалки, водяницы и мавки – это разные виды и даже роды нежити. Кикиморы же бывают домовые, лесные и болотные и относятся к нелюдям, то есть, способны размножаться и даже вроде бы как производить плодовитое потомство, но только с представителями других видов – домовые, лешие, болотники… Ну, и так далее. Не так уж сложно перестроиться, если прежняя классификация, называемая ныне «фольклорной», от зубов отскакивает.
– Готовиться будете? – подал голос один из профессоров. Между прочим, он еще у меня нежитеведение преподавал. И как же он нас мурыжил этим Мартианом Хорватским! Вспомнить жутко. То есть, сначала он заставил нас выучить назубок старую классификацию, потом несколько лекций подряд объяснял, что в ней неправильно и только после этого стал переучивать «на-хорватский». А если учесть, что и старая, «мифологическая», классификация имела свою предшественницу, которую тоже надо было знать… Но простите, отвлекся.
– Вам надо время на подготовку?
– Э-э, – Исмираль Пинк еще раз посмотрела на билет, словно надеялась отыскать ответ на вопрос там.
– Думаю, не стоит, – подал голос мстительный я. – Классификация «по Хорватскому» уже принята несколько лет тому назад. И ее должны знать все, от преподавателя, до студента. Хотя, не исключено, что в провинции до сих пор ее не применяют.
– Э-э, – девушка посмотрела на меня внимательно, как будто надеялась, что я сейчас продолжу разговор и дам ей шанс.
– И все-таки, – профессор нежитеведения явно решил прийти на помощь студентке, – думаю, стоит дать слушательнице Пинк хотя бы десять минут.
– Да хоть все пятнадцать, – кивнул я. Что-то мне подсказывало, что оно того стоит.
Девушка поняла все по-своему. Ее ответный взгляд был полон странной смеси страха и благодарности. Четверть часа на подготовку – королевский подарок, но что за этим последует?
– Может быть, пока она думает, пригласить кого-нибудь еще?
– Как вам угодно.
Явившийся следом парень мне понравился хотя бы тем, что не стал брать даже минуту на обдумывание, а сразу пустился в объяснения. Ему достался легкий билет – духи, призраки и привидения, вызов и нейтрализация. Я задал ему парочку дополнительных вопросов относительно феномена двоедушников – он ответил. Я поинтересовался, как можно подсадить душу в чужое тело – он все объяснил. Мне стало интересно, сколько душ может находиться в одном теле и как они взаимодействуют между собой – и получил целую лекцию. У мальчишки язык оказался без костей. И ведь ни одного слова лишнего!
– Отличник? – шепнул я своему соседу, магистру с кафедры теоретической магии, когда студент покинул аудиторию.
– Медалист, – шепотом ответил тот. – Причем ему никто не помогает. Все сам. И во всех конкурсах участвует, и активист…
– Как фамилия?
– А вам зачем? – от дружелюбия собеседника не осталось и следа. – Мы собираемся оставить его при кафедре. Его ждет аспирантура, научная работа, и, как знать…
– Как знать, как знать, – покивал я головой.
– На что вы намекаете?
– Да так… Судьба человеческая – штука сложная. Никогда не знаешь, где она сделает крутой поворот. Так как зовут будущее светило отечественной науки?
На меня посмотрели, как на шпиона, явившегося в штаб армии, чтобы забрать секретные документы прямо со стола главнокомандующего, но до ответа снизошли:
– Приз. Роман Приз. Только учтите, что…
– Уже учел, – отрезал я. – А как там наша классификация нежити?
Исмираль Пинк сидела на том же месте в той же позе, также внимательно глядя на листок. Она вздрогнула, когда ее окликнули, но без страха. Четверти часа ей хватило, чтобы принять решение, и она поднялась с места, как бы невзначай ослабив ворот платья и даже позволив ему чуть-чуть оголить плечо у самой шеи.
– Классификация нежити, – начала девушка, окинув экзаменаторов тяжелым взглядом, который ей, наверное, казался полным страсти, – неоднократно претерпевала изменения. Нежить веками живет рядом с человеком, мы взаимодействуем с нею, мы связаны с нею нитями дружбы и вражды. Нежить испокон веков наш враг и сосед. И мы, конечно, должны знать своих врагов и соседей. Знать, кто может прийти на помощь, а от кого следует держаться подальше.
