– Что это?! – воскликнул он, тыча пальцем в сторону денег.
– Деньги, Иван Андреевич. Как видишь, мы умеем ценить тех, кто готов к сотрудничеству с нами, – с удовольствием произнес Симаков фразу, заимствованную наверняка из какого-нибудь дешевого голливудского триллера. – Потом будет больше и чаще.
– Насколько чаще? – криво ухмыльнулся Иван, понимая, что в этот самый момент, а никак не раньше, он заключает сделку с дьяволом; с самым настоящим дьяволом, пускай он даже не в привычном обличье и не с хвостом, а в дорогом костюме и белоснежной рубашке с галстуком.
– Как будешь работать, Ваня. – Артур Владимирович снова обласкал его взглядом.
– И как же мне надо работать?
– Интенсивно и продуктивно, во! – снова остался доволен собой гость и направился к выходу. – Тебе ведь хочется иметь хороший дом, красавицу жену? Знаю, хочется… Вот и работай!
– А что я должен делать-то?! – отозвался Иван, боясь шевельнуться и встать, чтобы проводить гостя.
В голове тут же замелькали страшные фрагменты его нравственного падения и должностного предательства.
Вот он вскрывает сейф в день зарплаты… Или подкарауливает в парадном своего босса, которого заказали его хозяева… Или взламывает компьютер секретного отдела, располагающегося в другом крыле их двухэтажного здания….
– Ты должен нам найти настоящего Баловнева, Ванюша! – с неподдельной радостью сообщил ему Симаков от двери. – Все равно какого: живого, мертвого, найди его нам. И, уж поверь мне, озолотишься.
Он хлопнул дверью, с кем-то еще поздоровался в коридоре, а может, это Шурка к нему пристала, и он отшутился. Ивану все стало вдруг безразлично. Он смотрел на внушительную стопку денег, как заговоренный. И взять их было страшно, и пересчитать очень хотелось.
Он встал. Подошел к окну и с силой рванул в сторону шторы. Окно выходило во двор, забитый под завяз служебным и личным транспортом. Все до единой машины он знал наперечет. И, конечно же, сразу увидел ту, на которой к нему явился гость в дорогом пиджаке. Ничем не примечательная «Нива», темненькая, пыльненькая, даже стекла обычные, незатемненные.
Не хотят рисоваться, мерзавцы! Оно и понятно, крутой джип во дворе милицейского общежития смотрелся бы огромным фурункулом на девственно чистом челе новорожденного. С костюмчиком вот только не подумали. Хотя… Хотя вполне сошел бы за адвоката, если бы не его пушка и манеры.
Симаков, между тем, вышел из подъезда. Скорыми шагами добрался до своей машины, щелкнул сигнализацией. Ивану было видно, как приветливо моргнули ему фары. И, прежде чем сесть за руль, помахал ему рукой. Вот скотина! Иван был уверен, что тот при этом доброжелательно ему улыбается…
Симаков уехал. И только тогда Иван вновь решился посмотреть на деньги. Подошел к дивану, присел на краешек и, подперев подбородок растопыренной ладонью, задумался.
Что он потерял только что? Честь? Надругался над долгом? А не это ли он собирался сделать, начав шантажировать Баловнева?
Иван тяжело вздохнул.
Его заметили, отметили и занесли в список нанятых работников. Аванс он уже за первое задание получил. Сколько, пока не знает, но уж наверняка много больше того, за что он ежемесячно расписывается в ведомости.
Плохо это или хорошо?
Взгляд его тут же метнулся по потускневшим обоям на стене, казенным шторам в широкую полоску и занавеске, разделяющей его комнату пополам. Вот что было плохо! Убогое его существование. Быт его затертый, вкупе с местами общего пользования. И все две его кастрюли, в которых попеременно булькали то макароны, то картошка. Вот это тоже было плохо. А то, что лежит сейчас перед ним на диване…
Иван схватил пачку денег и тут же пересчитал ее. От того, сколько там оказалось, ему едва не сделалось дурно. Это же… Это же размер его годовой зарплаты! А Симаков сказал, что потом будет больше и чаще! Так же можно и на дом собрать, и жениться на ком хочешь. Стоило ли тогда маяться из-за угрызений совести, краснеть из-за попранного чувства долга? Не краснел же он еще вчера, хотя чувство-то это уже принес в жертву. Только там действовал самостоятельно, а тут появилось руководство. А, ну да и черт с ним! Может, так и хлопот будет меньше, и помощи больше!..
