– Вот вам отличное средство, называется «Эплан». Помажете несколько раз – и все заживет. – Он покосился на ее руку.
– Ваш племянник собирается жениться, – брякнула Марина, не зная, что сказать.
– Ну да? – не поверил Юрий. Потом подумал и добавил: – Хорошо.
– Только вряд ли у него это получится. Мама с папой, кажется, сильно против. Потому что она – парикмахерша.
– Знаете, я не удивлен, – пожал плечами Юрий. – Это у нас семейная традиция такая – не позволять младшему поколению жениться или выходить замуж по любви.
– Вам что, – осторожно поинтересовалась Марина, – тоже не дали?
– И мне не дали, и Соне не дали, и даже Аркашке, хотя он у нас в семье считался чуть ли не революционером. Ему тогда было примерно столько же, сколько его сыну. Аркашка привел невесту, Надю, она была «из простых», – насмешливо пояснил Юра. – Бедолагу выдворили из дому с таким офигительным скандалом, вы себе не представляете! Мне кажется, у этой Нади навсегда отпала охота иметь дело с… интеллигенцией.
– Как это ужасно! – пробормотала Марина, думая, впрочем, не об Аркадии, а о самом Юрии.
Интересно, кем была его первая любовь? Наверное, самой красивой девочкой в классе. Или в целой школе.
– Ну, как ваша рука? – спросил Юрий.
Ему не понравилось, что Маринины глаза сделались мечтательными, – вдруг она возомнила, будто ее позвали с определенной целью? Он терпеть не мог, когда на него имели виды.
– Наверное, вам пора идти? – напомнил он и даже дверь открыл.
– Наверное, пора, – ответила Марина, падая с небес на землю и шмякаясь животом о пол. – Спасибо за проявленную чуткость.
– Что вы, что вы! – пробормотал он. – Я бы даже для Барона сделал то же самое.
Марина посмотрела на него с отвращением. Стоит только ей кем-нибудь увлечься, как этот кто-то оказывается пошлым и мелким, словно купчик. И это при такой-то внешности!
– Не знаю, что бы я без вас делала, – насмешливо пробормотала она.
– В следующий раз делайте аэробику аккуратнее.
– Да я не занималась аэробикой! Кто сейчас занимается?
– Все занимаются. Вот Алла, например, тоже ходит. Ей это на пользу.
– Что вы говорите?
– Ну да. Раньше она, знаете, какая неуклюжая была? Зато сейчас у нее походка, как у Дженнифер Лопес!
– У Дженнифер Лопес уши оттопыренные, – тут же сказала Марина.
– Уши? – удивился Юрий и пробормотал: – Вот на что я точно не смотрел, так это на ее уши.
Вернувшись к себе, Марина достала телефонную трубку Куманцева и, сделав глубокий вдох, набрала знакомый номер. Неважно, сколько там времени, на этом самом Средиземном море. Не будет она сейчас ничего высчитывать. Невозможно жить с таким камнем на шее.
– Борис Сергеевич! – твердо сказала она, когда ее шеф отозвался. – Это Марина. – Она решила, что не станет выяснять отношения и обижаться на то, как ее обвели вокруг пальца. – Мы тут с Дмитрием Сергеевичем поехали за город. А потом он исчез. И вот его уже много дней нет. Он все вещи оставил и ничего мне не сказал. Я не знаю, что делать. Может, надо объявить розыск?
– Не надо, Мариночка! – откликнулся Борис солнечным средиземноморским голосом. – Не берите в голову! Он всегда так. Если не подает о себе вестей, значит, это входит в его планы. Просто ждите, хорошо?
– Хорошо, – ответила Марина. – Спасибо, Борис Сергеевич. Отдыхайте. И привет жене!
Она положила телефон на тумбочку, вытерла влажные ладони о покрывало и вздохнула:
– Фу-у! Надо было сразу позвонить! Какой камень свалился у меня с души!
Впрочем, камень не то чтобы свалился, а просто немного откатился в сторону. Волноваться она не перестала, зато переложила ответственность на чужие плечи.
* * *Утром, когда все расселись за столом, Аркадий провел через гостиную Барона на коротком поводке, выпроводил его на улицу, сел на свое место и неожиданно сказал Марине:
– Ваш коттедж в полном порядке. Мои рабочие все сделали. Так что можете…
– Аркадий! – возмущенно завопила Анисья Петровна. – Фу, какая невоспитанность.
– Я вообще не поняла, – заметила Дарья, намазывая булочку маслом, – почему именно ты, мой мальчик, взял все расходы на себя?
