– Точно! – процедил сержант. – Стрельнет – мало не покажется. Только, думаю, он промажет.
– Почему так думаешь?
– Лох. У него там куча сена за спиной. Сгорит к чертовой матери.
– Почему сгорит? – поинтересовался Алеша.
– Выхлоп, – сказал сержант. – От выстрела. Газы пороховые. Эк!
Последнее восклицание утонуло в грохоте выстрелов, а относилось оно к тому, что группу любопытствующих бойцов на крылечке разметало очередью.
Гранатометчик успел нырнуть в темноту сарайчика.
– На выход? – полуутвердительно спросил сержант.
– Погодь! – Лейтенант перебрался вперед: один из пилотов с готовностью уступил ему место. – Ага! Работают с опушки… Хиленько, хиленько… А вот это уже не хило! – отреагировал он, когда в процесс включился пулеметчик. Леша тоже протиснулся вперед (его вежливо пропустили), увидел, как рвется пламя из дульного среза пулемета…
– Нас, типа, игнорируют, что ли? – сказал кто-то из спецназовцев. – А, командир?
– Обиделся? – ласково поинтересовался лейтенант. И другим, жестким, тоном: – Отделение!..
– Всю жизнь мечтал умереть в постели от старости, – проворчал сержант, объяснявший про пороховые газы.
Шелехов слушал, как лейтенант четко, короткими рублеными фразами ставит задачи бойцам, и слегка завидовал. Вот человек, который точно знает свое место в жизни и занимает его по праву. Алеша же в последнее время чувствовал себя актером-самоучкой, играющим чужую роль и рискующим, что его вот-вот раскусят…
– …Остаешься с ним! – бросил командир спецназовцев сержанту, кивнув на Алексея.
– Там девушка, – напомнил Шелехов. – Ее надо…
– Помню, не инвалид! – отрезал лейтенант. И своим: – Ну, братцы… побежали!
И первым сиганул в люк.
– Эй там, в доме! – произнес Шелехов в микрофон. – Сдавайтесь и будете жить!
И не очень удивился, услышав голос Хлебалова.
Горел сарай, подожженный гранатой и трассерами. Горели подсобные постройки. Валил дым со второго этажа дома. Сопротивление противника, можно сказать, было подавлено. Но в существующей ситуации…
– У меня приказ содействовать вам, Алексей, – сказал лейтенант. – Но в доме – вооруженные преступники. Мы можем их взять, но гарантировать безопасность заложницы невозможно.
– Поджарить их – сами вылезут, – проворчал сержант, мечтавший умереть от старости.
Алексей мог его понять. Не будь в доме Аленки, это был бы самый безопасный и эффективный план.
– Ваши предложения? – сказал он уже в микрофон.
Пожар потушили. Но собрались все равно на первом этаже, наверху слишком воняло гарью.
– …Наши предложения такие: я ухожу! – заявил Хлебалов. – Вместе со всеми своими людьми! – Хлебалов посмотрел на «всех своих людей»: трех личных телохранителей, двух бойцов из Праздничного и Мишу, придерживавшего за плечо Белкину, растрепанную, в камуфляжном комбинезоне размера на три больше, чем требовалось, со связанными руками и ртом, который Хлебалов только что велел заткнуть тряпкой. Теперь соплячка больше не ругалась, а только сверлила Хлебалова яростным взглядом. Надо же, какой характер оказался у девки: так и не удалось сломать. И папаша у нее был такой же: убить дешевле, чем договориться.
– …Вместе со всеми своими людьми! – повторил Хлебалов. – Кроме одного… Этот один останется с твоей девкой и прирежет ее, если услышит выстрелы! Если в течение часа все будет тихо, он отдаст девку вам, и вы его отпустите!
Алеша посмотрел на лейтенанта, тот пожал плечами: у него приказ – обеспечить силовую поддержку. Решения принимает не он.
Алеше очень не хотелось отпускать Хлебалова. Что он потом скажет своим: Бессонову, Ужу, Ленечке… И Андрею Игоревичу. И можно ли верить никитскому князьку? Вдруг Аленки уже нет в живых… Или ее убьют перед тем, как уйти.
– Я хочу услышать Алену! – потребовал он.
– …Услышать Алену!
Хлебалов сделал знак, чтобы Миша выдернул тряпку изо рта девушки.
– Крикни ему, что у тебя все в порядке! – велел он.
