— Скажите, а в каком году был казнен Карл I?
— Он был обезглавлен тридцатого января 1649 года, — ответила Джудит. — Через четыре с половиной года после битвы при Марстон Муре. Простите, — добавила она, улыбнувшись, — я не хотела мешать экскурсии.
Она поспешила вниз по ступенькам, охваченная вдруг нестерпимым желанием оказаться как можно дальше от этого места, вернуться домой, разжечь камин, выпить шерри. «Странно, — думала она, пробираясь сквозь постепенно увеличивающийся поток машин, — но когда я начинала писать эту книгу, во мне было больше симпатии к роялистам. Я считала, что хотя все Стюарты, вплоть до Марии, и были или очень глупыми, или очень ловкими и хитрыми, а Карл I был и тем и другим, ему все же не следовало отрубать голову. Но чем глубже я погружаюсь в эту эпоху, тем больше растет во мне уверенность, что депутаты, подписавшие ему смертный приговор, были правы: и если бы я была там, я подписала бы его вместе с ними».
На следующий день, с бешено колотящимся сердцем, Джудит поднялась по пологим ступенькам к вращающимся дверям Центрального регистрационного бюро в Сент — Катеринз-Хаус на Кингзуэй-стрит. Господи, молила она про себя, только бы это было здесь. Приемные родители рассказывали ей, что власти в Солсбери тщательно изучили все приходские книги и развесили ее фотографии в соседних городках и деревушках, надеясь таким образом отыскать ее родных. Но если она родилась в Лондоне и случайно села здесь на поезд… Только бы это оказалось правдой, подумала она. Только бы это оказалось правдой…
Она собиралась прийти сюда еще вчера, но, заглянув в свою записную книжку и увидев, что на этот день у нее назначена поездка в Вустер, решила придерживаться первоначального плана. Не поступила ли она так из боязни, что все это окажется тупиком, и воспоминания о бомбежке на вокзале, имена Сара и Молли Марш или Марриш были лишь плодом ее фантазии?
Ей пришлось выстоять неожиданно длинную очередь в справочную. Большинство, как она поняла из невольно подслушанных ею обрывков разговоров, пришли сюда в надежде отыскать следы своих предков. Оказавшись, наконец, перед клерком, дающим справки, она узнала, что все записи о рождениях делались в больших регистрационных книгах с указанием лет.
— Каждый год делится на четыре части, и книги помечаются: «Март», «Июнь», «Сентябрь», «Декабрь», — объяснил ей клерк. — Какая дата вас интересует? Май четвертое или четырнадцатое? Тогда вам нужно просмотреть книгу с пометкой «Июнь». В ней содержатся записи за апрель, май и июнь.
Комната была полна народа. Единственным местом, где она могла бы усесться, был один из длинных и узких, как скамья, столов. Джудит скинула с себя зеленую с капюшоном накидку, купленную ею сегодня в «Харродзе»[15] под влиянием минутного порыва.
— Она чудесна, не правда ли? — сказала ей продавщица. — И очень подходит для этой странной погоды. А если надеть вниз свитер, то в ней будет совсем тепло.
На Джудит был ее любимый наряд: свитер, широкие пластичные брюки и сапоги. Не замечая бросаемых в ее сторону восхищенных взглядов, она села на стол и углубилась в чтение толстого тома, на котором было написано: «Июнь, 1942».
В полном смятении она обнаружила, что под фамилией Марш, как и Марриш, не было нигде имени Сара или Молли. Может быть, ее мозг сыграл с ней злую шутку? Она опять встала в очередь и в конце концов через какое-то время вновь оказалась перед клерком.
— Скажите, правила ведь требуют, чтобы ребенок был зарегистрирован в течение месяца после рождения?
— Да, конечно.
— Тогда у меня именно тот том.
— Совсем необязательно. Время было военное, так что ребенка вполне могли зарегистрировать и два, и три месяца спустя.
