Конечно же ему хочется, чтобы я задела нить, и чтобы звякнул колокольчик.
Конечно же, ему хочется убить всех троих.
Он считает это будет эффектно и восхитительно.
Он считает, что так проучит полицию, которая посмела охотиться на него и устраивать ловушки.
Я пролезла между двумя нитями. Переставила ноги.
Осторожно, стоя на четвереньках, пролезла дальше. Мне пришлось почти лечь на пол и повернуть голову на бок, чтобы не задеть красные нити.
Задержав дыхание я пролезал под низко скрещенными нитями.
Я поднялась вверх, выгнув спину вверх, аккуратно чуть перевернулась на бок.
Сердце било тревожным гонгом. Ритм пульса нагнетался, тяжелел и ускорялся.
От локтей до пальцев рук скользила нервная щекотка, мне казалось у меня по коже рук и спины пробегает нервный трепет.
Впереди четыре перекрещенных, пересекающихся нитей. За ними ещё две просто крест на крест, затем пять нитей под острыми углами и всё.
Я почти смогла. Я почти добралась! Я почти выиграла!
Уверенность в этом подхлестнула меня, погнала вперёд.
Я преодолела этап с четырьмя нитями, миновала косой крест из двух и добралась до пяти, последних нитей.
Здесь было сложно.
Испытывая напряжение мышц, я привстала на носки, прижалась к стене, выгнулась грудью вперед, осторожно пролезла, медленно, по очереди перебрасывая ноги через высоко натянутую нить.
На столе Романтика заиграла ритмичная, задорная джазовая музыка.
Он, сидя на стуле, отложил розы и начала нащелкивать пальцами Ритм.
-О-о... Рэй Чарльз...-томным голосом проговорил Романтик.- Hit the road Jack. Слышала?
Он хохотнул дослушал припев, и тихо подпевал. Я замерла, глядя на него, с опасливым непониманием.
Музыка смолкла. Смолк будильник.
Я тяжело сглотнула, глядя на него.
-Не надо.-шепнула я, понимая, что это тщетно.
Белая маска издеваясь, склонились влево.
-Время вышло.-хихикнул он.
-Нет, стой... Не смей!
-Он что-то нажал на управлении лебедкой.
Раздался тихий щелчок.
Бабушка Иры истошно, в ужасе замычала. Её тело ринулось на лезвия пил.
На моих глазах связанное тело пожилой женщины тяжело рухнуло вниз.
Раздался короткий влажный звук, сдавленный хлюпающий хрип.
В стороны тугими струями брызнула кровь. Стены зала покрылись багровыми пятнами.
Голова старой женщины застряла на пилах. Шея не естественно выгнулась вниз, хрустнула. Её пухлое, связанное тело затряслось в конвульсиях.
Она ещё слабо шевелила ногами по полу.
Я прижала руку ко рту. Вжала голову в плечи.
Монстр свирепого ужаса двумя лапами вцепился в горло, и остервенением сдавил, удавливая дыхание и отнимая голос.
Внутренности моего живота подскочили вверх. К горлу рванулся рвотный позыв.
Я замерла, застыла, без возможности шевельнуться. Я могла только смотреть. И я смотрела. Смотрела на умершую на моих глазах женщину.
Ира и её мать глухо, с надрывом сдавленно мычали в ужасе, глядя на не подвижное тело бабушки и матери.
Старая женщина ещё несколько раз едва заметно вздрогнула и застыла, затихла, словно обессилев и устав.
Я видела, как из-под её головы по лезвию пилы стекают обильные, торопливые струи крови.
Тёмно-алые и багровые капли застучали по полу.
Кровавая лужа под телом умершей женщины стремительно растягивалась, увеличивалась.
-Я ставлю новый будильник.-объявил Романтик.
Я с трудом оторвала взгляд от погибшей пожилой женщины. Взглянула на него с яростным презрением.
Я бы сожгла его взглядом, если бы могла...
Мне пришлось приложить колоссальные усилия, чтобы двинуться с места.
Я пролезла дальше. Пробралась через пять скрещенных нитей и выпрямилась во весь рост, стоя перед телом умершей женщины.
Лужа крови под ней всё ещё растекалась. Я видела в ней скользящие, тусклые отражения.
-Поздравляю!-Романтик достал нож и положив на стол толкнул вперед.-Забирай любую.