Алена яростно мотнула головой.
Хлебалов усмехнулся, сунул руку ей под рубашку и больно ущипнул за сосок.
– Ах ты, урод лысый! – закричала девушка, попыталась его укусить, но Хлебалов схватил ее подбородок и запихал тряпку обратно.
– Слыхал? – повысив голос, осведомился он.
– Да! – ответил Алеша. – Я принимаю ваши условия. Но сначала к вам подойдет мой человек и убедится, что вы не прихватили ее с собой.
– Хитрый, чертенок, – пробормотал Хлебалов, который как раз это и собирался проделать: оглушить соплячку и утащить с собой под видом раненного.
– Сам подойди и убедись!
Лейтенант решительно замотал головой, но Алеша и сам понимал, что моментально превратится в еще одного заложника.
– Мой человек, а не я!
– Ладно, – после паузы ответил Хлебалов. – Один и без оружия…
– Останешься ты! – Хлебалов посмотрел на Мишу.
Кроме Миши в доме, вернее – в подвале, останутся еще четверо раненых и баба, но их судьба Хлебалова сейчас не волновала.
– Когда мы уйдем, можешь торговать себе любые условия. А можешь просто перерезать ей горло и попытаться уйти по-тихому. Сам решишь. Если все пройдет нормально, возвращайся в Курган.
– Вы туда вернетесь?
– Нет. Но там будет Юматов. Он тебе все скажет. Держись, Мишка, и помни: я своих не забываю! – Он сжал Мишину руку, потом обвел взглядом поредевшую «дружину». – Это ко всем относится! – сказал он. – Если со мной все будет в порядке, вы все станете очень обеспеченными людьми! – Никитский князек усмехнулся. Личное доверие плюс финансовая заинтересованность – вот гарантии настоящей преданности.
– А может, грохнуть из подствольника вертушку – и на прорыв? – предложил один из телохранителей, здоровенный шкаф два на полтора, в бронике четвертого уровня. – Пока они не ждут…
Люди, которых Миша прихватил из Праздничного, все – курганские, реальные бойцы из команды сопровождения грузов, заухмылялись. У двоих на акаэсах были «Костры», и по паре «выстрелов» еще оставалось, но они хорошо понимали разницу между подствольником и настоящим гранатометом.
– Мудак, – ласково произнес Миша. – Ты из подствольника когда последний раз стрелял?
– Да я это… Я ничего… – стушевался телохранитель.
– Оружие наготове, но первыми не стрелять, ясно? – велел Хлебалов. – Выходим все вместе. Я в центре. – Он повысил голос: – Эй, там, на вертушке. Мы готовы! Высылайте своего наблюдателя!
– Они уходят! – воскликнул Монах. – Бессон! Ты гляди!
– Вижу, не слепой! – Бессонов угрюмо смотрел, как, ощетинившись стволами, уходит со двора, мимо держащих их под прицелом спецназовцев, мимо вертолета с эмблемой рыбинспекции, группка людей с Хлебаловым – в центре.
От шумной, но неприцельной стрельбы хлебаловцев никто из «братьев-разбойников» не пострадал.
– Эрпэгэшку бы… – пробормотал Монах. – Один выстрел… Я бы не промахнулся…
– У этих – есть! – сказал Салават. – Стрельнут?
– Ни хрена! – зло бросил Бессонов. – Там Лешка командует! Лешка, бля, джентльмен! Слово дал, бля!
– Ну и хорошо, – спокойно сказал Сивый. – Молодец!
Бессонов бросил на него свирепый взгляд. Сивый остался невозмутим.
Из дома вышли двое: здоровенный лоб с автоматом, который он демонстративно держал за цевье, и нечто хрупкое и растрепанное, в «пятне» с чужого плеча…
– А вот и Булкина! – сказал Сивый.
Сивый был из тех, кто на проверке у окулиста на предложение прочитать последнюю строчку, воспроизводит: «типография такая-то, тираж двести тысяч». Так что он без всякой оптики видел не хуже, чем Монах с биноклем.
– И Мишаня! – сказал Монах. – Снять?
– Зачем? Мишка нам реально ничего плохого не сделал, – ответил Бессонов.
Аленка бросилась к Шелехову.
А спецназовцы отняли у Миши оружие, надели «браслеты» и потащили к вертолету.
– Счас его отбуцкают! – кровожадно пробормотал Монах.