Джудит вернулась к столу, на котором сидела, и вновь принялась водить пальцем вдоль страниц с фамилиями Марш и Марриш, ища средний инициал «С». «А что, если, — мелькнула вдруг у нее мысль, — Сара — мое второе имя?» Люди обычно пользуются в обиходе вторым именем девочки, если первое у нее такое же, как у матери. Однако вновь просмотрев записи, она не нашла ни одной девочки по фамилии Марш или Марриш с такими инициалами. В каждой строчке были написаны имя и фамилия новорожденного, девичья фамилия матери и район, где ребенок родился. Рядом с этими данными стояло название тома и номер страницы индекса, необходимые для выписки копии свидетельства о рождении. «Так что, не зная точной фамилии, — подумала она, — я ничего не найду».
Она просидела в бюро до самого закрытия. К тому времени у нее от многочасового просматривания метрических книг ломило спину, резало глаза и шумело в голове. Да, задача была не из легких. Если бы только она могла обратиться за помощью к Стивену. Он поручил бы эту работу кому-нибудь из клерков. Возможно, существовал какой-то другой способ отыскать нужную ей запись, о котором она и не подозревала?.. А может, она все это придумала и Сара Марш или Марриш была лишь плодом ее фантазии?
За время ее отсутствия звонил Стивен, и услышав на автоответчике его голос, Джудит мгновенно воспрянула духом. Торопливо она набрала его номер.
— Засиживаешься, как всегда, допоздна за работой? — спросила она, когда их соединили.
Он рассмеялся.
— Я мог бы спросить о том же и тебя. Как Вустер? Произвело на тебя впечатление отсутствие в нас братской любви?
Накануне она дала понять, что сегодня снова отправится в Вустер, твердо решив ничего не говорить ему о своих поисках родных.
Мгновение поколебавшись, она торопливо проговорила:
— Сегодня мои исследования немного затянулись, но такова уж моя работа. Стивен, мне очень понравилось, как мы провели с тобой уик-энд в Эдж Бартоне, а тебе?
— Я только и думал об этом. Он стал для меня оазисом в это напряженное время.
В субботу и воскресенье они катались в Эдж Бартоне на лошадях. У Стивена на конюшне стояло шесть лошадей, и особой его любовью пользовались угольно-черный мерин Маркет и кобыла Юпитер. Обе лошади были скаковыми. Стивен пришел в настоящий восторг, увидев, что Джудит почти не отстает от него, когда, галопом объезжая поместье, они брали на скаку все препятствия.
— И это ты называешь немного ездить? — поддразнивая ее, заметил Стивен.
— Когда-то я практически не слезала с лошади, но в последние десять лет мне почти не приходилось этим наниматься.
— Ты меня просто поразила, перепрыгнув на скаку ручей. Я ведь ничего не говорил тебе о нем. Обычно лошадь начинает здесь артачиться.
— Я как-то догадалась о нем, — сказала она.
Они возвратились в конюшню, спешились и рука об руку направились к дому. Как только они повернули за угол и конюхи не могли их больше видеть, Стивен ее обнял.
— Джудит, все решено. Через три недели премьер-министр объявит о своем уходе в отставку и будет избран новый лидер партии.
— Ты.
— Я заручился ее поддержкой, и хотя, как я уже говорил тебе, на этот пост есть и другие претенденты, надеюсь, все будет в порядке. Последующие несколько недель, до самых выборов, будут просто сумасшедшими. Мы не сможем часто видеться. Ты не возражаешь?
— Конечно, нет. Может, пока ты будешь занят, мне удастся закончить свою книгу. Между прочим, сэр Стивен, вы мне больше нравитесь в костюме для верховой езды, чем в своей деловой одежде или во фраке. Мне кажется, в нем вы немного похожи на Рональда Колмана. Я любила по ночам смотреть старые фильмы с его участием, и этот красавец всегда был моим любимым артистом. Я начинаю чувствовать себя, как Паула из фильма «Случайные плоды». Ты помнишь, она и Смизи вновь нашли друг друга почти в нашем возрасте?
— Джудит! — донесся до нее будто издалека голос Стивена.
— Извини, дорогой, я задумалась. Я вспоминала наш уик-энд и то, как я сравнила тебя с Рональдом Колманом.
— Мне жаль тебя разочаровывать, но ты явно несправедлива к покойному мистеру Колману. Что ты делаешь сегодня вечером?
— Соображу сейчас что-нибудь на ужин и снова засяду за машинку. Исследования, конечно, вещь хорошая, но, как ты понимаешь, книга моя от этого не увеличивается.
