– А-а-а!!!
Глава 13
Я становлюсь обладательницей относительного богатства, а также радую следователя отсутствием алиби
Первой прилетела Виктория Сергеевна. Она вопросительно посмотрела сначала на меня, а потом на мой стол. Эта знойная женщина, по всей видимости, думала, что трупы должны лежать только на моем столе. Я махнула рукой в сторону кабинета Селезнева. Виктория Сергеевна подошла к открытой двери, заглянула, повернулась ко мне и заорала:
– А-а-а!!!
Следующим влетел наш программист Юра. У него был весьма помятый вид, такое впечатление, что он ночевал в курятнике: рубашка в гармошку, рыжие кудри приплюснуты на макушке, галстук просто уныло болтался, и для меня так и осталось загадкой, какого же он цвета.
– Что у вас тут стряслось? – спросил Юра.
– У нас тут все та же фигня, то есть труп, – разъяснила я.
Виктория Семеновна перестала кричать, закрыла лицо руками и выскочила из приемной.
Юра посмотрел на лежащего Валентина Петровича, нервно поправил галстук и пробурчал:
– Как же это так?..
Народ начал собираться, ибо Виктория Сергеевна бегала по офису и, надрывая горло, кричала:
– Начальник мертв, все наверх!!!
Крошкин пришел вместе с Носиковым. Они вытолкнули из кабинета Зиночку, которая, словно мышь, сновала по углам и ахала-охала, и начали предпринимать положенные действия.
– Милицию вызвала? – спросил Илья Дмитриевич.
– Нет, не успела, я же тут экскурсоводом подрабатываю, трупы показываю…
– Где Любовь Григорьевна, она уже пришла, она в курсе?
– Нет, Илья Дмитриевич, опаздывает. А что у вас за царапина на лице? – поинтересовалась я.
– Ерунда, – отмахнулся Крошкин, – доставал с антресоли инструменты, так всякий хлам прямо мне на голову и посыпался.
– Я вызову милицию, – сказал Носиков и направился к двери.
Мне не хотелось ничего пропускать, и я сказала:
– Леонид Ефимович, а вы с моего позвоните.
Зиночка куда-то убежала и вернулась с Лариской. Та была уже зареванная, видно, ей успели изложить подробности случившегося. Лариса подошла к телу бывшего любовника, зарыдала навзрыд и уже собиралась было упасть, но ее подхватил Юра. Я с этой сцены не сводила глаз. Как отреагирует Лариса – вот что меня интересовало, но мне показалось, что у нее был просто шок.
– …да, да… это фирма «Ланди», да, у нас опять… мертвый человек… Это директор нашей фирмы, запишите: Селезнев Валентин Петрович… Девушка, пригласите следователя, вы что, не понимаете, это же не шутки!..
– Следователь – Ерохин вроде бы, – шепнула я Носикову.
– Я хочу говорить с Ерохиным, – потребовал Леонид Ефимович.
Дальше мне не удалось подслушать, да и слушать-то особо было нечего. В приемную влетела Любовь Григорьевна: лицо бледное, руки трясутся.
– Этого не может быть, этого не может быть…
Я прислушалась… Виктория Сергеевна все еще бегала по офису с криками:
– Начальник мертв, все наверх!!!
Уж лучше бы она вопила что-нибудь другое, например: «Требую срочно предоставить всем оплачиваемый отпуск!!!»
Любовь Григорьевна схватила меня за локоть, оттащила в угол и забормотала:
– Я туда не пойду, я видеть такого не могу… Это правда? Скажи ты мне, это все правда?!
– Да, Селезнев лежит в своем кабинете, явно не живой, и сейчас сюда прилетит милиция.
– Этот кошмар повторяется! Валентин Петрович, Валентин Петрович… Мы проработали вместе пять лет!
– Сочувствую.
– Нет, он был хороший начальник… и человек тоже… Хотя я не знаю, какой он человек… Мы просто работали… Как это ужасно… Что делать?!
– Леонид Ефимович уже вызвал милицию, нам остается только ждать.
– А как его убили? Как его уби… ох!
– Не знаю, в кабинете все перевернуто, похоже на драку.
– Это ты обнаружила… все это?