Но ошибся. Шелехов сказал что-то – и Мишу отпустили. Но наручники не сняли.
Двое спецназовцев вошли в дом, а через некоторое время снова появились, сгибаясь под тяжестью двух тел в «пятне». За ними самостоятельно вышли женщина и мужчина. Не в камуфле, а в обычной одежде.
Спецназовцы собрали оружие, закинули в вертолет тела. Шелехов помог Аленке подняться по лестнице. Мужика в цивиле и Мишу тоже забрали. Мужик замешкался и получил пинка, сразу прибавившего ему проворства.
Винт превратился в блестящий круг, «вертушка» подпрыгнула и под острым углом, над самыми макушками деревьев, ушла в небо.
– Стреляный летун… – уважительно отметил Монах искусство пилота.
Женщина осталась на земле.
Бессонов вполголоса ругался.
– Пошли, – сказал Сивый.
– Куда? – спросил Салават.
– За Хлебаловым.
Бессонов поглядел на снайпера – и его обветренные губы растянула усмешка. До него дошло!
– Ну да! – сказал атаман «братьев-разбойников». – Теперь он – наш! Побежали!
– Эй! – возмутился Монах. – А пожрать? Там, – энергичный кивок в сторону дома, – жратва точно есть!
Это было разумное предложение. Даже Салават не выдал обычной реплики насчет монаховой прожорливости. Он тоже очень хотел кушать.
– Четверть часа, – сказал Сивый.
– Час! – возразил Монах. – Мы их так и так достанем, не уйдут!
– Скоро сюда прилетят, – произнес Сивый. – Подчистка.
– Точно! – поддержал Бессонов. – Вперед, братва!
И все четверо двинулись через огороды к разоренному хутору.
– Что с бабой делать? – спросил Бессонов спустя четверть часа, когда они набили мешки консервами и всякими деревенскими припасами. – Убивать не хочется…
После того, как женщина показала им, где еда, ее связали и заперли в чулане.
– Сдаст, – сухо сказал Сивый.
– Я с ней поговорю, – невнятно (во рту кусок копченой грудинки) пробормотал Монах, поднимаясь.
– Сиди! – велел Бессонов. – Знаем мы твои разговоры! Я сам!
Через минуту он вернулся.
– Я ее развязал, – сообщил он своим. – И предупредил. Будет молчать.
– Будет? – скептически произнес Сивый.
– Хочешь – пойди и убей! – буркнул Бессонов.
Сивый покачал головой.
– Тогда двинулись.
– Эх, еще поспать бы минуток пятьсот… – мечтательно проговорил Монах.
– В могиле отоспишься, – сказал Бессонов. – Там цинка патронов в сенях. Разбирайте – и вперед.
Они отошли примерно на километр, когда с неба донеслось гудение вертолетов.
– Двадцать пять минут, – одобрительно произнес Сивый, поглядев на часы. – Оперативно.
Глава сорок первая
– В общем, я его отпустил, – сказал Алеша.
Аленка сидела рядышком, чистенькая, причесанная, счастливая. Глядела на своего «прекрасного лорда» сияющими глазами – это главное! А Хлебалов пусть катится, хрен с ним!
Они снова вернулись на старое место. Пока их не было, люди Куркова вытащили трупы, прибрались, замыли кровь, привезли новую мебель взамен поврежденной, опрыскали все каким-то дезодорантом, набили едой холодильник и даже сменили постельное белье.
Пожалуй, теперь в квартирке стало намного уютнее, чем прежде.
– В общем, я его отпустил, – сказал Алеша.
– Правильно, – кивнул Уж. – Пусть катится, хрен с ним. – Потерь у вас нет?
– Нет. А у них… в общем, много. Раненых мы забрали. А трупы потом на втором вертолете увезли. Они еще в лесу нескольких нашли… – Не наших! – тут же уточнил он. – Но я не думаю, что это они стреляли по хутору.
– Правильно, что не думаешь, – сказал Уж. – Трупы в наших широтах огнестрельным оружием не балуются.
– А где балуются? – спросила Аленка.
– Где? Есть у нас с Алексеем общий друг, Монахом кличут. Он, было дело, в южных краях обретался. Вот он тебе мно-ого интересного расскажет. – Уж усмехнулся. – Значит, никаких следов, кроме покойников. А на покойниках никаких… хм, следов нет?