— Ну что же, не буду тебя отвлекать, работай. Да, выборы состоятся тринадцатого марта. Ты не возражаешь, если мы тихо обвенчаемся в апреле, лучше всего в Эдж Бартоне? Из всех мест я, наверное, только там и чувствую себя как дома. С самого моего рождения он неизменно означал для меня прибежище, мир и покой. И мне кажется, ты уже в какой-то мере уловила эту создаваемую им атмосферу.
— Да, конечно.
Положив трубку, Джудит почувствовала, что больше всего на свете ей хотелось бы сейчас лечь в постель и почитать что-нибудь перед сном. Но она и так уже потратила почти целый день на покупки в «Харродзе» и поиски в Центральном регистрационном бюро.
Решив не баловать себя, она приняла душ, надела теплую пижаму и халат, разогрела консервированный суп в банке и возвратилась к письменному столу. С нескрываемым чувством удовлетворения перелистала уже готовую часть рукописи, где она писала о событиях, приведших к Гражданской войне, о поражениях и победах, упущенных возможностях на примирение между королем и парламентом и, наконец, о поимке Карла I, суде над ним и его казни. Сейчас она была где-то на середине своего повествования о возвращении в Англию Карла II, о его обещании свободы вероисповедания, «свободы совести» и суду над депутатами, подписавшими его отцу смертный приговор.
Карл II возвратился в Англию в день своего тридцатилетия, двадцать девятого мая 1660 года. Джудит взяла ручку, собираясь подчеркнуть строки, где писала о числе полученных им от роялистов петиций, в которых они просили передать им титулы и конфискованные поместья сторонников Кромвеля.
В голове у нее шумело. Шрам на правой руке с каждой секундой становился все более красным.
— О, Винсент, — прошептала она.
Было двадцать четвертое сентября 1660 года…
Все шестнадцать лет после смерти Винсента леди Маргарет и сэр Джон прожили мирно в своем поместье Эдж Бартон. Единственным утешением для леди Маргарет все эти годы была казнь короля и поражение роялистских войск. По крайней мере, дело, за которое отдал жизнь ее сын, одержало победу. Но за эти годы они с сэром Джоном постепенно отдалились друг от друга. Уступив ее яростным требованиям, он подписал смертный приговор королю и так никогда и не простил ей этого.
— Достаточно было бы просто изгнать его из страны, — говорил он ей несколько раз после этого с нескрываемой печалью в голосе. — Чего мы добились? Мы получили себе на шею лорда-протектора, который держит себя, словно он монарх, а его приверженность пуританству лишила Англию свободы вероисповедания и всех остальных привычных нам радостей.
Любовь к угасающему на ее глазах мужу, почти столь же сильная, как и ненависть к казненному королю, понимание, что лорд Джон никогда не простит ей требования подписать Карлу смертный приговор, и постоянная, нисколько не ослабевающая с годами тоска по сыну совершенно изменили характер Маргарет.
Она понимала, что постепенно превращается в озлобленную, ожесточенную женщину. Ее крутой нрав был притчей во языцех, а зеркало говорило, что она ничем больше не напоминает юную дочь герцога Уэйкфилда, которая была первой красавицей при дворе, когда она выходила замуж за сэра Джона Кэрью. Только когда она сидела подле Джона, слушая, как он все больше и больше говорит о прошлом, вспоминала она, какой счастливой когда-то была ее жизнь.
Карл II возвратился в страну в мае. Заявив, что было уже пролито достаточно крови, он даровал свое прощение всем, кроме непосредственных виновников смерти своего отца. Сорок один человек из пятидесяти девяти, подписавших смертный приговор, были все еще живы. Карл пообещал тем, кто сдастся добровольно, принять это во внимание при рассмотрении дела.
Маргарет не доверяла королю. Жить Джону оставалось явно недолго. Мысли его часто путались. Нередко он звал Винсента присоединиться к нему в прогулке верхом. Глаза его, обращенные на Маргарет, снова светились любовью. Он говорил о том, чтобы явиться ко двору, и планировал устройство ежегодного бала в Эдж Бартоне. Его неровное, еле слышное дыхание и пепельно-серое лицо сказали Маргарет, что у него сдает сердце.
