– А этот еще... следопыт, – не унимался Остряков. – Он, между прочим, совсем недавно сгинул.
– Может, его медведь задрал? – с надеждой спросила Саша.
– Ты его видала, этого следопыта? Он бы сам кого хочешь задрал. Морда такая, что на танке не объедешь. Ручищи – во!
– Выходит, он тоже утоп, – веско сказал Бабушкин. – Смех смехом, а может, в этом озере и впрямь какая бамбамурзина водится.
– Бамба... кто?! – изумленно переспросила Венера.
– Хрень какая-нибудь, – пояснил бард. – С хвостом. Может, ей жрать нечего. На болоте даже лягушек нет.
Лайма хотела сказать, что озеро метеоритного происхождения, потому там и не водится никто, разве что действительно бамбамурзина, но тут же прикусила язык. Эдак она себя подставит. Если в гостиной находится человек, который имеет отношение к смерти Лейтера, само слово «метеорит» заставит его насторожиться. Лучше ей пока не проявлять осведомленность, а то найдут ее потом бездыханную на одной из садовых дорожек, вот и будет ей энергетика.
Нехорошо у нее было на душе, когда она уходила от Гракова. Оттого, что все по-прежнему оставалось неясным и непонятным. Ну, крутилась она все это время среди людей, которые могли быть причастны к каким-то темным делам. Ну и что? Ей даже не удалось понять – что это за дела. Чем мог интересоваться иностранец, работающий на НАСА? Аномальными явлениями на месте падения метеорита? Так это все одни россказни. Тем более метеорит упал, как уверяют специалисты, много веков назад. Кто надо, тот уже давно на месте его падения вымер. Какие-то завихрения, оставшиеся после лаборатории по изучению сна? Дело слишком давнее, не получается ничего. Колдун Кукуба? Таких пророков со скорострельными дипломами в Москве и области – воз и маленькая тележка, скоро можно будет высчитывать плотность астрологов в расчете на квадратный километр. Может быть, окопы, оставшиеся со времен войны? Оружие, боеприпасы? Чушь.
Неохваченными остались одни только черные люди, и Лайма была серьезно настроена идти ва-банк. С этими «демонами» или «монстрами» необходимо встретиться лицом к лицу. «В одну из ближайших ночей, – решила она. – Если вдруг черные люди не придут, мы обследуем развалины санатория. Это надо сделать в любом случае. А то что же – слухи ползут, а „Группа У“ вроде как на них внимания не обращает?»
Дома ее поджидал приятный сюрприз – приехал Иван, и Лайма мгновенно вспыхнула радостью. Корнеев, конечно, мужик что надо, но втроем, вместе с Иваном, они действительно сила. Самое интересное, что Медведь и Корнеев поодиночке вели себя иначе, чем когда работали вместе. Они отлично дополняли друг друга, один компенсировал недостатки другого и усиливал его же достоинства. Лайма только сейчас поняла, как она к ним обоим привязалась.
Большого труда ей стоило не кинуться Медведю на шею прямо с порога. И все-таки она его обняла. Иван сначала смутился, а потом еще долго тряс ее руку своими ручищами.
– Возвращение блудного сына, – насмешливо сказал Корнеев. Они всегда немножко ревновали командира друг к другу.
– Ну, и как у вас тут дела идут? – спросил Иван, разглядывая обстановку.
Когда он приезжал сюда с докладом, его сразу вели в подвал. А кроме того, он знал, что ему скоро уезжать, и по сторонам не особо глазел.
– У нас тут женщину убили, – ответил Корнеев. – Молодую и красивую. Похоже, она с нашим делом связана была.
Лайма рассказала про то, как боялась Леночка, что ее убьют, и про немца тоже.
– Граков уверяет, что Гюнтер Браун не приезжал в Москву. При этом Николай Дюнин уверен, что где-то видел его и запомнил. А Леночка, когда речь про немца зашла, ужасно испугалась и попыталась замять разговор. Она точно что-то знала. Но у меня не хватило времени ее раскрутить. Кто-то понял, что она стала болтать и теперь представляет опасность.
Медведь усиленно переваривал информацию.
– Да уж, это не архивы, – пробормотал он. – И не посиделки с учеными да бывшими партийцами.
– Да мы, в общем, пока что тоже руки не марали, – заявил Корнеев. – Грубая физическая сила – это твой конек. Теперь ты здесь, пора переходить к активным действиям. Лайма говорит, следующей ночью пойдем на дело.
