— И теперь двери не открываются? А поменять?
— Только изнутри.
Джон и Альберт рассмеялись. Альберт живо представил себе пресловутое первое февраля, череду закрытых кабинетов и растерянных работников, толпящихся в коридоре.
— Это не смешно, — мягко заметила Сидней. Джон тут же перестал хихикать, и Альберт невольно последовал его примеру. — Теперь им приходится сносить часть стены, чтобы зайти в каждый кабинет, поменять батарейку и поставить стену обратно. Пустая трата чужого времени и денег. Но довольно об этом. Расскажите, мистер Лаккара, откуда вам стало известно о «Джеопорте»?
Альберт рассказал почти обо всём, только не стал упоминать имени Балджера.
— Защищаете свои источники, — усмехнулся Селорми и постучал кончиком карандаша о стол. — Ну, удалось вам доказать, что Дробински убили?
— Нет. И, видимо, не удастся — я скоро уеду из Оресты. Вернусь в Аппайи.
Фрейзер и Селорми переглянулись. Значит, им уже известно, что Альберт — безработный.
— И что вы собираетесь делать в Аппайях? — поинтересовалась Сидней с нехорошим блеском в глазах. — Арбузы продавать?
Селорми расхохотался опять, а Альберт побледнел и вскинулся. Эксперт-аудитор не вызывал у него никаких симпатий, так и хотелось впечатать кулак в эту морду с вывернутыми толстыми губами.
Но Лаккара сдержался. Его собеседники не заметили, как под столом он сжал руки в кулаки. Альберт заставил себя расслабиться, стараясь сохранять непринужденную позу.
Сидней даже не посчитала нужным сгладить ситуацию:
— У вас интересное положение. Как бы для своих вы — герой. С другой стороны, связываться с бунтарём вроде вас, который стоил своему боссу места председателя — никто не захочет. Знаете, именно так и умирают в нищете идолы миллионов.
— Ничего, я прокормлюсь арбузами, — грубо отрезал Лаккара. — У вас ко мне было какое-то дело? Вы упомянули, что Барроса из-за меня потерял пост председателя? Объяснитесь!
Он начал терять терпение, но женщина, державшая подотчётным всё правительство, только приподняла бровь. Альберту показалось на секунду, что её следующей фразой будет: «Что вы себе позволяете, Лаккара? Родителей немедленно в школу!», и градус раздражения понизился, дав простор другому чувству. Возможно, в этом был секрет её успеха? Она относилась к членами правительства, сенаторам и министрам, как к нашкодившим школьникам, играя на заложенном в них с детства инстинкте: страшнее строгой учительницы зверя нет.
— Пожалуйста, мистер Лаккара. Вам известно, что сенатор Барроса убеждал премьер-министра отдать ему пост председателя в Комиссии Правды и Согласия?
Да, он знал. Кресло председателя означало для Барросы также и хорошую прибавку к месячным выплатам, но Альберт не смог бы поверить, если бы ему сейчас сказали, что Том его вышвырнул на улицу за какие-то дополнительные пятьдесят тысяч в год. Высказал свои соображения госпоже генеральному аудитору.
— Вы — не корыстный человек, и вам сложно признать, что не все разделяют ваши идеалы, — заметил Селорми, — однако ваши действия ещё и поставили сенатора Барросу в совершенно идиотское положение. В кулуарах ходят слухи, что Эллисон был настолько взбешён всплывшей историей с «Джеопортом», что распорядился передать «этому недоноску», — я цитирую слова премьера — что о своих (тут Селорми употребил совсем уж матерное слово) амбициях ваш бывший работодатель может забыть. Для Барросы это был удар не только по кошельку, но и по самолюбию. Вы такого не предвидели?
Оказалось, он много чего не предвидел, но самолюбие Барросы волновало его меньше всего.
— Мадам генеральный аудитор, — начал Лаккара, но женщина остановила его лёгким взмахом руки, словно говорила: «Погодите, погодите, вы ещё не всё знаете».
— Мистер Лаккара, надо отдать вам должное — без вашего упёртого копания история с «Джеопортом» никогда не получила бы огласку.
— Вам удалось что-то найти?