– Наверное, папа симпатизирует пострадавшей, – нахально заявил Евгений. Было заметно, что он готов к дальнейшей конфронтации с отцом.
– Не то чтобы… – пробормотал Аркадий и зыркнул на Марину. – Просто это именно я разбил окно, и дом залило во время грозы.
– Господи, чем ты разбил окно? – удивилась Анисья Петровна.
– Мышеловкой, – коротко ответил тот.
Сидящие за столом переглянулись, а Марина утопила скучающий взгляд в чашке с чаем.
– Ты ходил туда ловить мышей? – осторожно поинтересовалась Дарья. – Почему? Разве ты… мышелов?
– Я просто проходил мимо, – злобно ответил Аркадий. – Махнул рукой, мышеловка выскочила, перелетела через забор и разбила окно.
– Но почему, – продолжала допытываться Дарья, – ты разгуливал по поселку с мышеловкой?!
– Я ее нашел, – сказал Аркадий, мечтая, чтобы от него отстали.
– Мальчики любят подбирать всякую дрянь! – поставила точку в разговоре Анисья Петровна. – Аллочка, вот и ты. Где ты была? Разве ты не знаешь, что у меня в доме к столу не опаздывают?
Марина, набившая рот едой, подняла голову и проследила взглядом за Аллочкой. Ее походка и в самом деле была очень элегантной.
Поднявшись в свою комнату после завтрака, Марина тотчас решила проверить, как ходит она сама. Открыла шкаф, внутри которого имелось зеркало, отбежала подальше, а потом двинулась прямо на него своей обычной походкой. Тут же остановилась и воскликнула:
– Никуда не годится!
«Может быть, когда Юрий сказал про аэробику, он намекал, что мне срочно нужно что-то делать со своей походкой?» Она включила радио, настроилась на музыкальную волну и попыталась пойти «от бедра», как учила секретарша Верочка Людмилу Прокофьевну в фильме «Служебный роман». Понять, получается ли у нее как надо, мешало длинное платье. Марина стянула его через голову и, оставшись в одних трусах, принялась дефилировать по комнате. Она ставила ножку так, делала плечиком этак… пока не заметила краем глаза: на улице что-то происходит.
Марина резко повернулась – и онемела. Прямо напротив ее окна висела маленькая люлька, в которой, словно гриб в лукошке, болтался один из рабочих, приводивших в порядок дом. Он был довольно пожилой дяденька, носил усы, как у Якубовича, классическую панаму из газеты и опрятный синий комбинезон. В настоящий момент дяденька отвалился назад, выкатил глазки и хватал воздух разверстой красной пастью. Вероятно, он некоторое время наблюдал Маринин стриптиз и, вместо того чтобы получить удовольствие, едва не получил инфаркт.
Марина тотчас схватила платье и прижала его к груди. Выключила музыку, подбежала к окну и тут услышала, как где-то внизу орет Анисья Петровна:
– Ну что вы там зависли, как амбре над кучей навоза?! Немедленно спускайтесь вниз!
– Извините, – пролепетала дядьке в лицо сконфуженная Марина. – Я не специально! Может, вам валидольчику дать?
– Аркашка! – продолжала неистовствовать старуха. – То, что он так долго висит, кажется мне подозрительным. Что он там делает? Пойдите, подергайте за веревку.
– Эй ты, удод! – закричал откуда-то сверху второй рабочий. – Давай, удод, спускайся! Или подымайся.
– Может, вам водички? – спросила пунцовая Марина. – А?
– Не надо, – прохрипел бедолага, снял свою шляпу и обмахнул ею лицо. Со шляпы тотчас слетела белая строительная пыль и осела у него на усах и на лбу. После чего он что-то такое сделал, и люлька, покачиваясь, поехала вниз.
– А-а-а! – закричала бармалейским голосом Анисья Петровна, встречавшая «транспорт» на газоне. – Смотрите, у вас вся морда белая! Так это вы таскаете сахарную пудру из кладовки?!
– С чего ты взяла, мама? – вмешался раздосадованный Аркадий.
– Если поедать пудру прямо из кулька, будешь белым, – уперлась Анисья Петровна. – Он ворует пудру, потом поднимается в люльке повыше и поедает ее. Вот почему он так долго не ехал! Взгляните на его усы!
Марина очень быстро оделась и спустилась вниз, чувствуя себя чрезвычайно некомфортно. Весь народ торчал на улице возле люльки, а в гостиной осталась одна только медсестра Катя, которая, впрочем, тоже проявляла любопытство и тянула нос в направлении окна.
