– Ты все запомнил?
– Не в первый раз, господин инспектор, – заверил филер. – Можете не беспокоиться.
– Хорошо, я на тебя рассчитываю, – произнес Дриу и вошел в здание, оставив Андре у порога.
В просторном богато обставленном кабинете с тяжелыми портьерами на огромных окнах его встретила тощая высокая старуха со следами былой красоты, от которой оставались разве что запавшие в череп глаза, взиравшие на окружающий мир с некоторой настороженностью. Противясь течению времени, что продолжало высушивать ее лицо до состояния печеной тыквы, баронесса надевала длинное приталенное белое платье, напоминавшее подвенечное, с глубоким вырезом, через который просматривалась дряблая грудь. Всему окружающему миру она давала понять, что вошла в тот отрезок бытия, с которого начинается настоящая жизнь. Глядя на ее невероятно прямую спину, слушая голос, по-девичьи звонкий, отчего-то невольно верилось, что впереди у нее столь же долгая вторая половина жизни.
– Баронесса, нас интересует Марсель Габе, ваш постоялец, – представившись, сказал инспектор Дриу.
Внимательно выслушав инспектора, баронесса поинтересовалась:
– А ваш интерес никак не связан с пропажей «Моны Лизы»?
Оставалось лишь подивиться ее прозорливости. Старуха давно жила на свете, а потому лукавить с ней было бессмысленно.
Инспектор решил сказать правду:
– У вас удивительная проницательность, баронесса. Вы что-то знаете?
– Просто подумалось… Сейчас все полицейские ищут эту картину.
– Баронесса, у нас имеются весьма веские основания подозревать его в краже картины.
– Хм… Никогда бы не подумала. Марселя, конечно, не назовешь образцом добродетели, но самое большее, на что он способен, так это расквасить своему собутыльнику нос. А тут такое… Украсть! Да еще картину! Да еще «Мону Лизу»!
У инспектора вдруг почему-то сложилось впечатление, что старуха чего-то недоговаривает. Вытащив рисунок, он показал его старухе:
– Вы, случайно, не видели этого человека?
– Позвольте, – взяла она лист бумаги.
Некоторое время баронесса внимательно рассматривала рисунок, после чего произнесла:
– Так это он и есть.
– Вы не могли бы показать, где он живет? – требовательно произнес инспектор.
– Хорошо…. Хотя мы лучше сделаем по-другому. Люси! – громко выкрикнула баронесса и, когда на ее окрик вошла миловидная девушка лет двадцати, приказала: – Позови ко мне Марселя, скажи ему, что к нему пришли… Впрочем, не нужно, просто скажи ему, что я прошу подойти его по очень важному делу.
– Слушаюсь, баронесса, – отвечала служанка. – Сейчас позову.
Девушка ушла.
– Вам не стоит никуда уходить, Марсель сейчас подойдет. Можете располагаться, господа. Может, вы желаете кофе? Приготовлю вам сама, у меня получается необыкновенно вкусно.
– Если только это вас не затруднит.
Через несколько минут в коридоре послышалась какая-то возня, зазвучал чей-то грубоватый требовательный голос, а потом дверь широко распахнулась и в комнату ввалились два филера, крепко держа за руки какого-то тщедушного, но яростно сопротивляющегося господина.
– Что там у вас?
– Господин инспектор, как вы и сказали, мы дежурили у запасного выхода, вот он и выскочил, – ответил Андре.
– Что ж, молодцы, хорошо сработали! А вас, баронесса, благодарю за содействие. Вы нам больше не нужны.
– Ну, знаете ли, – вскинула баронесса голову. – Такого от вас я не ожидала.
– Я тоже не ожидал от вас такого, баронесса. Уж никак не думал, что вы станете скрывать от правосудия преступника. А может, этот господин для вас украл картину? Что вы на это скажете?
Не сказав более ни слова, старуха вышла из комнаты, громко хлопнув дверью.
– Произвол! – закричал задержанный. – Это форменное безобразие! В чем вы меня подозреваете?!
– Посадите его, – распорядился инспектор. – И когда филеры вжали задержанного в кресло, спросил: – Кто вы? Представьтесь.
– Меня зовут Марсель Габе. А вы кто, господа?