Он хохотнул и встал со стула.
-И не вздумай жульничать, девочка, или творить какие-то ещё глупости. Я верю, что в твоей прекрасной головке наверняка бушует праведный гнев, и таятся идиотские представления о справедливости. Так вот, не вздумай поддаться ни тому, ни другому.
Он встал надо мной, подошел ближе. В его руке появился длинный, массивный нож с хищно загнутым лезвием.
-Поняла?-произнёс он глядя на меня.
-Поняла.-проворила я холодно, глядя в темные прорези его белой маски.
-Вот и умница.-он кивнул на пленниц.-Освобождай ту, которая тебе больше симпатична и можешь убираться.
Он обошел меня и начал срезать своим ножом красные линии.
Они лопались, как струны. То и дело тренькали, несчастно звенели миниатюрные колокольчики.
Я оглянулась на стол. Там всё ещё лежал короткий нож, который он мне оставил.
Я подошла к столу. Взяла нож...
Глаза ослепил яркий свет. Свет солнца. Но его лучи были холодными.
Я стояла посреди просторного, заросшего травой и полевыми цветами обширного поля.
Надо мной висело угрюмое, грифельно-серое небо.
-Догоняй нас! Давай!-звучал какой-то девчоночий голос.
-Я не могу...-услышала я.-Стойте... мне тяжело дышать... я не могу...
-Слабак! Ты просто слабый мальчишка! Слабак!
Я увидела, как светловолосая девочка с хвостиком, одетая в красное платье тычет пальцем в мальчишку.
Тот тяжело дыша, склонился, уперев руки в колени. Он дышал тяжело, с присвистом втягивая воздух.
-Я не могу...-простонал он.
Одна из девочек, с длинной, каштановой косой подняла с земли каштан и бросила в него.
-Ай!-он закрылся руками.-Не надо... Нина!
Девочка с косой, в желтом платье с черным горошком, снова бросила в него каштаном.
-Давай догоняй нас!
-Догоняй!-светловолосая девочка, в красном платье тоже швырнула в него каштан.
-Ай!
-Слабак!
-Догоняй!
Девичье хихиканье...
Воспоминание сникло, изменилось.
-Клёвые часы.-плотный, краснощекий парнишка с пустыми, бледными глазами склонился над сидящим за столом мальчиком.
Тот поднял меланхоличный взгляд. С тревогой взглянул на толстого здоровяка.
-Это отцовские.
У сидящего мальчишки были тёмно-русые волосы и фисташкового цвета глаза с карими вкраплениями. И болезненно бледная кожа на лице.
Я опустила взгляд на его часы.
Настоящие, массивные мужские часы. Слишком большие для тонкой детской руки.
У них был коричневый ремешок, а циферблат отливал глубоким, темно-синим цветов. Цифры были римские, а стрелки на концах имели миниатюрные короны.
-Давай сюда.
-Что? Почему?...
Толстяк отвесил ему подзатыльник.
-Давай, падла, а то нос сломаю!
-Иди к чёрту!
-Ах ты...
Между двумя мальчишками завязалась потасовка.
Они упали на пол. Вокруг них тут же столпилась гурьба других мальчишек.
Они кричали, болели, поддерживали и твердили:
-Бей слабака!
-Бей слабака!
-Бей его! Мочи! Мочи!
-Сломай ему нос, Миха! Давай! Да!
-Разбей лицо! Разфигачь!
-Зубы! Зубы ему повыбивай!
Воспоминание растворилось, исчезло.
Рвущееся из груди взволнованное дыхание, поднимало мою грудь.
В ушах ещё звучали остатки голосов тех мальчишек.
Я не двигалась.
Я стояла на месте, не шелохнувшись, затем опустила взгляд нож в моей руке.
Тяжесть его рукояти вселяла волнительную уверенность.
Я оглянулась на Романтика.
Мои глаза сузились, я сверлила взглядом его спину. Он всё ещё срезал нити и отшвыривал их к стене.
Я могла бы успеть... Наверное... Если очень быстро...
Я опустила взгляд на тело мёртвой женщины.
Она замерла, выгнувшись животом и грудью вниз.
Её свисающие руки касались пола, а шея и голова повисли на пилах.
Из-за этого она выглядела, как будто бы надломленной.
Я подняла прожигающий взгляд на Романтика.
Я с тяжким трудом отвернулась от него. Подошла к пленницам.
