Джиллиан заверила их, что умеет держать язык за зубами. После этого на неё настолько перестали обращать внимание, что уже через несколько недель девочка значительно расширила свой словарный запас. Что однажды и продемонстрировала: за обедом, в момент лёгкой семейной перебранки между родителями, потянулась к отцу, ткнула ему кулачком в плечо и с искренним сочувствием произнесла:
— Па... Ну и стервы же эти бабы...
Конечно, разразился настоящий скандал. Майкл узнал о себе много нового: и что он настраивает дочь против матери, поэтому Джилл Оливию ни в грош не ставит — пожалуйста, никакого уважения, одна эта ужасная, вульгарная фраза чего стоит!.. И что игрушки раскиданы по всему этажу, потому что он превратил дом в казарму!.. Уже и дочь нахваталась откуда-то этой гадости!.. Он хочет сказать, что она, Оливия, плохая мать? ...Да? А может, он Джиллиан ещё на цепь дома посадит, чтобы не ходила хвостиком за парнями? ...А, да, пусть он попробует уследить, его дома никогда не бывает!.. И так далее, и под теми же парусами в том же направлении.
Дэвид и Саймон заперлись в игровой, где за ними пришли зомби. До девятого уровня от зомбей удавалось уйти живыми, но на десятом сначала пал Саймон, а потом высосали мозги и Дэвиду. Шум наверху не утихал.
Потом Майкл пришёл и по Дэвидову душу. Громыхал: «Ты чего мне тут из девки дочь полка делаешь? Чему учишь? Когда свои будут — тогда и учи!» Саймон улизнул в гостевой домик, а Валеран весь вечер просидел на веранде в плетёных кресло-качелях. Прислушивался к голосам, доносившимся из окон, и посмеивался про себя: кричат, выясняют отношения. Так и бывает в обычной семье? Надо же, переполох какой из-за одной мелочи.
Под раскатистый бас Майкла задремал. Проснулся от того, что что-то закопошилось под боком. Собака? ...Джиллиан!
— Ты чего тут делаешь? — пробормотал он, с трудом разлепляя веки.
— П...ц мне, — тихо проинформировала его мелочь. — Комендантский час введут и ограничат в передвижении по периметру базы.
— Так тебе и надо, — ответил с ленцой, но гнать девочку не стал, погладил по голове. Он сильно скучал по Элеонор, а у девочки волосы были такого же цвета. Тонкие, длинные... Улыбнулся полусонно. Приятные тактильные ощущения...
Следующее утро уже с первых часов пообещало липкую жару до конца дня. В доме работал кондиционер, но Валеран оставил с вечера в спальне открытым окно и проснулся от того, что влажный горячий воздух отказывался проталкиваться в лёгкие. Ага, здорово, вода в бухте тоже прогрелась — значит, сегодня пляжный день.
Решив, что в спальню уже не вернётся, Валеран прихватил полотенце и плавки и спустился в столовую. Эта его дурацкая манера ходить тихо... Отец не любил топота в доме, и Валеран, вопреки росту и весу, с детства привык двигаться почти бесшумно. Поэтому никто в столовой не обернулся, когда он появился на пороге — тем более что их внимание было приковано к экрану телевизора, в самом низу которого бежала красная лента срочных новостей.
Историки потом назовут восьмое сентября датой начала аппийской войны. Накануне этого дня фанатик-аппиец вероломно расстрелял солдат-караульных у Вечного Огня — прямо у здания Правительства, в городе, на каждого жителя которого приходится по две камеры. В качестве ответных мер Коппс и Уэллс санкционировали ввод федеральных войск в ряд приграничных регионов мятежной провинции, где правительственная армия и столкнулась с беспрецедентным сопротивлением со стороны местного населения и ополченцев. Но для Валерана война началась в этот июльский жаркий день. Всё, о чём ему мечталось на ближайшие несколько часов — это поваляться на пляже в компании друзей. Но вот он стоит в проёме двери, с махровым полотенцем через плечо, готовый с улыбкой поприветствовать гостеприимных хозяев, а у Оливии текут по щекам слёзы, и повернувшийся к нему наконец Дэвид смотрит со смесью ужаса и жалости. Таким и запомнилось ему начало его войны.