– А… А где вы раньше работали? – спросила Марина, думая о чем угодно, только не о том, про что спросила.
– В больнице, – ответила Катя.
– А… А в какой?
– В подмосковной.
– А в какой – подмосковной? – привязалась к ней Марина.
– В клинской. Там зарплата вообще – тушите свет. Здесь, у Анисьи Петровны, деньги просто королевские! – похвалила она работодательницу.
Работодательница между тем продолжала бушевать где-то среди декоративных кустов, набросившись теперь на Дарью и Аллу.
– Ну, что вы надулись на меня, как жены декабристов на царскую власть? Я же не заставляю вас впрягаться в плуг! Я всего лишь прошу удалить сорняки из петрушки! Это всегда делала Софья, но у нее горе, а вы не хотите войти в ее положение!
– Эй ты, падень! Давай дуй ко мне! – вопил откуда-то сверху рабочий. – Давай, удод, не телься!
– Что такое – «падень»? – громко спросила удивленная Дарья. – Это что, какое-то экзотическое животное? И почему он называет своего товарища удодом? Какие такие особенности этой птицы заставляют его постоянно вспоминать о ней? Чем удод похож на этого бедного рабочего?
– Ну у тебя и фантазия, мама! – восхищенно откликнулся Юрий. – Этот тип просто-напросто картавит. На самом деле он сказал: «Эй ты, парень! Давай дуй ко мне. Давай, урод, не телься».
– Ах, урод! – обрадовалась Дарья. – А я уж было подумала, что начинаю отставать в развитии.
– Ты отстала в развитии еще в начальной школе, – вмешалась Анисья Петровна. – Я тебя просила выдернуть сорняки из петрушки, а не петрушку из сорняков! Пойди надень очки на свой глупый нос.
– Что вы ко мне все время придираетесь, мама!
– Твоя мама шлет тебе письма из деревни Козлиный Бор! – привычно парировала та.
– Анисья Петровна сегодня очень нервная, – заметила Катя. – Надо ей давление померить.
Однако Анисья Петровна не захотела мерить давление, заявив, что она сама решает, когда ему следует подскакивать, а когда нет. Зато все остальные были явно близки к гипертоническому кризу. Аркадий так распсиховался, что даже отказался от обеда.
– Я пойду к своей воительнице, – сквозь зубы сообщил он.
– Мой старший сын занимается в сарае художественной лепкой, – пояснила Дарья специально для удивившейся Марины. – Туда завезли несколько центнеров скульптурного пластилина. Ему психотерапевт посоветовал. Говорит, это отлично снимает стресс.
– Да-да, – пробормотал Юрий. – Как стресс – так новый шедевр. Теперь он ваяет воительницу!
– И попрошу, – Аркадий неожиданно всунулся обратно в гостиную, – чтобы никто мою воительницу не трогал. Вы повредите ее идеальные формы. Если я увижу, что кто-нибудь ее тронул, – оторву руки.
– Ладно-ладно, – пробормотал Володя, один из всех откликнувшийся на этот пламенный призыв.
– Что значит – «ладно-ладно»? – вознегодовал Аркадий, возникая на пороге целиком. – Для меня это очень важно! Это концептуальная вещь, которую я, возможно, позже отолью в бронзе.
– Иди ты к черту со своей воительницей! – в сердцах бросил Юрий. – Кому она нужна?
Его брат моргнул и, не найдя, что ответить, повернулся и ушел. Возвратился он лишь к вечеру и был отправлен послом к Софье, которую вся родня умоляла вернуться к жизни и спуститься к ним.
– Тоже мне проблема! – заметил Юрий. – Если выгрести из ее комнаты все спиртное, она проспится и вернется к жизни автоматически.
– Я вчера все бутылки забрала, – испуганно вступила в разговор Люба. – Она достает где-то в другом месте.
Аркадию все же удалось договориться с сестрой, и он свел ее вниз – лохматую и ужасную.
– Неси ей, Люба, кофе с молоком, – велел он. – Да побольше.
Софья за милую душу уговорила целый кофейник, а когда убрали со стола, угнездилась на диване возле Марины.
– Др-гая, – сказала она ей. – Ты не б-ж-ешься, что я тв-му бр-ту наг-врила? А он взял и скр-лся. – Софья уронила на пол платок, которым должна была утирать вдовьи слезы. Из платка выкатилось обручальное кольцо и, тренькая, поскакало под диван.