Он очень быстро справился с собой. Очень быстро, не подозревая, что именно на это и рассчитывали те люди, которые им занялись.
Трусливый, жадный до денег, но умница, причем въедливая умница, с такой интуицией, что рядом с ним останавливаться иногда страшно, того и гляди, карманы проверит. Такое бы чутье да в хорошее тело с душой. Ан, нет! Не получается, чтобы все в шоколаде. А оно и славно! Если бы было по-другому, за счет кого бы тогда их штат пополнялся…
Глава 15
– Входите, пожалуйста. – Белозубая помощница Бородина Станислава Ивановича, личного лечащего врача Баловнева Романа, распахнула дверь в его кабинет. – Станислав Иванович ждет вас.
Баловнев почти забыл и про записку, что втиснула ему в руку безмозглая секретарша, и про то, что собирался позвонить. Каким-то чудом той удалось вспомнить и еще раз нащебетать ему по внутренней связи, что Бородин все еще ждет его звонка.
Бородин и в самом деле ждал, но разговаривать по телефону отказался наотрез.
Ждать согласился так долго, сколько это потребует занятость господина Баловнева.
Роман ехал к нему, не особо печалясь этой незапланированной встрече. Что могло понадобиться его доктору, он не знал. Небось решил новое обследование провести, или кардиограмму снять, да мало ли…
Он вошел в его кабинет и подивился тому, что Станислав Иванович без халата и шапочки. Светло-голубые джинсы, футболка с короткими рукавами в тон с джинсами. На столе перед ним барсетка, с которой доктор никогда не расставался, покидая кабинет.
Завидев его, Бородин тут же вскочил и метнулся к двери.
– Можете быть свободны, – строго обронил он в сторону помощницы.
Той повторять дважды было не нужно. Собралась минуты за три. Все это время Бородин наблюдал за ее сборами. Дождавшись момента ее ухода, он запер за ней приемную. Потом повторил те же манипуляции с кабинетной дверью. Вновь уселся, аккуратно уложив обе руки на стол, и проговорил, не глядя на Баловнева:
– Есть разговор.
– Слушаю вас, Станислав Иванович, – отозвался любезно Роман, закинул ногу на ногу, скрестил пальцы на коленке и вопросительно уставился на доктора.
Тот молчал достаточно долго для человека, рвущегося к диалогу. Баловнев даже успел изрядно переволноваться. А вдруг у него рак обнаружился или еще что-то похуже?! Хотя, хуже уже быть не может, но все же, а вдруг…
– Я все знаю, – вдруг сказал Бородин и поднял на него мудрые понимающие глаза.
– Что именно, простите, вы знаете? – Внутри у Романа вдруг сделалось так пусто и гулко, что впору было кричать туда, чтобы послушать эхо.
– Кто вы на самом деле, молодой человек! – Бородин потер висок и подпер щеку крепко сжатым кулаком. – Я знаю… Более того, могу доказать, что вы не Баловнев Роман Иванович! Поначалу я думал, что это легкая путаница в отчетности. Попытался восстановить истину, потом все забросил, потому что окончательно запутался. Там документы пропали. Там восстановить невозможно. Но после визита ко мне заинтересованных особ…
Бородин нарочито сделал затяжную паузу, дожидаясь встречного вопроса.
Роман его не разочаровал.
– Что за особы? – спросил он, правда, без особого интереса, владеть собой он научился давно.
– Одна особь, – тут Станислав Иванович брезгливо сморщил красивый породистый рот, – не вызвала у меня большого опасения. Веснушчатый мальчишка, милиционер. Все допытывался, не произошло ли с вами за последнее время каких-либо видоизменений. Картиной крови интересовался особенно…
– И что же вы? – Баловнев сразу понял, что за визитер посетил Бородина.
Не просто так обхаживал его ушлый Иван Андреевич. Все высматривал, вынюхивал, расспрашивал. Молодец, любознательный…
– А что я? Я сказал ему правду! – Бородин усмехнулся, заметив, как дернулся подбородок у его пациента. – Сказал, что ничего не заметил. Шестого пальца не выросло вдруг. Группа крови не изменилась…
– Кто еще интересовался? – перебил его Баловнев, поняв, что Ваня ушел отсюда ни с чем.