— ...Видеозапись с места трагедии, которая произошла пятнадцать минут назад... Мы видим, как премьер-министр Пол Стюарт с женой и госсекретарь Эдвард Стюарт спускаются по лестнице здания Правительства и садятся в служебный автомобиль...
Вот Элеонор приветливо машет журналистам.
Что это?
Зачем?
Маленькая ручка Джиллиан неожиданно ложится ему в ладонь, Валеран отводит взгляд от экрана, по которому мечутся люди, отключается от криков, от комментариев ведущего, смотрит на девочку, не понимая, ей-то что от него сейчас надо...
— Напоминаем, что сегодня, в 9:18 был совершен террористический акт, в результате которого погибли премьер-министр Пол Стюарт с женой, а также его брат, Эдвард Стюарт...
Элеонор...
Глава 15
Странный выдался декабрь. Снега не было до последних чисел, ещё на Рождество можно было делать барбекю на улице и гулять в майке — переменчивая, непредсказуемая орестовская погода в этот раз преподнесла сюрприз жителям столицы. Валерану, помнившему, как в детстве уже в середине ноября он бегал с Саймоном на каток или летел на санках с пригорка, наслаждаясь ветром, бьющим в лицо, такая погода не нравилась. Какой декабрь без снегоочистительных машин, в четыре утра уныло бибикающих на улицах?
Да, снежок выпал в конце октября, подразнил свежестью на ещё полыхающих осенней листвой деревьях и — растаял. В десятых числах ноября теплынь стояла такая, что из земли полезли незабудки. И расцвели. Почти два месяца цвели, пока, наконец, в канун Нового года не зарядила метель, обломав надежды вышедших с протестами аппийцев на хорошую, солнечную погоду.
Отель «Шато Норден», отделённый от Здания Правительства каналом, располагался на холме. Постояльцы восточного крыла могли видеть из своих окон реку. Достаточно было выйти из отеля — и вы оказывались на Уэллингтон Стрит. Летом по этой улице сновали туристы и попрошайки. Из-за близости к правительственному комплексу в любое время её могли перекрыть демонстранты — мирные и не очень. Однако полиция в городе работала хорошо, и особых проблем такие забастовки не доставляли.
Валерану, который решил провести новогодний вечер в концертном зале, всего-то надо было пройти от «Шато Нордена» до ближайшего перекрёстка, у книжного магазина с забавным названием «Главки» повернуть налево, и дальше — прямо, пока не упрёшься в странное треугольное здание, практически полностью отстроенное из органического стекла. Это и был Хейден-Холл.
Обычно весь маршрут занимал не более пятнадцати минут. Снег Валерана не беспокоил — пешеходные дорожки были расчищены. Крупные снежинки, летевшие в лицо, ощущались, как поцелуи любимой женщины, острые и нежные одновременно. А вот господа из южной провинции — да, напрягали.
Они — лежали. Везде, где только могли урвать кусок земли, и так, чтобы не придрались полицейские. Чтобы пройти, приходилось переступать через конечности молчаливых людей, на которых поверх тёплой зимней одежды были надеты клеёнчатые куртки с фотографиями.
Валеран, извиняясь, перешагивал, ни на мгновение не изменяя сдержанной вежливой манере. Однако происходящее его нисколько не трогало — за семь лет военной службы всё повидал. Чем они хотят удивить?
«Мы — мертвы» — прочитал на куртке одной женщины. «Мы хотим справедливости» — гласил транспарант другого митингующего.
Пафосный идиотизм! Терпение, скоро это закончится... Вежливая улыбка. Сердечное «Простите». Валеран знал, как придать голосу мягкие, тёплые нотки. Чёрт побери, чего они ещё от него хотят? Нет, младенцев он не убивал. Или, во всяком случае, хотел бы так думать... А остальные? Остальные пусть отвечают за себя сами.
Когда он дошёл до концертного зала, уже был изрядно раздражён, однако по давнишней привычке хранил невозмутимый вид. Сдал пальто в гардероб, пошёл по широкой лестнице — и на верхней её ступени угодил прямиком в воронку торнадо. Захлебываясь от вопля восторга, кто-то кинулся ему на шею. Валеран едва успел ухватиться за перила, чтобы не рухнуть головой вниз вместе со своим неожиданным грузом.
— Не могу глазам своим поверить, Ларри!!! Ларри Стюарт!