— Об этом пока рано говорить. Мистер Лаккара, вам известно, как мы работаем? Небольшой экскурс, если позволите. Существует несколько типов аудита, которые проводит наше учреждение. Финансовый — в первую очередь, когда мы проверяем счета, сводим актив с пассивом, чтобы убедиться, что они верно отражают финансовое положение компаний, попавших в наше поле зрения. Затем так называемый перформанс-аудит: мы проверяем, следуют ли члены правительства существующим рекомендациям, придерживаются ли в своих действиях буквы закона, в порядке ли вся необходимая документация. И, наконец, судебный аудит: когда мы начинаем проверку на наличие доказательств, которые впоследствии будут использованы в суде. На сегодня нам удалось найти достаточно доказательств, что правила и процедуры в этом деле не соблюдались. И сказанное относится не только к «Джеопорту». Однако нам не удалось пока что выявить полную картину. С одной стороны, время — нам нужно больше времени. С другой стороны, аппайская администрация идёт на контакт неохотно, создавая нам массу проволочек. Давайте я не буду с вами играть в кошки-мышки. Я предлагаю вам работу, мистер Лаккара, и возможность продолжать ваше расследование — но уже как официальное лицо.
Первая мысль, которая пронеслась в голове Альберта: она шутит, да? Он, Лаккара, работающий на федералов? На женщину?
— Сам факт предполагаемого убийства журналиста не является достаточной причиной, чтобы расследованием занялась национальная полиция, — продолжала Фрейзер, — это юрисдикция провинциальной полиции и на этом уровне дело уже закрыто. Но у вас есть шанс вывести его на совершенно новый уровень, а нам нужна ваша помощь.
Лучше он будет арбузами торговать, чем согласится на это предложение. Люди, против которых он боролся всю свою жизнь... Которых презирал и ненавидел. Которые в нём сейчас нуждаются? И эта работа откроет для него двери, через которые в одиночку он бы не прошёл... «Будь реалистом».
— Я согласен, — услышал он свой собственный голос. — Когда я могу начать?
Генеральный аудитор улыбнулась:
— Завтра, мистер Лаккара, завтра. Будьте в офисе в восемь утра, Джон введёт вас в курс дела. Но вы даже не поинтересовались вашей ставкой?
— Предполагаю, что она будет не ниже моей предыдущей.
— Сколько вы получали на прошлой работе?
Вопрос прозвучал непрофессионально, но Альберт всё же ответил, не колеблясь:
— Сто восемь тысяч в год.
Не без удовольствия заметил, как вытянулось лицо у Селорми, а Фрейзер тихо рассмеялась:
— Барроса был с вами щедр. Мы вам столько платить не сможем, соглашайтесь на семьдесят пять. И не раздумывайте долго: если вернётесь в Аппайи, там никто больше сорока вам платить не будет.
— Я переквалифицируюсь в спекулянта. И перестану платить налоги.
— Восемьдесят. Плюс медицинская страховка. Мистер Лаккара, будьте благоразумны, вы сейчас столько не стоите.
— Ладно, восемьдесят.
Селорми вновь вступил в разговор:
— Думаю, что вам у нас понравится. И мы ждём от вас весомых результатов. Да, кое-что ещё... Вам придётся удалить ваш видеоблог. Понятно, что работать на федеральный орган и продолжать... вашу подрывную деятельность — я не представляю, как это возможно.
Фрейзер, поправляя манжеты, добавила:
— Мистер Лаккара, вам нужно понять, что с нами у вас будет возможность довести начатое до конца. Либо с нами, либо никак.
Он это уже понял.
***
СМСка пришла за две минуты до восьми. «Где вы? Я у стойки, слева, в самом углу». Что ж, «Джей» был пунктуален.
Альберт вошёл в бар, скинул куртку на меху, повесил её на передвижную вешалку и направился к стойке. Едва войдя в бар, он заметил не просто грузного, а ужасающе толстого человека в серой майке и такой же серой кепке, который с видимым удовольствием потягивал тёмное пряное пиво из массивной кружки. Барный стул входил ему между ягодиц, как нитка в широкое ушко иглы.
При виде Лаккары «Джей» поменялся в лице, задергал ногами, неуклюже пытаясь подняться со стула и одновременно оттолкнуть его от стойки. Альберт поспешил протянуть ему руку и представиться.
— Вы написали мне, просили о встрече.
Толстяк выглядел растерянным:
— Я думал, вы — левантидиец...
Альберт уловил слабый акцент и ухватился за него, избегая разговора о себе:
— А вы откуда?
— Синеуэй...
Северо-восток от Тангроса. Самая маленькая из провинций, но с самым большим количеством безработных. Полнейшая безнадега.