– На операцию, – поправила та. – Какое тебе «дело»? Мы же не уголовники.
– Тогда во всем и разберемся до конца, – пробормотал Корнеев. – Сдается мне, черные люди – это как раз то, что нам нужно.
– Ты думаешь, кто они? – спросил Иван, глаза которого загорелись энтузиазмом. – Может, какие-нибудь маги? Вдруг у этого Кукубы тут секта?
– Эта версия имеет право на существование.
– А при чем здесь Лейтер? – спросила Лайма.
– Может, и ни при чем, – сварливо ответил Корнеев. – Может, он по грибы сюда собирался!
– Грибы тут наверняка дрянные, – предположил Медведь. – И озеро Дурное, и лаборатория какая-то была дурная... А грибы – они же всякую дрянь аккумулируют.
– Поскорее бы ученые приехали, это озеро проверили, – пробормотала Лайма. – Может, нам самим придется оттуда пробы грунта взять. Отдадим в лабораторию, пусть скажут, что в нем не так.
– Ткнем пальцем в небо, – покачал головой Корнеев. – Несолидно.
– А тебе хочется наверняка? Поймать кого-нибудь в лесу – и в дамки. Так ты особо губы не раскатывай. Вдруг оно само нас поймает? Попадем к этим черным людям... – Лайма на секунду замолчала, потом опасливо продолжила: – А что, если это инопланетяне? И у них тут перевалочный пункт? У Лейтера в одной из книжек подробно все описано.
– Вот поэтому люди и пропадают! – поддержал Корнеев. – Инопланетяне наших ловят и – как ты говорила? – перерабатывают в зеленую биомассу.
– Но эти люди черные, – напомнил Медведь. – А у Лейтера в книжках зеленые.
– Может, они внутри зеленые, – не согласился Корнеев. – А сверху – как негры.
Лайма не выдержала и рассмеялась:
– Прекратите сейчас же!
Первые реальные подозрения шевельнулись у нее в душе. Возможно, Кукуба действительно изображает фанатичного пророка, а на самом деле возглавляет какое-нибудь международное тайное общество? Секту? Или тайный фонд, стягивающий в одно место силы, деньги и... что еще? Может быть, за этим Кукубой нужно следить денно и нощно?
Медведь и Корнеев отнеслись к предстоящей операции со всей серьезностью. Они загодя собрали компактные рюкзачки, в которых чего только не было. Оружие тоже решили прихватить.
– Наручники обязательно положи, – напомнил Корнеев напарнику. – «Языка» брать будем. Баллончик с газом – на случай, если он начнет сопротивляться. И что-нибудь потяжелее. Вдруг это и впрямь пришелец, которого наша химия не берет? И шапочки на голову наденем с дырками для глаз и рта. Чтобы нас никто не опознал, если что.
– Что – если что? – подозрительно спросила Лайма. – Вы мне тут самодеятельностью не занимайтесь. Действовать будете с моего разрешения.
– Есть, командир! – воскликнул Корнеев и приложил руку к воображаемой фуражке. – Дожидаемся завтрашней ночи, идем на развалины и ждем твоего разрешения отлавливать пришельца.
* * *К вечеру небо стало затягиваться тучами, и стало понятно, что без дождя не обойдется. Да, в общем-то, это было к лучшему, так как жара стояла уже несколько недель подряд. Приятная прохлада опустилась на Богодуховку, и даже самые ленивые выползли прогуляться и подышать предгрозовым воздухом. Прогуливались по дорожкам, останавливались, болтали немного и расходились в разные стороны.
Дачную идиллию прервал дождик, который начал мелко накрапывать, становясь крупнее и крупнее. Потом сверкнула первая молния, и после нескольких секунд тишины раздался мощный удар грома. Казалось, сотряслось само небо.
С визгом и криками, как маленькие дети, солидные дяди и тети стали разбегаться под красные крыши своих дорогих убежищ. Улочки опустели, дождь лил все сильнее. Под его мерный аккомпанемент наступала ночь.
Чуприянов сидел на открытой веранде дома в кресле-качалке со стаканом в руке. Рядом, на столике, стояла уже изрядно опустошенная бутылка хорошего шотландского вискаря. Дмитрий, не торопясь, приканчивал ее, твердо вознамерившись к ночи напиться, заснуть чугунным сном и не просыпаться до самого утра. А утром он должен встать, снова увидеть яркое солнце, синее небо, зеленые деревья, разноцветные веселые шмотки своих соседей и соседок.