– Инспектор Дриу. Давно я искал с вами встречи, – довольно улыбнулся инспектор. – Вот наконец она и состоялась.
– Что вам от меня надо?! Я ни в чем не виновен!
– Ну это как посмотреть. Мы вас подозреваем в краже картины «Мона Лиза».
– Что?! – невольно воскликнул задержанный. – Я не имею к этому ограблению никакого отношения.
Вытащив рисунок, инспектор положил его перед Габе.
– Узнаете себя?
Взглянув на рисунок, Марсель Габе хмыкнул:
– И что с того?
– А дело в том, любезнейший, что в последний месяц вас едва ли не каждый день видели перед картиной «Мона Лиза». Вы подолгу на нее смотрели, а потом она вдруг исчезла через пару дней после того, как вы появились там в последний раз. Вы не находите это странным?
– Что за бред?! Послушайте, – попытался подняться Марсель Габе, но две пары крепких рук вновь придавили его к креслу, – вы собираетесь упрятать меня за решетку только потому, что я подолгу смотрел на картину «Мона Лиза»? Тогда следует арестовать половину посетителей музея!
– Андре, вы обыскали его?
– Да, господин инспектор, – ответил круглолицый филер с тонкими усиками. – При нем мы нашли вот это, – он положил на стол две статуэтки.
Подняв одну из них, инспектор внимательно принялся ее изучать. Обыкновенная египетская статуэтка. Именно такие пользуются в последнее время у коллекционеров особым спросом. Поговаривают, что в них заключена невероятная магическая сила.
Перевернув статуэтку, он увидел на оборотной стороне клеймо Лувра – с короной и лилиями, немного ниже три буквы «М. Н. С.», написанные через точки, что означает «королевские музеи». Под ними номер по каталогу «Е-875».
– Что вы на это скажете? – повернул инспектор статуэтку номером к задержанному. – Как она к вам попала? Вы ее украли из музея! Сколько у вас таких статуэток? Десять? Двадцать? Раз вы украли эти статуэтки, то что вам мешает тогда выкрасть «Мону Лизу»?
Марсель Габе подавленно молчал. Его лицо покрылось болезненной бледностью. В какой-то момент инспектор Дриу хотел позвать врача, опасаясь, что задержанный свалится замертво, но уже в следующую секунду Марсель Габе глухо признал:
– Да, это я украл статуэтки. Я знал, что рано или поздно должно было закончиться именно так. Но уверяю вас, я не имею никакого отношения к краже «Моны Лизы».
– Зачем вы воровали статуэтки?
– Они плохо охранялись. Лежали прямо на полках. Достаточно было всего лишь протянуть руку, чтобы забрать их.
– Что вы и сделали?
– Да.
– Вам заказали украсть эти статуэтки?
– Да.
– Кто?
– Коллекционеры. Их всегда много.
– Кто именно? Поименно! – Марсель Габе молчал. – Вы слышали мой вопрос? – сурово спросил инспектор.
– Жак-Пьер, Арман, Жан Наур… Всех не упомню! Заказчиками были авангардисты. Они увлекались этими статуэтками, считали, что они являются предтечей всего современного искусства.
– Среди них были Аполлинер и Пикассо, полагаю?
Марсель Габе с удивлением посмотрел на инспектора.
– Вы все прекрасно знаете!
– Как давно Пикассо является вашим заказчиком?
– Пикассо к этому делу не имеет никакого отношения, – возразил Марсель Габе.
– Разве?! – усомнился инспектор. – Тогда каким образом у него оказались статуэтки?
– Ему их просто дарили. В обмен он всегда расплачивался одной из своих картин.
– И все-таки почему каждый день вы являлись в музей и подогу стояли перед «Джокондой»? Вы не производите впечатление экстравагантного романтического юноши, который может подолгу разглядывать предмет своего обожания. Глядя на вас, я бы, скорее всего, сказал, что вами движет холодный расчет.
– Мне зачтется, если я расскажу вам правду?
– Постараюсь облегчить вашу участь. Многое будет зависеть от того, какой рапорт я напишу. Итак, я вас слушаю, – потребовал инспектор.
– Два месяца назад я проиграл в карты одному молодому человеку крупную сумму. Для меня это было настоящей катастрофой! Если бы я не отдал ему этот долг, то меня просто вышвырнули бы из общества. Я думал о том, как подправить мое положение…
– Рассчитывали украсть еще пару статуэток? – хмыкнул инспектор.