– Я, честно говоря, не расспрашивал. Но один, кажется говорили, был связан. Думаешь, это наши, те, кто их?.. Но почему тогда они к нам не присоединились?
Уж пожал плечами.
– Женя Бессонов иногда совершает неожиданные поступки. Возможно, поэтому он еще жив. Но… – Уж потер перевязанный бок: ужасно чешется! – …Но это только предположение. Ведь столько людей жаждет порешить нашего никитского князька. Вот хотя бы Надюшкин дядя…
– Я бы сама его порешила! – со свирепой гримаской объявила Надя.
– Дядю? – усмехнулся Уж.
– Хлебалова! И не вижу ничего смешного! Ты, кстати, обещал мне, что его фокусы ему с рук не сойдут!
– Успокойся, дорогая! – Уж погладил ее по загорелой коленке. – Как только зарастет моя дырка, я обещаю проделать в твоем законном супруге дополнительное отверстие. Но не обессудь, если кто-то успеет раньше. Леша, что ты намерен предпринять теперь?
– Это зависит от того, что Ленечка наработал в Кургане.
– Докладываю… – Уж привстал, Надя ловко подсунула ему под спину подушку. – Ленечка встречался с Климом. Клим обещал полную поддержку, но в Кургане сейчас Юматов, и позиция у него там все еще сильная, хотя народ на Хлебалова обижен: столько гробов, говорят, за пять лет в город не привозили. Отца твоего вспоминают: мол, при Игоре Алексеевиче заработки были хоть и поменьше, зато трупов совсем не было. В целом ситуация благоприятная, потому что выбили как раз самых отмороженных. Еще боятся Москвы. Говорят: в Никитске – армейские патрули на БТР, Праздничное раздолбали в кисель. Если, мол, в спешном порядке не капитулировать, то Курган ждет та же участь: завод закроют, всех мужиков пересажают, а женщин раздадут беженцам из стран ближнего зарубежья.
– Это у кого же такая фантазия богатая? – поинтересовался Алеша.
– Вообще-то у меня, – скромно сообщил Уж.
– Неужели в такое можно поверить? – усомнился Шелехов.
– Уже поверили, – усмехнулся Уж. – Чем бредовее слух, тем больше у него шансов на успех. Это тебе любой специалист скажет. Вы, кстати, что с Мишаней сделали? Отдали властям?
– Хватит с них Веньки! Я его в Ширгород привез и отпустил. Миша – неплохой человек…
– Ага! – подала голос Аленка. – Как остальные ушли, он меня сразу развязал. А Хлебалов ему меня зарезать велел, я сама слышала!
– Я думаю: Михаил нам пригодится, – сказал Алеша. – Тем более он – курганский. И авторитетом у своих пользуется, это я сам видел.
– Допустим, – согласился Уж. – Только где и как ты его теперь найдешь?
– А я ему телефон купил, – сказал Алеша. – Позвоню, если потребуется. Или он мне позвонит.
Тут загудел собственный Алешин мобильник.
– Легок на помине? – спросил Уж.
Но это звонил не Миша.
– Здорово, Леха!
– Евгений?!
– Он самый! Ты отпустил Хлебалова, парень!
– Да, – сухо ответил Шелехов. – Это было необходимо.
– Добрый ты у нас… – с неопределенной интонацией произнес Бессонов. – Добрый… А я нет.
– То есть?
– То и есть. Ты добрый, а я – нет. Кто там с тобой сейчас?
– Аленка. Уж с Надей. Охрана. Но они в соседней комнате, а что?
– Да так, просто поинтересовался. Сидите там, небось, в тепле, разговоры умные разговариваете.
– Да, разговариваем! – с вызовом произнес Алеша. Тон Бессонова ему не понравился.
– А у нас тут дождь, – сказал Бессонов. – И крыша течет. У хибары этой, не у меня.
– Ты где?
– В… одном месте. Ладно, Леха. Устал я. И Монах уже водку разлил. Бывай здоров, всем привет. Да, Надюхе передай мои соболезнования: она теперь, типа, вдова.
И отключился.
– Это кто? – спросил Уж.
– Бессонов. – Алеша с секундной заминкой осознал смысл услышанного. Он был слегка ошеломлен.
– Где он? Остальные с ним?
Шелехов пожал плечами:
– Думаю, да. Надя, думаю, что развод тебе больше не требуется.
– Как это понимать? – с вызовом спросила Надежда.