С помощью нескольких преданных слуг она разработала план. Они сделают вид, будто Джон отправляется в Лондон, чтобы сдаться королю. Арендаторы и горожане увидят отъезжающую карету. А когда стемнеет, карета вернется и они спрячут Джона в «норе»[16], где во времена Елизаветы I укрывались католические священники перед своим отъездом во Францию. Затем карету отвезут в какое-нибудь пустынное место, недалеко от тракта на Лондон, и те, кто ее найдет, решат, что на нее напали разбойники, которые, скорее всего, убили всех пассажиров.
Ее план удался. Кучеру хорошо заплатили, и он отбыл в американские колонии. Личный слуга сэра Джона оставался с ним в потайных комнатах. По ночам Маргарет пробиралась на кухню и с помощью старой посудомойки Доркас готовила там для них еду.
Вскоре они узнали, какая судьба постигла тех, кто подписал Карлу I смертный приговор. Король приказал их повесить, вынуть у них внутренности и четвертовать. Услышав это известие, Маргарет поняла, что принятое ею решение было единственно правильным. Сэр Джон умрет спокойно, в своей постели.
Второго октября, на рассвете, в Эдж Бартон прибыл в сопровождении отряда солдат Симон Хэллет. Маргарет только что вернулась в свои покои. Она провела всю ночь подле Джона, прижимая к себе его ставшее почти невесомым тело, чувствуя исходящий от него холод, который предвещал близкую смерть. Ей было ясно, что жить ему осталось всего несколько недель, а может, и дней. Услышав о прибытии Хэллета, она набросила поспешно на себя халат и, завязывая на ходу пояс, сбежала вниз по лестнице. Минуло восемнадцать лет с того дня, когда она последний раз видела Симона Хэллета, который после окончания войны отправился вместе с Карлом II в изгнание во Францию. Он сильно изменился за эти годы. Черты его лица заметно отяжелели, в них не осталось и намека на слабость. Исчезло и выражение хитрости и лицемерия, вызывавшее в ней когда-то отвращение. Теперь он весь так и источал надменность и презрение.
— Рад видеть вас снова в добром здравии, леди Маргарет, — произнес он с явным сарказмом, когда она открыла тяжелую дубовую дверь.
Не ожидая приглашения, он прошел мимо нее в холл и окинул все внимательным взглядом.
— Эдж Бартон заметно поблек со дня моего последнего визита. Как видно, вы не очень-то заботились о поддержании его в надлежащем состоянии.
— Пока вы проводили во Франции время у ног своего хозяина, другие англичане платили огромные налоги, дабы возместить траты на войну.
Маргарет надеялась, что лицо не выдает охватившего ее ужаса. Неужели Симон Хэллет догадался, что карету не захватывали никакие разбойники? Его отданный в следующий момент приказ солдатам подтвердил ее самые худшие опасения.
— Обыщите здесь каждый дюйм. Где-то в замке должна быть «нора». Только будьте осторожнее и ничего не повредите из обстановки. И так понадобятся немалые деньги, чтобы восстановить поместье. Сэр Джон прячется где-то здесь, и без него мы не уедем.
Леди Маргарет призвала на помощь все презрение, переполнявшее в этот момент ее душу.
— Вы ошибаетесь, — язвительно проговорила она, обращаясь к Симону. — Если бы мой муж был здесь, он встретил бы вас с мечом в руке.
«Так бы ты и поступил, Джон, — подумала она, — но тебя здесь нет. Ты весь в счастливом прошлом…»
Солдаты обходили комнату за комнатой, открывая шкафы и буфеты и простукивая стены в надежде услышать глухой звук, который означал бы, что там находятся потайные переходы. Прошли часы, Маргарет сидела внизу в огромном холле у разожженного слугой камина, молча спрашивая себя, есть ли надежда. Симон бродил по дому, и нетерпение его с каждой минутой росло. Наконец он возвратился в холл. Доркас только что принесла Маргарет чай с хлебом. В следующую минуту, заметив остановившийся на Доркас взгляд Симона, Маргарет поняла что все кончено. В одно мгновение Хэллет пересек холл и, схватив служанку за руки, закрутил их ей за спину.