— Камий! Ослабь хватку, дорогая, я уже полузадушен!
— На тебя накатили предсмертные судороги?
— Нет ещё, но я вижу твою матушку. Так что судороги наверняка накатят через минутку... Либо она защипает мне щёки до синяков. И я не знаю, что хуже...
Луиз Киссинджер, бывшая оперная певица, рассекала толпу грудью, как ледокол забереги — килем. За ней, разведя руки, шёл Грег, всем своим видом показывая, как же он рад видеть Валерана. Взволнованная Камий, уже разжав объятия, представляла ему своего супруга — коренастого, мужиковатого, с длинной чёрной окладистой бородой. Киссинджеров, на вкус Валерана, сегодня было слишком много.
— Оскар, мы знакомы с первого класса, представляешь! Ларри никогда не отказывал, если надо было списать...
«Ледокол», наконец добравшись до него, крепко сжала Валерана в объятиях, а потом, отстранившись, с вывертом ущипнула за щеку:
— Ой, какой же ты вымахал, мальчик! Почему ты не заходишь к нам?
Прежде чем Грег пришёл на помощь, Валерана затормошили и зацеловали настолько, что он уже чувствовал себя неуютно под любопытными взглядами окружающих. Грег положил этому конец, взяв жену под руку и вынудив тем самым отступить назад, а Камий и сама была рада покончить с нежностями, потому что Оскар хмурился всё больше и больше.
— Я смотрю, Новый год в Оресте отмечают с особым, прямо-таки демонстративным размахом, — Валеран искал повод, чтобы выплеснуть в колкостях своё раздражение.
— Ты про «Дорогу Признания»?
— Это так называется?
— Последние несколько недель аппийцы прибывают в столицу в рекордных количествах. Полиция их не трогает — протесты мирные.
— Дай догадаюсь... Они хотят пересмотра официальной истории, для начала. Выплаты компенсаций — в конце концов.
Грег вздохнул и улыбнулся, но на переносице собрались морщинки.
— Эллисон заигрывает с Аппайями. Я думаю, он уступит и поставит аппийца во главе Комиссии по Примирению и Согласию, и я даже знаю, кто на этот пост метит. Закончится всё это громкими разоблачениями, покаянием федерального правительства, каким-нибудь очередным мемориальным комплексом... Не сразу, конечно, лет через пять-шесть, но мы к тому идём...
— Пяти лет у Эллисон нет, — Валеран пожал плечами.
— А то ты не знаешь, что в Федерации премьер-министр покидает красную комнату только одним способом — в гробу. На Севере мы неохотно меняем своим вкусы. Эллисона будут переизбирать до самой его смерти.
Это была старая шутка. По взгляду Валерана было заметно, что он не очень-то её оценил. Медленно и негромко Стюарт проговорил:
— Эллисона на второй срок не выберут, Грег. Всего три фактора против него сыграют. Первое: он пообещал работу молодым специалистам, но в реальности подавляющее их большинство по-прежнему живёт с родителями, потому что не только на собственную квартиру не зарабатывают, но иногда — и на проезд в автобусе. В первые шестьдесят дней своего правительства он повысил федеральный долг на четыре миллиона и не создал ни одного рабочего места. И этот долг растёт. Во-вторых, он повысил налоги: мы теряем квалифицированных врачей, юристов, инженеров, потому что только идиот будет работать в государстве, отнимающем большую часть его доходов. В-третьих... Грег, мы имеем дело с тупостью федеральных масштабов. Десять лет назад были вложены средства из бюджета в развитие регенеративной энергии. Кто мне может сейчас сказать, чему равняется прибыль от вложений?
— Нулю, — глядя на Валерана почти с обожанием, подал голос лопатобородый Оскар.
— Совершенно верно, нулю. Сегодняшнее правительство говорит о семи миллиардах, которые они готовы вложить в «зелёные» разработки. Семь миллиардов — это деньги налогоплательщиков с нулевым возвратом...
Кажется, он увлёкся. Киссинджеры согласно закивали, а Грег пристально посмотрел на него: словно лезвием, прошёлся по лицу выцветшими глазами. Щёлкнул пальцами, подзывая официанта, потом взял с подноса два бокала с шампанским и, нарушая все правила приличия, протянул второй не жене, а Валерану. Камий, Оскар и Луиз тоже взяли бокалы.