— Вы не мне писали... Простите, как вас называть?
Толстяк пожал плечами, словно говоря: «Да что уж там».
— Питер Хенри.
— Питер, мне придётся вам сначала кое-что рассказать. Человек, которому вы написали, — мёртв. Его семья позволила мне воспользоваться аккаунтом на его сайте, чтобы выяснить... истинные причины смерти.
Хенри отпил глоток пива, на усах осталось немного пены. Он облизнулся, словно старый жирный кот, слизывающий с морды сметану. Деловито, чтобы ни капли не пропало.
— Так вы — аппиец, — новый знакомый, казалось, всё не мог переварить новость. — Ну, может, так и лучше.
— Вы написали, что у вас есть какая-то информация...
— Вы при машине? Здесь мы говорить не сможем. Купите мне пива?
Лаккара заказал две пол-литровые банки и, когда бармен, неодобрительно глянув и на толстяка, и на аппийца, со стуком поставил их перед мужчинами, заметил:
— Нам здесь не очень рады. Действительно, поговорим у меня в машине.
Когда они забрались в салон лаккаровского автомобиля, Хенри спросил:
— А вы уверены, что в вашей машине нет жучков?
Нет, Альберт ни в чём не был уверен. Но пока они ещё только шли к автомобилю, под благовидным предлогом он достал телефон, нажал на кнопку диктофона и положил устройство в карман. Теперь каждое слово будет записано. Не самый честный приём, в прежние времена Лаккара с этим бы согласился...
В салоне Хенри откупорил банку, отпил..
— Как вам погодка сегодня, а?
— Ненавижу ветер.
— Вот и я — ненавижу. А что вы будете делать с моей историей?
— Я ещё не знаю, о чём ваша история, — честно признался Альберт.
Хенри тоненько захихикал.
— Ваш друг искал свидетелей, знаете? Ну, очевидцев того, что произошло в Катамарке. А когда не нашёл, стал искать исполнителей.
— Хенри, не будем ходить вокруг да около. Что вы хотели рассказать Дробински и что вы готовы рассказать мне?
Толстяк посмотрел на Лаккару круглыми, по-кукольному бессмысленными глазами. Спросил:
— А у вас такого не было? Сначала вы не хотите убивать, бросаете оружие, говорите, что перед вами безоружные люди... Ваши товарищи, те, с кем вы начинали службу, забавляются... Некоторых из них специально отбирали... по результатам тестов... им эти корчащиеся в агонии тела — забава. А вы так не можете...
У Альберта заныло в груди.
— Потом вы стреляете в своего первого... Потом опять... Когда ваших жертв уже пять десятков, вам становится всё равно. Вы безумны, и они безумны. У вас всегда есть оправдание, вы следовали приказу. Но к концу дня для вас это уже спорт.
— О чём вы, Питер?
— Вы же хотели знать, что произошло в Катамарке? Я вам сейчас расскажу. Я — один из немногих, кто остался в живых. И, пожалуй, единственный, кто будет говорить... Потому что нам платят хорошо за молчание. Тем, кому удалось избежать смерти... Вы знаете, как умён был этот дьявол Уэллс?
***
— Недоумки, а? Кретины одноклеточные! Одна извилина на всех, и та — в жопе, да ещё и мхом заросла!
Грузный седой мужчина в военной форме перешёл на мат. Инспектор Мартин сидел в кресле, красный как тулуп Санта-Клауса — только без праздника на душе. Его собеседник топнул ногой и запустил пепельницей в стену. Мартину было понятно, что только остатки благоразумия мешают этому человеку швырнуть что-нибудь увесистое в голову инспектора.
— Вы утверждали, Мартин, что Лаккара — не опасен, и убирать его нет никакой необходимости!
Выскочившая из настенных часов кукушка противным взвизгом давно не смазанных пружин заставила Мартина вздрогнуть.
— Он был у нас под колпаком. Если бы не эта сука Фрейзер... Ликвидировать Лаккару сразу после Дробински было опасно, могли возникнуть вопросы. Мы вели его...
— И в какой момент потеряли?
Избегая встречаться взглядом с хозяином кабинета, Мартин старательно рассматривал серые разводы на чёрном абажуре настольной лампы.
— Если бы не Фрейзер... — пробубнил он, но эта фраза ещё больше вывела из себя человека.