– От кого конкретно стоит держаться подальше? – задал я вопрос.
Взгляд ее темно-карих глаз задержался на мне, губы чуть шевельнулись, давая возможность оценить их форму.
– Ну… различные вредоносные сущности.
– Какие?
– Бесов.
– А еще?
– Ну, – она как бы невзначай повела плечом и тряхнула волосами, – болотников.
– А еще?
– Упырей.
– Кем являются упыри?
– А…
– Какое место в классификации занимают упыри? К каким родам, видам и семействам их относят?
– Семействам? – встрепенулся профессор нежитеведения. – Вы сказали семействам?
Ну да, да, брякнул не то. Всем известно, что упыри относятся к одному семейству – упыриных, класс нежить, подкласс человекообразные. Но меня уже несло:
– Каков класс опасности для каждого вида упырей? Как определить, какой именно упырь стоит перед вами?
Исмираль Пинк пошла красными пятнами.
– Упыри? Упыри? – несколько раз повторила она. – Ну, они…
– Опасны или нет? – пришел ей на помощь профессор.
– Да. Опасны. Очень опасны, – девушка торопливо закивала головой.
– А насколько они опасны? Перечислите все семь классов опасности?
– Семь, – Исмираль Пинк растопырила пальцы правой руки и стала загибать их: – Первый класс – самый опасный.
– Для кого? – не смог промолчать неугомонный я.
– Для всех…э-э…людей, – предположила студентка.
– А для нежити?
Она с удивлением захлопала глазами. Видимо, крамольная мысль о том, что упыри могут нападать не только на людей, никогда не приходила ей в голову. Ну да, существует такое мнение, но голодный упырь, как правило, не делает различий между собакой и ее хозяином. Собственно, упыри не нападают на остальную нежить именно потому, что им для поддержания собственного существования нужна именно чужая жизнь. Но вот нечисть и нелюди должны держаться от упырей подальше, особенно на пике их активности.
– И для нежити тоже, – сообразила Исмираль Пинк. – Он для всех опасен.
– Даже для других упырей?
– Даже для других упырей, – уже веселее кивнула она. Профессор нежитеведения слегка побледнел.
– И для своих собственных личинок? – вкрадчиво поинтересовался я.
– Для них – особенно, – уверенным тоном сообщила студентка. – Ведь личинки слабые, беспомощные. А упыри жестоки и коварны. Они нападают на все, что движется и…
Профессор нежитеведения застонал.
– Но ведь личинки неподвижны!
– А… – к чести девушки надо признать, что на сей раз думала она недолго. – А в этом и состоит главная опасность для личиночной стадии упырей. Они способны вызревать только в закрытых гробах и…
У профессора нежитеведения было такое лицо, что мне ужасно захотелось наплевать на экзамены и послать за врачом.
– То есть, вы полагаете, что упырем не может стать труп, брошенный в овраге без гроба, савана, могилы…
До Исмираль Пинк начало что-то доходить.
– Ну, при определенных условиях это возможно, – неуверенно начала она.
– Отлично. Назовите эти условия.
– Но этого нет в билете! – возмутилась она.
– Это дополнительный вопрос, – улыбнулся мстительный я. – Я имею право задать любому студенту любой дополнительный вопрос по любой теме, не обозначенной в билете. Правда, только один, но… Так при каких условиях труп может мутировать в упыря? И как долго продолжается период мутации?
– Седмицу? – попала она пальцем в небо.
Я почесал запястье левой руки. Прошло четыре года, но шрамы от зубов упырицы все еще были заметны, хотя и не так сильно. Точно также никуда не делись старые рубцы на внутренней стороне запястья – у тех некромантов, которые слишком часто отворяют себе вену, раны практически не успевают зарубцовываться.
– Девять дней, – вспомнил собственный случай. – Максимум – сорок, и то при неблагоприятных природных условиях. Но вы этого явно не знаете… как, впрочем, и остальной предмет. Плохо, студентка Пинк. Очень плохо.
Она попятилась, переводя взгляд с одного лица на другое:
– Я…не сдала?
– Нет. И скажите там, пусть заходит следующий!
Девушка с надрывом всхлипнула – она явно не ожидала такого поворота событий – но ее лепет о том, что она все учила, только забыла, никто не стал слушать.