Я посмотрела в их мокрые от слёз глаза.
В перепуганных, растерянных небесно-голубых глазах маленькой Иры я увидела всю гнетущую тяжесть увиденного и пережитого ею кошмара.
Я увидела в её глазах крик. Она кричала от ужаса. Кричала глазами.
Потому, кричать устами не могла. Она не могла поверить в происходящее. Этот ребенок никогда не знал, не задумывался, что так бывает.
Она смотрела на меня. Она просила. Кричала и просила. Слёзно просила помочь, исправить, прекратить.
Она смотрела на меня с ожиданием и всё той же, кроткой надеждой.
Я перевела взгляд на её мать.
Здесь я увидела горечь, печаль и... смирение.
Она смирилась. Она приняла. Она уже знала, что её ждёт. И она тоже просила.
Она снова просила меня сделать выбор. Использовать шанс.
Я прочла в её взгляде даже нечто большее чем просьбу. Требование.
Настойчивое требование. Желание.
Последнее. Она знала это.
Последнее требовательное желание.
Выбрать Иру. Спасти её. Унести её отсюда. Подальше от него...
Вдыхая горький воздух, я закрыла глаза, тяжело, насильно проглотила жесткий, твёрдый комок в горле.
Меня поразила, странная, ватная слабость в теле.
Я подошла к Ире. Отцепила от неё крюк троса лебедки. Аккуратно поставила девочку на пол.
Присела возле неё.
Поднесла нож. Осторожно, бережно разрезала опутывающие её полоски скотча.
Затем перерезала скотч на её затылке, и так же ласково, нежно отклеила скотч от её личика.
Ирка всхлипнула, когда смогла дышать ртом. Ринулась ко мне, споткнулась, я едва успела её подхватить.
Она обхватила меня своими тонкими ручками, крепко сжала, обняла.
Я поднялась с колена вместе с ней, держа её на руках.
Мы встали возле её матери.
-Мама...-тихо прорыдала Ирка, скривив личико.-Мам...
Она судорожно, плаксиво вдохнула воздух и тихо заплакала.
Кривясь горькой, слёзной гримасой, она протянула дрожащую руку к лицу женщины. Нежно коснулась её щеки.
Со всей той лаской и искренней любовью на которую был способен ребенок.
-Мамочка...-плаксиво, горестно всхлипнула Ира.
Женщина в ответ крепко зажмурила глаза. По её щекам скатились две струйки слёз.
Я ощутила, как увлажнились мои ресницы. Под веками стало тепло.
У меня задрожали губы и что-то слабо вздрогнуло в груди.
Мать Иры смотрела на дочь. Её плачущие глаза неожиданно сузились, как при грустной улыбке.
Ирка плакала у меня на руках. Облизывала губы.
Её мать посмотрела на меня. Она благодарила. Благодарила взглядом. И затем кивнула: «Спасибо».
Я коротко кивнула в ответ.
За моей спиной послышался странный перезвон.
Я повернулась к Ирой на руках.
Романтик освободил коридор от нитей и сейчас сыпал на пол битое стекло.
Весь пол коридора переливался тусклыми бликами на заостренных осколках стекла.
Романтик скомкал в руках мешок из-под цемента, отбросил в сторону.
-Снимайте обе свою обувь.-сказал он холодно и раздраженно.-И можете уходить.
Ира отвернулась, уткнулась личиком мне в шею. Я ощутила на своей коже её слёзы.
-Что это значит?-спросила я его.-Ты же сказал...
-Я помню, что я сказал.-перебил он меня жестко.-Снимай обувь, я сказал. Или... можешь не снимать. Но тогда уйдешь одна.
Его переполняло злоба. Он проиграл. И был зол. Он не рассчитывал, что я пройду эти нити. Он не рассчитывал, что колокольчики не дрогнут.
Он долго сохранял самообладание, пытался шутить, издеваться.
Но он взбешен. Это было заметно. Я не могла рисковать, дразня его.
Сжигая Романтика уничтожающим, ненавистным взглядом я опустила Ирку на пол.
Девочка со страхом жалась ко мне.
Я поставила на пол, затем разула Иру. Сняла кеды. Затем разула Иру, отставила в сторону её миниатюрные тапочки с мышками.
Посмотрела Ирке в глаза. Провела тыльной стороной ладони по её нежной щеке.