– Уверяю вас, сумма была столь внушительной, что парой статуэток тут не отделаешься. И тогда ко мне подошел этот самый молодой человек и сказал, что он может простить долг, если я на протяжении последнего месяца буду подходить к картине и подолгу смотреть на нее.
– Он вам сказал, когда вы должны прийти в последний раз?
– Да, сказал. Я простоял подле нее около часа. А вскоре узнал, что «Мона Лиза» пропала. Тогда я подумал, что это всего лишь совпадение, но теперь убежден, что к пропаже картины он имеет самое непосредственное отношение. Если даже это и не он украл картину, это могли сделать его сообщники.
– Как он выглядел?
– Молод. Хорош собой. Имеет прекрасные манеры. Блондин с тонкими чертами лица, утонченными руками и длинными пальцами. Аристократ до мозга костей. Но вместе с тем во всем его облике присутствовало нечто зловещее.
– Что именно вас насторожило?
– Мне трудно это объяснить, но я могу вам сказать совершенно точно, что мне бы не хотелось ссориться с таким человеком. Такие люди, как он, всегда неисправимые дуэлянты. Они баловни судьбы, у них все получается, что бы они ни задумали. Если кто и мог украсть картину, так это только он!
Дверь распахнулась, и в комнату вошли два человека.
– Что у вас там? – раздраженно спросил Дриу.
– Господин инспектор, пришел свидетель. Он видел, как около восьми утра в день ограбления из ворот Лувра выходил какой-то человек со свертком.
– Где он сейчас?
– Стоит за дверью.
– Хорошо. Введите его сюда.
Дверь широко распахнулась, и полицейские препроводили в комнату невыразительного человека с внимательным настороженным взглядом.
– Как вас зовут? – любезно поинтересовался инспектор.
– Себастьян.
– Себастьян, этот человек похож на того, который выносил картину из Лувра?
Служащий внимательно оглядел Марселя Габе. Втянув голову в плечи, тот с расширенными от страха глазами ждал приговора.
– Вы не робейте, Себастьян, можете осмотреть его со всех сторон. Теперь он в вашем распоряжении. А вы встаньте, уважаемый Габе, чтобы вас можно было лучше рассмотреть.
Служащий музея обошел вокруг задержанного, для чего-то пристально стал рассматривать его затылок, затем убежденно произнес:
– Не похож! Тот был чернявым, а этот блондин.
– Волосы он мог перекрасить, мог надеть парик. Какие еще приметы у него имелись?
– Помню, были усы, да и ростом он был повыше.
– Вы сразу узнали бы его при встрече?
– Думаю, узнал бы, – нерешительно ответил Себастьян.
Марсель Габе с облегчением вздохнул.
– Я же вам говорил, господин инспектор, к похищению «Моны Лизы» я не имею никакого отношения. Статуэтки брал, бес попутал! Но я могу вернуть их все до одной, господин инспектор, вы только будьте милосердны, спасите от каземата.
– В участок его! – распорядился инспектор Дриу. – У нас еще будет время с ним побеседовать.
Надев на Марселя Габе наручники, полицейские вывели его из комнаты.
– Да вы не робейте, Себастьян, – с напускной веселостью обратился инспектор к служащему музея, – расскажите все, что видели. Присаживайтесь на этот стул, – показал он на место, где минуту назад восседал Марсель Габе. – Вам удобно?
– Конечно, не диван, но ничего, я потерплю, – неожиданно улыбнулся служащий.
– Ха-ха-ха! А вы не без юмора. Значит, дело у нас с вами пойдет. Так что вы там видели, рассказывайте!
– В Лувре я работаю штукатуром, – начал посетитель. – Стены со стороны Луврской набережной совсем пообтерлись, вот нас и наняли их обновить. Я как раз на смену заступил, а тут смотрю, человек из запасного выхода вышел и в сторону проходной направился. Приостановился около шлагбаума, по сторонам посмотрел, а как увидел, что охранника нет, так тотчас вышел и, не оглядываясь, потопал дальше. Возможно, я бы и не обратил на него внимания, но что-то мне в его внешности не понравилось. А потом думаю, видно, человек торопится куда-то, чего это я со своими подозрениями лезу?