Стало совсем темно. Гроза, сверкнув еще несколько раз великолепными молниями, переместилась куда-то за лес и погрохатывала уже там. Зато дождь, похоже, прекращаться не собирался. Было сыро и неуютно.
«Камин, что ли, затопить?» – вяло подумал Дмитрий, но поленился вставать. Он попытался дотянуться рукой до валявшегося неподалеку пледа и чуть не выпал из кресла. «Все, уже хорош, – разговаривал Чуприянов сам с собой, – последний стаканчик, и баиньки».
С трудом поднявшись на ставшие совершенно непослушными ноги, он нетвердой рукой долил в почти опорожненный стакан виски, залпом выпил и направился было в дом. Но тут его ухо уловило какой-то посторонний шум – хлопающий звук, будто бились друг о друга железяки, причем бились довольно сильно.
«Что за фигня! Теперь надо идти смотреть», – Чуприянов мрачно двинулся с крыльца прямо по дорожке, выложенной замысловатой плиткой. Он не любил, когда что-то было не в порядке. В данном случае его раздражал этот явно лишний звук. Уже пройдя несколько метров, он вдруг сообразил – калитка! Он не закрыл калитку, она там и гуляет от ветра, бряцает всем своим металлическим арсеналом.
Чуприянов медленно брел под дождем к воротам. Зонта он не взял, да, кажется, у него и не было в доме зонта. Какой-то валялся в машине, но идти к гаражу не хотелось.
Мысли в голове мелькали разные: «Уже намок весь. Ладно, потом переоденусь. Надо бы еще выпить – согреться. Вроде я закрывал ее. А это что еще за...»
Тут прямо перед ним вспыхнула ослепительная молния, следом за которой на Дмитрия навалились темнота и боль.
* * *Открыв глаз, он сразу же его и зажмурил – нестерпимо яркое солнце заливало комнату. Через минуту Дмитрий сделал еще одну попытку, которая оказалась более удачной. Второй глаз, несмотря на все усилия, открываться отказывался. Слегка пошевелившись, Чуприянов обнаружил, что доселе послушное, сильное и ловкое тело ему не подчиняется, причиняя к тому же адскую боль. Впечатление было такое, словно его разобрали на составные части, как детский конструктор, а собирая заново, все перепутали.
– Он шевелится, – радостно заверещал знакомый женский голос.
Немного порывшись в памяти, Чуприянов идентифицировал его, как принадлежащий Венере Остряковой. Порадовавшись, что память вернулась к нему, Дмитрий теперь попытался сосредоточиться на решении проблемы: «Что это со мной такое, и почему „это“ вообще произошло?» Однако память не прояснялась ни чуточки.
Тут над Дмитрием навис Степан Граков. Внимательно и сочувственно посмотрел в его единственный глаз.
– В больницу надо везти – рентген делать, и все такое, – раздался неуверенный голос, принадлежащий Егору Острякову, – вдруг у него переломы, сотрясение.
– Сейчас позвоню, – и Граков выхватил из кармана телефон, как меч из ножен.
Но тут Чуприянов, разозлившись, что кто-то решает за него его дальнейшую судьбу, попытался вставить слово. Получилось плохо, так как нижняя челюсть почти не двигалась. Раздалось странное шипение, переросшее затем в негодующее, но весьма эмоциональное мычание.
Присутствующие (теперь Дмитрий разглядел, что, кроме Гракова и супругов Остряковых, в его гостиной находились еще и Лайма, Саша с пуделем на руках и Антон Анисимов) замерли, стараясь понять, что случилось и что он хочет им сказать.
– Может, ему плохо? – осторожно предположила Саша.
– Он, наверное, хочет пить, – выдвинул свою версию Егор и предложил: – Я схожу за водой?
Увидев, что Граков набирает какие-то цифры на телефоне, Дмитрий вновь запротестовал. Степан в нерешительности остановился – ждал, когда очередной приступ жизнедеятельности Чуприянова подойдет к концу. Но на сей раз Дмитрий любой ценой решил довести свое мнение до сведения заботливых соседей. Он ненавидел больницы и все, что с ними связано, и не собирался туда ехать, пока жив.
– У меня впечатление, что он не хочет в больницу, – сказала Лайма, внимательно наблюдавшая за его странным поведением.
Чуприянов радостно загукал (слова по-прежнему не получались) и отчаянно закивал головой, насколько ему позволял толстый слой бинтов, которыми были обмотаны его голова и шея.
– Не хочет? – удивилась Венера. – Но почему?