— За следующего премьер-министра, — не сводя с Валерана глаз, Грег на мгновенье поднял бокал и пригубил шампанское. Его примеру последовали и остальные члены семейства. Стюарт сначала хотел отпить глоток, но неожиданно до него дошёл смысл сказанного. Поставив бокал на один из столиков у стены, сухо улыбнулся:
— Ну уж нет, Грег. Даже не думай.
И тут — заметил в другом конце зала её.
Джиллиан скучала, облокотившись на рояль, который стоял здесь скорее в качестве украшения. Вряд ли кто-то играл на нём с момента постройки концертного зала. На неё оглядывались мужчины. Валеран ощутил знакомое беспокойство — как будто она до сих пор принадлежала ему. Как будто она когда-нибудь ему принадлежала....
— Прошу прощения, — произнёс он, целуя руку Луиз и кивая остальным Киссинджерам, — но вижу кое-кого из старых знакомых... Не возражаете, если я вас оставлю? Было бы неправильно с... ним... с ней не поздороваться.
Пока он шёл через зал, какой-то юнец всё-таки к ней прицепился. Валеран услышал обрывки разговора. Она — та самая Джилл Уэллс, написавшая «За ветром на драконах»? Ну, конечно, парень — её горячий поклонник... Валеран прихватил два стаканчика мороженого с подноса проходящего мимо официанта и двинулся на перехват. Джиллиан смотрела на собеседника тем самым взглядом, которым смотрела на него самого, когда он едва — разумеется, нечаянно, — не утопил её. Потом успокаивал сердитую девочку, рассказывая сказки по утопленниц-русалок... А какого чёрта она визжала и просила толкать сильнее и выше автомобильную шину, подвешенную на ветке ивы у пруда в усадьбе Уэллсов? Он и толкнул со всей дури. Шина, долетев до высшей возможной точки, перевернулась в воздухе, и девчонка улетела головой вниз, в заводь. Хорошо, что там было глубоко... Или плохо? Дэвид заорал, что она не умеет плавать. Но — вытащили, откачали... Саймон откачал — из них троих он единственный знал, как делать искусственное дыхание. Сейчас он знает, как проводить операции на сердце. С каких мелочей всё начинается?
В тот момент, когда Джилли уже собиралась сказать что-нибудь нелицеприятное юнцу, смотревшему на неё с обожанием, Валеран вклинился между ними, спасая собрата по несчастью от неминуемого унижения. Протянув молодой женщине стаканчик с кофейным мороженым, он заговорил, стараясь, чтобы голос звучал буднично:
— Дорогая, ванильного не было. Этот джентльмен тебя беспокоит?
Сказано это было, чтобы показать: молодая женщина не одна, не надо донимать её разговорами и вопросами. Ему, её спутнику, такая навязчивость может не понравиться. Парень всё понял, пробормотал извинения и улизнул прежде, чем Джиллиан, хлестнувшая Валерана возмущённым взглядом, успела отреагировать.
— Мы что теперь, постоянно будем пересекаться? — спросила она наконец.
— Возможно, нет. Я уезжаю из Оресты через два месяца. И обычно не остаюсь в столице больше чем на несколько дней. Этот визит — исключение. Возьмёшь мороженое? Оно сейчас таять начнёт... Ты чего в молчанку играешь?
Произнося последнюю фразу, он шутливо и легонько толкнул её локтем: занятые руки не оставляли возможности щёлкнуть ее по носу или, как раньше, растрепать чёлку. После их недавнего сумбурного разговора Валеран через общих знакомых нашёл её имейл и отправил пару вежливых нейтральных писем. Интересовался, как продвигается её новая книга, мельком упоминал о своём новом проекте и рассказывал, как дела у Саймона. Единственная цель этой корреспонденции заключалась в том, чтобы втянуть её в диалог, но Джиллиан ни на одно письмо не ответила. Валерану казалось, что между ними осталось много недосказанного, а она, видимо, считала, что точки над i расставлены.
Сейчас она просто сделала шаг в сторону. Вывела себя из его зоны досягаемости. Но мороженое взяла — из вежливости, тут уж Валеран ни капли не заблуждался.
— Спасибо, я действительно больше люблю ванильное. Приятно, что ты помнишь.