— Да мне плевать, понятно вам? — заорал он, нимало не беспокоясь, что его могут услышать в приёмной. — Я хочу, чтобы он сдох! Я хочу, чтобы этот ублюдок был мёртв! Фрейзер — это не ваша проблема. Фрейзер — это моя проблема! А вот Лаккара — да, бляди, ваша!
— Так точно, сэр... Ему устроят несчастный случай.
— Отлично. Потому что в противном случае несчастный случай устроят вам, Мартин.
***
Миновав громоздкое здание Военного Музея, стены которого распарывали небо над мостом, будто взметнувшаяся от взрыва земля, Пилар посмотрела на часы. Автобус будет минут через пять, она успеет. Переложила пластиковый пакет из одной руки в другую и подумала, что напрасно взяла ещё и молоко. Ручки кулька могли не выдержать веса.
Мимо мелькали машины, но прохожих на улице не было. Только через минуту её обогнал какой-то безумный велосипедист. «Вот уж эти помешанные на экологии — подумалось ей, — снег, видимость плохая, а он всё на велике». Словно в ответ на её мысли, велосипедист неудачно увернулся от проезжавшего мимо автомобиля, колесо налетело на бордюр, и железный конь рухнул на асфальт. Человек приглушённо вскрикнул.
— Мистер, вы в порядке? — Пилар подбежала к нему и попыталась помочь. При её поддержке мужчина поднялся, но попытка встать на обе ноги причинила ему такую боль, что он застонал сквозь стиснутые зубы.
— Хренасе, я, кажется, ногу сломал.
— Подождите, я вызову такси...
— Вот уж беспокойство! Я тут за углом живу. Может, и не перелом вовсе. Послушайте, это не очень нагло с моей стороны попросить вас... ну, помочь мне добраться до дома?
Пилар даже не колебалась.
— Да-да, конечно! Обопритесь на моё плечо... Где, говорите, вы живёте?
Глава 21
Джиллиан уснула на диване, вытянув ноги и положив ступни на колени Валерана. Он уже знал, что ни один фильм до конца она не досматривает, и утром ему придётся рассказывать засоне, освободили Оранжевые свой город от захватчиков с планеты Араксоны или нет. Собственно, освободят, куда денутся. Завтра можно будет отделаться короткой фразой — Джиллиан это вполне устроит.
Валеран переключил на канал новостей. Там обсуждали последнее «Акелла промахнулся» от премьера Эллисона. Нет, ну кто бы мог подумать, что выплаты выше рыночной стоимости за так называемую зелёную энергию и приватизация значительного количества гидроэлектростанций не ударят по карману потребителя? Спасибо, ребята. У Валерана теперь появились и личные счёты – расторжение договорённостей с энергокорпорациями, в том числе и с «МакВиторс Майнинг», изрядно потрепало стюартовские инвестиции. «Наше правительство допустило ошибку. Это была моя ошибка, и я сделаю всё, чтобы...» — да, Эллисону пришлось публично извиняться за непродуманное решение. Он надеется, что его поймут и простят... Ага, пусть надеется. Валеран усмехнулся. Но вообще, было обидно. Эллисон своё собственное дерьмо до конца срока не разгребёт. Значит, разгребать будет следующий премьер.
Грег недавно опять звонил. С теми же идеями. И что, лезть в этот капкан?
Джилли заворочалась. Всё, надо её будить, иначе они так просидят до рассвета. Точнее, он просидит, пока эта красавица будет дрыхнуть.
Но Джиллиан уже проснулась сама.
— Сколько сейчас? — промурлыкала она, потягиваясь.
— Скоро полночь...
Джилли повернулась на бок, подложила ладошки под щёку и посмотрела Валерану в лицо. Вздохнула:
— Давай заведём собаку? Мм?.. Немецкую овчарку?
Вот собаки ему ещё и не хватало. Он вообще только женщину хотел, эту конкретно женщину. Но к Джиллиан прилагался целый зоопарк, плюс жирная, здоровая, кусачая и наглая скотина, отдавившая Валерану ноги при первом же знакомстве, которую Джилли нежно называла Мышонком. Не просто называла: выдыхала эту кличку с обожанием, и «колобок» с ржанием, в полный карьер летел к ней с другого конца левады, «козля» и повизгивая, как поросёнок. Зверюга переходила на рысь только в нескольких метрах до хозяйки, но Валеран, когда увидел это впервые, решил, что сейчас весь род Уэллсов и прервётся. Ещё одно животное заводить?