– А кто же еще? Вы бы приходили вовремя, без опозданий, было бы мне тогда не так одиноко здесь.
– Прости, я же не знала…
Дальше Любовь Григорьевна зашептала какую-то полную ерунду. Опомнившись, она посмотрела на Лариску, которая ревела в голос на плече у Зиночки.
– А эта что ревет? – спросила финансовая директриса.
– Видать, есть у нее причина… Может, она тайно любила нашего шефа…
Я не стала рассказывать Зориной всю правду. Возможно, Лариска не имеет никакого отношения к делу, так ведь ее, как любовницу, затаскают потом, да и к чему это обнародовать, Селезнев все же был человеком женатым…
Волшебный Борис Александрович стоял напротив нас и бросал на меня какие-то мстительные взгляды: наверное, он в душе надеялся, что все это натворила я и остались считаные минуты до того, как наручники лязгнут на моих руках.
Зашел Гребчук и предложил свою помощь.
– Я вас очень прошу, отловите вы Викторию Сергеевну, пусть замолчит, и ей валериана нужна, наверное. Отведите ее в бухгалтерию, ей там будет о чем поговорить, заодно и успокоится, – попросила я его. – Зина, Лариса, давайте топайте к себе, сейчас к вам в бухгалтерию поступит тяжело больная на всю голову Виктория Сергеевна, окажите женщине первую помощь.
Любовь Григорьевна снова схватила меня за локоть.
– Обыск будет? – спросила она.
– Думаю, да.
– А вдруг там, в кабинете или в сейфе, лежит что-нибудь?..
– Что?
– Ну, знаешь, как бывает: деньги, документы какие-нибудь…
Я повернулась к собравшейся публике и поняла, что мне надо опять принимать меры по изгнанию сотрудников из приемной. Я заглянула в кабинет: там, точно это было поле для гольфа, разгуливали все кому не лень.
– Юра, Люська, Илья Дмитриевич и другие не менее достойные люди, прошу вас очистить территорию: мы ждем милицию и хотим ее
обрадовать своим чутким пониманием происходящего. В тот раз нам не удалось блеснуть соплей на солнце, так давайте блеснем сейчас!
Я еще немного покричала, помахала руками, и вскоре в приемной остались только мы с Любовью Григорьевной. Она протянула мне ключ и сказала:
– Шифр от сейфа: сорок четыре триста сорок два.
– Вы – на шухере, приоткройте дверь и смотрите в щелку, как на лестнице увидите милицию – кричите.
– Что кричать?
– Ну, кричите: «Я самая обаятельная и привлекательная».
Я шмыгнула в кабинет Селезнева, прошла мимо мертвого Валентина Петровича и направилась к сейфу.
– Вы уж простите меня, – сказала я, засовывая ключ в замочек, – придется мне здесь немного похозяйничать.
Я поймала себя на мысли, что в последнее время часто разговариваю с покойниками.
Дверка открылась, за ней был шифр. Я быстренько набрала нужные цифры, задвижка щелкнула, и я открыла еще одну дверку.
В сейфе лежали две пачки стодолларовых купюр, еще одна видеокассета, несколько аккуратненьких конвертиков и три папки с замусоленными бантиками. Кассету и конверты я сунула за пояс брюк и сверху прикрыла свитером, папки и деньги – под мышку. В пустой сейф положила какие-то блокноты со стола, чтобы не подумали, что тут произошло ограбление, все закрыла и вышла в приемную. Я вдохнула что было сил и замерла: не хотелось мне излишней полноты, на которую меня обрекала кассета, но Любовь Григорьевна была в таком состоянии, что мой слегка прямоугольный живот совершенно ее не заинтересовал.
Увидев меня, она бросила свой наблюдательный пост, взяла у меня папки, деньги и побежала к себе в кабинет.
Я же метнулась к своей сумочке: просто молилась, чтобы туда влезла еще одна кассета. Спрятав свою добычу, я отправилась к Зориной.
Тоненькая Любовь Григорьевна металась между стульями, не зная, что делать с этим компроматом.
– Да стойте же вы! – прикрикнула я, отбирая у нее и деньги и папки. – Так, что это за деньги?
– Я не знаю, левые какие-нибудь.
– А не многовато для левых? – поинтересовалась я.