– Очень авторитетные товарищи. Очень, Роман Иванович. Уж извините, так называть вас мне много привычнее. – Доктор поменял положение, развернувшись к собеседнику лицом и придирчиво его разглядывая. – Просто поразительное сходство. Вы близнецы с ним?
– Нет, – последовал односложный ответ. – Никакого родства, поверьте.
– Поразительно! – снова выдохнул Бородин. – Даже не верится.
– Так бывает… Что они хотели? – упоминание о людях, что пришли следом за Ваней, его не то чтобы напугало, скорее озадачило.
Весь бизнес был абсолютно легален. «Крышу» обеспечивали силовые структуры города. Никто ни разу за время его правления не сунулся к нему с претензиями.
Что происходит?
– Они хотели знать, зачем приходил ко мне этот следователь, как ни странно. Я пояснил, не вдаваясь в подробности, что он интересовался записями вашей истории болезни. Они тоже их затребовали. Полистали, почитали и… ушли ни с чем. – Мудрый Станислав Иванович не стал рассказывать, что всучил авторитетным товарищам в дорогих костюмах с оттопыренными подмышками переписанную заново карточку.
Зачем ему…
Он совершенно не хотел быть ни в чем замешанным. Он ни о чем не догадался. Он ничего такого не подозревал. Не знает, не видел и не предполагал.
– Зачем же тогда я вам вдруг понадобился? В деньгах, думаю, у вас недостатка нет, – задумчиво обронил Баловнев, когда Бородин закончил рассказывать ему о великом разочаровании авторитетных ребят.
– Затем, что минувшей ночью вы мне звонили, Роман Иванович, или как вас там! – воскликнул Станислав Иванович, снова развернулся, уложил руки на стол и затеребил плетеный ремешок барсетки.
– Я??? Звонил??? Черт знает что такое! Уверяю вас, я не звонил и даже не собирался! А… А что я говорил вам минувшей ночью?
– Вы плакали и говорили мне, что вы устали вечно бояться. Что вам не пережить смерть своей жены и что вы всерьез подумываете уйти из жизни, вот! Как вам такой расклад?! Сначала ко мне приходит следователь, следом за ним бандиты, а потом вдруг звоните вы и заполняете мой вполне заслуженный за день отдых суицидальными стонами сраженного горем человека! Как вам это?! – Бородин распалился настолько, что позволил себе повысить на посетителя голос, потом опомнился и проговорил виновато: – Извините, для меня все это…
– Для меня тоже! – Роман поднялся со стула и прошелся по кабинету, задумчиво рассматривая носки своих ботинок. – Как думаете, что это может значить?
– Да все, что угодно, уважаемый! Все, что угодно! Вы можете водить меня за нос. Могли звонить мне в момент глубокого алкогольного опьянения. Могли просто пошутить, в конце концов, но… – запыхавшийся от волнения Бородин очень пристально и очень выразительно глянул на Баловнева.
Тот ждал, не задавая больше вопросов. Остановился против стола, за которым восседал разволновавшийся доктор, и молчал, теребя в кармане брюк записку с номером его же телефона.
– Но что-то подсказывает мне, что это звонили не вы, и вам конкретно угрожает опасность, вот так-то, уважаемый! – Станислав Иванович откинулся на спинку своего кресла с таким самодовольным видом, словно ждал от посетителя заслуженной похвалы.
Баловнев не стал его хвалить. Он думал бесконечно долго, безотрывно рассматривая Бородина. Потом спросил:
– Почему?
– Что – почему? – Тот снова вцепился в барсетку двумя руками и начал передвигать ее по столу, словно огромную кожаную шахматную фигуру.
– Почему вы мне это рассказываете? Вы заподозрили подлог… Кстати, каким образом?
– Вы совсем перестали удалять волосы с живота и груди. Такого раньше не случалось. Я сначала не понял, почему. Настоящий Баловнев удалял волосы, был эдаким модником. Маникюрный зал, массаж, депиляция. А тут вдруг перестал… Потом я понял при очередном обследовании. У вас шрамы от операции по удалению желчного пузыря. Их почти незаметно. Настоящий Баловнев такой операции не делал. Желчный пузырь у него на месте. Все просто.