– Что у него было в руках?
– Какой-то предмет, завернутый в белую тряпку. Это я потом догадался, что эта была картина, а тогда об этом и не думал.
– Что было дальше?
Штукатур передернул плечами:
– Особенно-то я за ним не следил. У меня ведь своя работа. Да и кто же полагал, что он вором окажется?
– Тоже верно. А что дальше было, не помните?
– Кажется, около него пролетка остановилась. Когда посмотрел в следующий раз, то его уже не было. Скорее всего, он на ней и уехал.
– Больше вы ничего не заметили? Может быть, возница чем-то выделялся. Скажем, одеждой или внешностью?
Пожав плечами, Себастьян проговорил:
– Обыкновенный. Я ведь на него и не смотрел, у меня своих дел было невпроворот. Так я могу идти, господин инспектор? Меня мастер только на час отпустил.
– Идите, вы нам очень помогли.
«Теперь в Лувр, – решил инспектор, – нужно пообстоятельнее побеседовать с этим охранником».
Охранника, оказавшегося крепким коренастым человеком с выступающим животом, Дриу застал в служебном помещении, он пил кофе, держа чашку в руках.
– Я инспектор Дриу, не могли бы вы ответить на один вопрос?
– Пожалуйста, господин инспектор, – отставил охранник чашку с кофе.
– Как так получилось, что через ваши ворота вышел преступник? – строго спросил инспектор.
– Может, вы все-таки ошибаетесь, господин инспектор? – с надеждой спросил сторож. – У меня все под охраной.
– Есть свидетель, который утверждает, что видел, как через ваш выход прошел около восьми часов утра в день ограбления неизвестный. Предположительно это был взломщик. Что вы можете сказать по этому поводу?
– Э-э…
– У вас зафиксировано, кто в это время выходил через служебный выход? – напирал инспектор.
Охранник тяжело вздохнул и безрадостно признался:
– Не зафиксировано… В это время я как раз пошел за водой, у нас перекрыли кран. Отсутствовал недолго, может, минут десять-пятнадцать. А потом целый день больше никуда не отлучался.
– Что ж, кажется, мне все ясно, – сказал Дриу, надевая шляпу.
– А что мне делать, господин инспектор?
– Готовьтесь к гильотине, милейший, – хмыкнул Дриу.
Глава 21. Кажется, мы напали на след
Длинной трелью зазвучавший на столе телефон заставил комиссара оторваться от протоколов допросов, веером разложенных на столе.
– Слушаю, – буркнул комиссар.
– Это господин Марк Лепен? – прозвучал бодрый голос.
– Он самый, с кем имею честь общаться?
– Вас беспокоит господин Легро, таможенная служба. У вас имеется для меня минута?
– И вы еще спрашиваете, господин Легро? У вас есть что-то интересное для меня?
– Кое-что имеется, – со значением произнес начальник таможенной службы Франции. – На борт парохода «Кайзер Вильгельм», направляющегося в Нью-Йорк, поднялись два австрийских художника – Стефан Мозер и Филипп Лохнер… Записали?
– Записал.
– В руках у них было по две картины, не исключено, что одна из этих картин может быть «Моной Лизой».
– А сами таможенники досматривали багаж?
– Досматривали. На первый взгляд, все в порядке. Но они могли поверх «Моны Лизы» нарисовать еще одну, которую потом можно легко смыть.
– Спасибо за информацию, любезнейший господин Легро, мы обязательно проверим.
* * *
Всего-то за несколько дней исчезнувшая картина «Мона Лиза» сделалась невероятно популярной. Ее изображение теперь печаталось миллионными тиражами. Новости о расследовании кражи выносились на первые страницы газет, отчего у изданий невероятно поднялись тиражи. «Мона Лиза» стала самой узнаваемой картиной в мире, и теперь о ней стало известно даже тем, кто был весьма далек от мира искусства. Всякая новость о «Моне Лизе» многократно перевешивала любое политическое событие или скандальную хронику. Судьба шедевра не оставила равнодушным ни одного француза, даже клошаров, побиравшихся на улицах и базарах, можно было встретить с газетой в руках, читающих о судьбе национального достояния Франции.