– Многовато… Валентин Петрович иногда без документации продает всякую мелочь, чтобы были наличные на взятки или еще на что, – шепотом сказала Любовь Григорьевна.
– Ничего себе мелочь… И что, никто об этом не знает?
– Да нет, только я, нам это по работе необходимо… Ты же не думаешь, что я хоть раз позволила себе…
– Не думаю, – сказала я.
Вы вот, Любовь Григорьевна, себе бы не позволили, а вот Валентин Петрович, думаю, попроще к таким вещам относился.
– И что же теперь делать с этими деньгами… милиция же…
– Ну, раз милиция, – сказала я, – то наш долг – спасти фирму от позора и дальнейших проверок!
Я протянула одну пачку тонюсенькой директрисе, а вторую взяла себе.
– Это теперь наше, прячьте, и никому ни слова, – сказала я.
– Ты уверена?
– Это единственный выход, – серьезно сказала я, представляя, что куплю на эти бешеные деньги.
– А куда прятать? – растерялась Любовь Григорьевна.
– В лифчик, конечно, – сказала я, запихивая за ворот свитера ровненькую пачечку долларов.
Любовь Григорьевна последовала моему примеру.
– А здесь что? – спросила я, указывая на папки.
Директриса развязала тесемки и стала перебирать бумаги.
– Это договора, это тоже… отчеты…
– Дребедень всякая, я так понимаю?
– В общем да, это можно и не прятать.
– Тогда я это оставлю вам.
Открылась дверь, и на пороге появился уже знакомый нам следователь.
– Ерохин Максим Леонидович.
– Да мы вас узнали, вы нам уже как отец родной, – приветственно сказала я.
Не обращая внимания на мой сарказм, Максим Леонидович задал весьма своевременный вопрос:
– Кто обнаружил тело?
– Я, конечно.
– Почему «конечно»?
– Потому что, как лучший сотрудник фирмы, я всегда прихожу вовремя и просто как человек, не желающий упасть, всегда смотрю себе под ноги.
В приемной послышался шум, защелкал фотоаппарат, из чего можно было сделать только один вывод – наша милиция работает.
В кабинет заглянул высокий молодой человек и сказал:
– Максим Леонидович, смерть наступила около одиннадцати часов.
– Где вы были вчера в это время? – тут же спросил нас Ерохин.
– Я была дома… одна… – забормотала Любовь Григорьевна.
– Я тоже дома, но не одна, как раз в одиннадцать мне снился высокий брюнет с каштановыми глазами…
– Это я выслушаю позже, – сказал Максим Леонидович, – с вами мне все понятно.
Смерив нас суровым взглядом и покачав при этом головой, он вышел.
– А что ему понятно? – засуетилась моя тоненькая директриса.
– Вид у нас, наверное, подозрительный.
– Что, правда?!
Любовь Григорьевна бросилась к зеркалу.
– Шучу. Я пошла.
– Куда?
– Желательно – домой, посмотрю по обстановке; а вы не забывайте, что в лифчике у вас приличная сумма денег.
– У тебя тоже.
– Я не забуду, не беспокойтесь.
Я оказалась в приемной. Работа кипела, и на меня особо никто не обращал внимания.
– Может, мне домой пойти, поспать? – спросила я Максима Леонидовича.
– Нет, я хотел бы задать вам несколько вопросов, сядьте за свой стол и не мешайте нам работать.
Я села за стол и от скуки стала играть на компьютере. Вообще-то, скуки в моей душе было маловато, но я должна была изображать абсолютное спокойствие: мне все время казалось, что цепкий взгляд Ерохина изучает меня.
Алиби у меня нет… Мотива тоже, что утешает… Какое я произвожу впечатление?.. Разное-всякое… Как только я устроилась на работу, так и повалили трупы… Мне это могут припомнить… Эх, Валентин Петрович, вроде неплохой был мужик… хотя кто вас, мужиков, знает?.. Я теперь богата, только бы резинка на лифчике не лопнула… А могут ли обыскать?.. Не думаю, на это нужны какие-то там санкции… Кассеты!.. Что там…
– В каких отношениях с покойным вы были? – услышала я голос Ерохина и оторвалась от компьютера.
– В положительных.