– Да, действительно. Догадаться было несложно. Я не подумал… – Псевдо-Роман Иванович подошел вплотную к столу, склонился над ним, упираясь обеими кулаками о столешницу, и снова повторил: – И все же, Станислав Иванович, почему вы мне все это говорите? Вы проигнорировали прекрасную возможность сдать меня дважды. Сначала властям, потом бандитам. Вызвали меня… Почему, черт возьми, вы это сделали? Почему?!
Бородин растерялся. Взгляд его судорожно забегал, перескакивая с предмета на предмет. Прежде казавшиеся привычными и дорогими сердцу вещи совершенно не радовали теперь. Душу изнуряла ожесточенная борьба. Борьба противоречий, сказала бы его начитанная супруга и, как всегда, оказалась бы права. Противоречия были налицо.
Не рассказывать нельзя рассказать…
Где поставить запятую?! Куда втиснуть эту чертову закорючку, чтобы все вдруг встало на свои места и пошло так же, как прежде: размеренно, неторопливо, бесхлопотно.
Хлопоты с образованием старшей дочери, это все не то! Даже неприятности, которые доставляют ему его родственники, тоже стали привычными и досаждают разве что как комариный писк ночами. А вот хлопоты, что ему причиняет его же собственный пациент, которому он обрадовался поначалу, сочтя денежным и перспективным… Это все могло перерасти в очень серьезные проблемы. И могло, начавшись неприятностями у его родственников, запятнать и стиснуть его сразу между трех огней.
Станислав Иванович судорожно ухватился за барсетку, с третьей попытки расстегнул ее и, вытащив оттуда носовой платок, быстро вытер вспотевший лоб. Потом долго сворачивал и разворачивал его и наконец засунул комком обратно. На Баловнева он посмотрел, лишь полностью справившись с волнением.
– Саввин Виталий мой родной брат, думаю, вам это известно, – произнес он, покосившись на пациента.
– Нет! Откуда! Но… Черт возьми… – Роман оттолкнулся кулаками от стола и нервно заходил из угла в угол по кабинету. Свои ботинки он больше не рассматривал, мрачнея с каждой минутой все сильнее. – Саввин ваш родной брат. Это тот самый Саввин?
– Да, тот самый, который похоронил свою дочь. – Глаза Бородина неотрывно наблюдали за маятниковыми передвижениями Романа по кабинету.
– А почему у вас разные фамилии?
– У нас разные отцы.
– Ага… Но… Тогда почему я… он оказался вашим пациентом?! Это же… как-то некрасиво, – понять всей этой чертовщины так вот с лету псевдо-Баловнев не мог, нужно было время, много времени, чтобы попытаться во всем разобраться. – Если то, что мне сообщили о той ночи двухгодичной давности, правда…
– Это правда! – перебил его Станислав Иванович горестно. – Ваш близнец, или кем он вам там приходится, убил мою племянницу. Правда, умерла она не сразу. Мучилась два года, а вместе с ней мучился мой брат, я, моя сестра… Представить весь ужас происходящего можно, лишь окунувшись в это с головой. Но теперь уже…
– Тогда почему вы его лечили?! – снова не понял Роман, обессилено падая на кушетку, застеленную стерильной хрустящей простыней. – Что могло вас заставить лечить его?! Улыбаться ему, то есть мне?! Вы же… Вы же ни разу не дали мне понять, что я вам неприятен и…
– Он сам настоял на этом. Приехал как-то прямо ко мне, начал сокрушаться, предлагал большие деньги на лечение бедной девочки. Отказываться было глупо, я взял. Два года на дорогостоящих препаратах… Это баснословно дорого. Потом приехал как-то еще и еще. Потом захворал, обратился за помощью. Прием оплатил много больше того, что положено по прейскуранту. И… вот вы здесь, Роман Иванович! – фыркнул Бородин, снова недоверчиво к нему приглядываясь. – Я понял, что вы – это не вы… Потом гибель вашей жены, допросы моего брата. Я посоветовал ему уехать на отдых. Но… Но теперь, когда начинает происходить что-то странное и все это сужается вокруг меня и моей семьи… Мне это не нужно, понимаете!!!