Она смотрела на меня. В её лучистых глазках подрагивали блики слёз.
-Не бойся.-прошептала я, и изобразила ободряющую улыбку.
Я снова взяла Иру на руки, прижала к себе.
-Молодец.-с издёвкой похвалил Романтик и посторонился.-Иди... Вы свободны.
Он изобразил издевательский, приглашающий жест.
Я с девочкой на руках, шагнула вперед. Остановилась.
Передо мной тянулся коридор. Коридор, который я с таким трудом пересекла, пробираясь через нити, боясь зацепить чертовы колокольчики.
Теперь нитей не было.
Но пол коридора был сплошь устлан серебрящимися осколками стекла.
Холодный пол жег мои голые ноги.
Я вздохнула. Посмотрела на дверь в конце.
Крепче прижала к себе Иру и со страхом ступила вперед.
Стекло хрустнуло под моей ногой.
-Ай...-не удержалась я и скривилась от режущей, прокалывающей боли.
Боль вцепилась в мою ногу, впилась в мою плоть режущими осколками стекла.
Я закусила губу. Заставила себя шагнуть дальше, медленно, боязливо опустила на стекла вторую ногу.
Я зажмурилась, чувствуя, как стекло влезает, медленно разрезает и вдавливается в подошву моей ступни.
Колени толчком пронзила предательская слабость.
Ира жалась ко мне. Я чувствовала её сердцебиение.
Я хотела идти на носках, чтобы не наступать на стекло всей поверхностью ног.
Но не могла. Я боялась упасть, и уронить Ирку.
Я пыталась делать шаги по шире. Попыталась сократить расстояния.
Снова ступила на стекла.
Я яростно зашипела от жрущей мою ступню дикой, режущей и пекущей боли.
Мучительно жмурясь, хватая пересохшими, дрожащими губами воздух, я ступила дальше. По ступням до колен то и дело взбиралась трепещущая дрожь. Она как будто бы хотела, чтобы я упала на колени. Упала и больше не поднималась.
Стекла, при каждом робком шаге, глухо звенели и шуршали под моими ступнями.
Моё дыхание давно стало прерывистым, сбивчивым, затрудненным. Мне не хватало воздуха. Воздух отнимала боль.
Я, пересиливая себя, стараясь не думать о боли, сделала новый шаг. Морщась снова плавно, медленно, пугливо опустила ногу на стекла.
-Господи...-выдохнула я тонким голосм, и стиснула зубы.-А-ай...
Я не смогу, поняла я.
Боль становилась невыносимой. Она подчиняла и порабощала меня. Мне нечего было ей противопоставить. Я не могу.
Боже, как больно... Р-р-р... Фак! Кур-рва...
Я не знала, что так бывает... Господи... Я с усилием жмурила глаза. Я пыталась пережить, стерпеть разрывающую мои ступни бешеную боль.
Вязко и глухо стучало сердце. Вместе с болью тело наполнял иссушающий жар.
При каждом шаге с моих уст срывался дрожащий вздох. Мои ноги были в огне. В пламени бесконечной, неистовой боли.
Боль торжествовала в моей плоти, в моей крови, в моих ногах.
А до двери было ещё слишком далеко.
Я не смогу... Господи. Я не могу!
Я всхлипнула, сжала губы. Зажав нижнюю губу зубами, я шагнула вперёд.
Резко возросшая боль выдавила из меня вдох. Я закричала, запрокинув голову.
Я чувствовала, что мои ступни увлажнились, промокли и стали липкими от крови.
С трудом дыша, ощущая, как взбешенно галопирует пульс в венах, я сделала очередной шаг дрожащей ногой.
-А-а-ай!-кривясь, простонала я.
Горячие слёзы боли застилали взор.
Я несколько раз поморгала глазами.
Осталось не много... Я смогу. Я смогу... Я смогу!
Я шагнула вперёд. Я опустила израненную ногу на стекло.
Осколки вошли на всю глубину, они были внутри моих ног.
Они жгли, резали, разрывали мои ногу.
Я тихо рыдала. Боль когтями взбиралась по ногам, глубже вгрызалась в плоть.
Живот и грудь вздрагивали, когда я втягивала воздух.
Я ступила дальше, и глухо, стиснув зубы зарычала, втянула воздух, задохнулась от накатывающего, пульсирующего мучительного ощущения в ногах.