– Да-а, – протянул Граков, – кажется, и правда... А что делать?
– Врача вызвать сюда, – предложила Саша.
– Точно. Вызываю врача, потом договорюсь, чтобы сиделку нашли: Михаил, помощник его, один не справится. – Граков на минуту задумался, не забыл ли чего. – И еще организую ему круглосуточную охрану – бог знает, чьих это рук дело.
Он тут же отправился на улицу, держа возле уха мобильник.
Дмитрий с облегчением вздохнул – опасность миновала. Теперь снова можно попытаться вспомнить, что же с ним произошло.
– А что, собственно, с ним произошло? – нарушила тревожную тишину Лайма. – Кто-нибудь знает?
– Никто ничего точно не знает. – Егор Остряков стал нервно расхаживать по комнате, посматривая на Чуприянова, который провожал его взглядом своего единственного глаза. – Уму непостижимо – вокруг все приличные люди, посторонних здесь не бывает.
– Может быть, разборки? Бизнес, и все такое? – встряла Венера.
– Тогда его убили бы, – авторитетно заявила Саша, – или покалечили. А его просто избили.
– Ничего себе «просто»! Посмотри на него! – обиделась за Чуприянова Венера.
– Он так стонал, бедненький! Никогда не забуду. – Саша присела на корточки и спустила собаку с рук. Лили немедленно убежала на веранду и улеглась на валявшийся там плед.
– Саша нашла Чуприянова, – пояснила для Лаймы Венера, – она гуляла...
– Сама расскажу, – Саша победоносно оглядела присутствующих. – Вышла я с Лили прогуляться – очень она просилась. Солнце только-только встало, хорошо так, после дождика. Идем мимо чуприяновской калитки, а она открыта. Лили туда и забежала. Я пошла забрать ее – она ведь, мерзавка, может по чужим участкам часами бегать. Зашла – смотрю, какая-то куча прямо посреди дорожки лежит. Вот, думаю, неряха – бросил какую-то гадость, а собачка может наступить. Или съесть. Вдруг слышу – стон. Жалобный. Я сначала испугалась, потом поближе подошла – а это Чуприянов. В крови весь, в грязи. Побежала я обратно, думала в милицию звонить или еще куда-нибудь. Смотрю – Анисимов на крылечко вышел – я к нему. Так вдвоем мы Диму и волокли. Потом уже все остальные подтянулись.
И Саша обернулась к Антону, как бы приглашая его обогатить ее скромный рассказ новыми подробностями. Но Анисимов, который так все время и стоял молча, подпирая стенку, лишь пожал плечами: мол, все необходимое уже сказано.
– Теперь дело за малым – найти того, кто это сделал. Пока все не выяснится, мы здесь спокойно жить не сможем, – резонно заметила Венера.
– Может быть, когда Дима поправится, он расскажет нам, как все произошло, – вздохнув, предположила Саша.
Чуприянов закрыл глаз и подумал, что одно предположение у него есть. Но подтвердить его невозможно до тех пор, пока он не встанет на ноги и не проверит карман своего пиджака, который висит в шкафу.
* * *Прошлой ночью шел ливень, и «Группа У» решила, что черные люди не пойдут в грозу на развалины, и взяла тайм-аут. То есть все ее участники спокойно дрыхли, а утром оказалось, что кто-то избил Чуприянова. Неужели черные люди?
Этой ночью луна взошла яркая, веселая, по-летнему сочная, а не того синюшного цвета, который она приобретает промозглой холодной осенью. Хотелось повыть на нее или выйти на луг, найти стог и повалиться в сено, закинув руки за голову. Жевать травинку, обниматься с каким-нибудь симпатичным парнем... Лайма отогнала от себя призрак Гракова и мысленно заменила его призраком Анисимова. Потом избавилась от Анисимова тоже и прибавила шаг.
На операцию она надела трикотажные брюки и черную водолазку. Волосы спрятала под кепку, на шею повесила бинокль, позволяющий видеть в темноте. Втроем они шли по пролеску: впереди Корнеев, отлично знакомый с местностью, потом Лайма, последним – Медведь. Несмотря на приличный рост и большой вес, двигался он практически бесшумно. Не то что компьютерный гений, под ногами которого, казалось, не только трещали ветки, но и пищали возмущенные насекомые. Лайма могла бы голову отдать на отсечение, что рюкзак Корнеева тяжелее ровно на столько, сколько весит та маленькая хрень с экраном, с которой он не расстается ни днем, ни ночью.