– Он не скрылся, он по делам уехал, – торопливо возразила Марина, наклоняясь, чтобы поднять платок и поискать кольцо. – А вовсе не потому, что вы ему наговорили…
Кольца не было видно, и она встала на четвереньки, положила голову на ковер и увидела книгу. Она сразу поняла, что это за книга, хотя под диваном было темно и пыльно. Если бы у Марины было время подумать, она, конечно, просто промолчала бы и сделала вид, что ничего не произошло. Но ее подвела собственная эмоциональность.
– Ой! – воскликнула она радостно. – А вот и книга!
– Какая книга? – спросил Володя и нервно пробороздил свою лысину салфеткой, которой только что вытирал руки.
– Я имела в виду – кольцо, – неловко сказала Марина. – Сейчас я его… достану.
Она задрала попу и стала шарить рукой под диваном, не догадываясь о том, что сию секунду подписала себе смертный приговор.
Юрий наблюдал за ней со смешанным чувством волнения и неудовольствия. Эта забавная девица ему нравилась. Сильно. Он первым начал проявлять чувства и даже негодовал, когда она не приняла их всерьез. Но как только заметил в ее глазах знакомый блеск, немедленно спасовал. Так блестят глаза у женщин, которые неожиданно замечают в витрине «ту самую кофточку», без которой жизнь будет прожита зря. Он не хотел стать такой кофточкой. И одновременно знал, что она все равно будет куплена, даже если покупательнице потом придется голодать.
Достать книгу при всех было невозможно. Да и незачем, впрочем. «Записки там все равно уже нет, – решила Марина. – А для чтения на ночь у меня есть „Орфографический словарь школьника“.
Выпросив у Любы булку с маком, Марина отправилась к себе и еще в коридоре услышала, как гудит мобильный телефон. Она влетела в комнату, схватила трубку и крикнула: «Алло!», надеясь на неизвестно какое чудо.
– Алло! – сказала трубка голосом исчезнувшего бог знает когда Димы Куманцева. – Марина, это ты?
– Как вы могли?! – вопросила Марина высоким тонким голосом, каким, вероятно, кричат на своих мужей рафинированные преподавательницы музыкальных классов. – Вы даже не позвонили!
– Я позвонил сейчас, – сообщил Дима откуда-то издалека. Будто трубку он держал далеко от уха. – Я вернусь недельки через две.
– Я чуть с ума не сошла! – Марина еще не все ему высказала. – Я звонила вашему брату!
– Не волнуйся, сестра! – прочувствованным тоном подбодрил ее тот. – Я тоже с нетерпением жду нашей встречи.
После этого в высшей степени выспреннего заявления он отключился. Марина некоторое время смотрела на трубку испепеляющим взором и дышала, как лошадь, чудом доскакавшая до финиша и готовящаяся сдохнуть. Так ее подставить! Она тут воображала всякие ужасы, а он звонит и заявляет: «Не волнуйся, сестра!»
Марина безумно разозлилась и даже уснуть не смогла. Не помогал и «Орфографический словарь», несмотря на то что она читала его самым внимательным образом. Тогда она достала булку и стала ее жевать, разгуливая по комнате взад-вперед. «Вот так люди толстеют на нервной почве, – подумала она. – Они просто не замечают, что едят, и могут слопать целый холодильник провизии».
Она засунула в рот последний кусок булки, кинула взгляд в окно и увидела, что по дорожке движется белая фигура без головы. Марина застыла и некоторое время наблюдала за ней, пока не сообразила, что по саду шатается черноволосая Софья в ночном пеньюаре. Вот она вошла в лунную реку, которую подпитывал электрический свет, падающий из окон, подняла голову и поманила к себе кого-то указательным пальцем. «Может, меня? – испугалась Марина. Она ткнула себя в грудь и пожала плечами. Софья снова поманила. – Что ей от меня надо?»
Больше всего она боялась, что Софья снова начнет пророчествовать и нагонит на нее страху. Тем не менее не откликнуться на призыв безутешной вдовы было неэтично. Поэтому Марина бросилась к шкафу, достала оттуда черный спортивный костюм и заскакала по полу, натягивая штаны. Кое-как попала руками в рукава куртки, сунула ноги в тапочки, которыми осчастливила ее Люба, и скатилась по лестнице на первый этаж. Скатилась – и увидела, как в двери черного хода исчезает чья-то спина. Она бросилась за ней во все лопатки, словно Алиса за Белым Кроликом.