– Пра, – зашипел профессор нежитеведения, – прошу прощения, но вы… Зачем вы это сделали? Что вы к ней прицепились? Девочка все знает! Она учила! Все два года учила. Просто сейчас забыла! А вы не дали ей времени сосредоточиться, завалили дополнительными вопросами…
– Она все равно не знала ответа на этот вопрос, – пожал я плечами.
– Классификация «по Хорватскому» – очень сложная тема. Одна из самых сложных…
– Ой, кто бы говорил! – не смог промолчать. – «Если вы знаете классическую классификацию, вам ничего не стоит зазубрить и новую версию. Тем более, что она намного проще и легче запутанной мифологической!» Не вы это твердили чуть ли не каждую лекцию?
– Вздор! Никогда я такого не… – он запнулся, подозрительно прищурился. – А вы откуда знаете?
– Оттуда.
– Оно и видно, – храбро усмехнулся профессор. – Где учились?
– Здесь, – вздохнул обреченно. – Разумеется, здесь. И даже у вас.
– Э-э… – он стал заикаться и бледнеть не хуже своей студентки. – То есть…как?
– Так. И диплом получил, и даже вам же экзамены сдавал.
Мой собеседник напрягся, пытаясь вспомнить мое лицо. И задал вопрос, который должен был прозвучать давным-давно:
– Вы кто?
С одной стороны, это обидело – не этот ли тип чуть ли не на каждой лекции закатывал глаза и готов был рвать на себе мантию с криком: «Вы – самый плохой курс за последние несколько лет! Я вас никогда не забуду! Перед смертью в кошмарах вспоминать стану! Всех поименно!» – и, не прошло пяти лет, как все забылось. Но, с другой стороны, сколько нас, студентов, прошло перед его глазами? Профессор нежитеведения читал свой предмет не только для некромантов, как факультатив этот предмет шел у алхимиков, ветеринаров, боевых магов. И, кроме того, разве обязан он знать в лицо простого провинциального некроманта, ныне ставшего рядовым инквизитором?
– Бывший ваш студент, – пришлось признаваться. – Когда-то меня звали Згашем Груви.
– Не помню, – признался профессор. – Столько лиц… Хотя ваше мне действительно показалось знакомым.
Я откинул с головы капюшон рясы, выставляясь на всеобщее обозрение. Странное чувство – сидеть рядом со своими наставниками, а не стоять перед ними навытяжку, бледнея под градом дополнительных вопросов.
– А вот я вас вспомнил, – декан, второй принимающий экзаменатор, кивнул головой. – Четыре года назад читал в «Вестнике некроманта» статью про случай в Больших Звездунах. Там еще упоминалось, что главную роль сыграл наш выпускник, молодой специалист, только-только приступивший к работе и сразу столкнувшийся с такими проблемами, которые не по зубам и опытным мастерам. Вы потом еще и книгу написали…
Я скромно потупился.
– В нашей библиотеке эта работа есть, – продолжал декан. – Правда, единственный экземпляр и у меня дома, но…
– Почему дома?
– Ну, как бы вам сказать… Учитывая, кто вы сейчас… Факты, изложенные вами в книге, интересны и правдивы, но, как бы это сказать… Льют воду не на ту мельницу. Вы же должны понимать расстановку сил. Для некроманта инквизиторы – не самые большие друзья. Да и обыватели тоже относятся к тем, кто носит багровые рясы, двусмысленно. А вы показали их обычными людьми, со своими слабыми и сильными сторонами, с достоинствами и недостатками. В общем, вы написали правду, а она… многим ее трудно принять. Людям нравится жить в мире иллюзий. Именно поэтому магия так живуча. Если исчезнут колдуны, маги, ведьмаки, некроманты – имею в виду, настоящие! – люди примутся их выдумывать. И эти выдумки будут… они окажутся весьма своеобразны. Слышали такую поговорку: «У страха глаза велики». Так вот, у фантазии они еще больше! Существуют стереотипы, иллюзии. А вы попытались их разрушить… Конечно, полностью изъять вашу книгу из обращения мы не могли, и рано или поздно наши студенты столкнутся с нею… некоторые из них, во всяком случае, но это произойдет уже после того, как у них сложится своя система ценностей, на которую ваши «Записки…» уже не повлияют.