Он хохотнул. Дверь лифта открылась, и я поехал в свой номер. Набросав несколько заметок и записав кое-какие диалоги для своей книги, я вытащил из шкафа потрепанную книжку Стефана Крейна «Мужчины, женщины и корабли» и улегся в кровать.
Глава 17
На следующее утро я появился у Толстого Мои немного позже обычного. Ребята уже вовсю резались в покер. Я открыл дверцы стенного шкафа и заглянул внутрь. Мистер Мур был на прежнем месте.
— Ты, небось, думал, что он уйдет своим ходом? — с улыбкой сказал Макс.
— Нет, Башка просто хотел сказать «доброе утро» мистеру Муру, — съехидничал Простак. Я подсел к столу, и Косой сдал мне карты. Через некоторое время в комнату заглянул Толстый Мои.
— Там Химмельфарбы. Мне как, насыпать им в коктейли слабительного и вышвырнуть или впустить сюда?
— Пускай подождут. Я скажу тебе, когда их запускать.
Мы с любопытством проследили, как Макс достал пачку денег и отстегнул от нее два тысячедолларовых банкнота. Потом повернулся к Косому и сказал:
— Сгоняй в Паблик Нэйшнл Банк и разменяй это новыми десятидолларовыми купюрами. Только проверь, чтобы они были совершенно новыми.
Я изучил Макса настолько хорошо, что всегда мог более или менее точно определить, что стоит за его поступками. Однако это его задание поначалу повергло меня в полнейшее недоумение. Впрочем, я вскоре догадался. Значит, Макс все-таки решил предложить братьям печатную машину Профессора.
— Что, собрался прикормить Химмельфарбов капустой перед тем, как спустить с них шкуры? — спросил я.
Макс кивнул. Косой с недоумевающим видом взял деньги и отправился в банк. Минут через двадцать он вернулся с пачками новеньких десяток. Тихонько посмеиваясь себе под нос, Макс содрал с пачек ленты банковской упаковки и, засунув их в карман, разложил десятки ровным слоем по всему столу. Затем он разбросал часть купюр по полу и на креслах так, что комната стала походить на одно гигантское отделение кассового аппарата. С довольным видом оглядев оформление сцены для предстоящего спектакля, он сказал:
— Башка, ты ведешь первую партию, а вы, ребята, с этого момента исполняете роль массовки. Понятно?
Мы согласно кивнули. Макс обратился к Косому:
— Скажи Мои, пусть запускает Химмельфарбов.
Мои ввел трех братьев. Все они были низенькие, толстые и некрасивые до безобразия. Они осторожно вошли в комнату, стараясь случайно не наступить на валяющиеся на полу десятки и с почтительной завистью — глядя на денежную россыпь.
— Заходите, заходите, — бесцеремонно произнес Макс. — У нас здесь немного не прибрано. Сегодня очень напряженный день. Чего вы там хотели?
Старший из братьев было открыл рот, но Макс остановил его, подняв руку.
— Минуточку, Химмельфарб.
Он подобрал одну из валяющихся купюр и внимательно осмотрел ее, как будто бы продолжил прерванное появлением братьев дело. Затем он повернулся ко мне и, протянув десятку, сказал:
— А знаешь, эта последняя партия из машины Профессора вовсе не так уж плоха. Ну-ка, посмотри, как на твой взгляд, Башка?
Я аккуратно взял купюру двумя пальцами, осмотрел со всех сторон и, небрежно отбросив в сторону, ответил:
— Да, Макс, они выглядят так, будто их только что произвело на свет правительство.
Макс улыбнулся:
— Да. Давай спросим у Химмельфарбов. Они тоже производители. Они могут определить, хороший ли продукт у них перед глазами.
Он поднял другую десятку и сунул ее старшему из братьев. Тот нацепил очки и произвел тщательный осмотр, затем шумно прочистил горло и сказал:
— Это прекрасные деньги, мистер Макс. Они ведь настоящие, верно?
— А вы как считаете? — осведомился Макс.
— Настоящие, настоящие прекрасные деньги, — ответил Химмельфарб и передал купюру братьям. Они тоже согласились, что это настоящие деньги.
Забрав купюру, Макс поджег ее спичкой и, прикурив сигару, бросил купюру догорать в пепельнице. По физиономиям братьев было видно, что им стало неуютно от такого обращения с деньгами. Макс вопросительно взглянул на Химмельфарбов.
— Итак, что у вас к нам, джентльмены? Извините, что мы заставили вас ждать, но сами видите: мы очень заняты.
В тот момент, когда старший из братьев, который, по-видимому, являлся полномочным представителем троицы, открыл рот, Макс поднял руку.
— Еще минуточку, Химмельфарб. — Он повернулся ко мне: — Значит, решено. Мы покупаем у Профессора эту машину по изготовлению денег. Согласен?
— Да, конечно, — ответил я и щедро добавил «лапши»: — это лучшее производство из тех, которые мы можем открыть. Никакой зарплаты рабочим, никаких накладных расходов. Просто отличный способ вложения денег.
— Отличный способ! — эхом повторили Простак и Косой.
— Секунду, ребята, — сказал Макс. — Мы не обсудили один вопрос. Ведь у нас нет производственных площадей. Нам необходимо место, где бы мы могли разместить машину. Это помещение совершенно не подходит. — Макс обвел комнату рукой. Химмельфарбы начали тихо перешептываться. Они брали в руки купюры и придирчиво их изучали. Не обращая на них ни малейшего внимания, мы продолжали обсуждать вопросы, связанные с приобретением печатной машины, стоимость бумаги, чернил, других необходимых компонентов. Наконец Макс произнес:
— Ну ладно, давайте вначале решим с Химмельфарбами. У них свои собственные проблемы, и их не интересуют наши дела.
Представитель Химмельфарбов сказал:
— Мы можем подождать. Занимайтесь своим делом, мистер Макс. Это очень интересно. Вы обсуждаете замечательное дело. — Он обратился ко мне: — Пожалуйста, продолжайте, мы не хотим мешать вашему разговору, мистер Башка.
Я вежливо улыбнулся:
— Нет-нет. Мы и так заставили вас долго ждать. В чем заключается ваш вопрос?
— Ну, значит, так, — начал Химмельфарб. — Наши дела идут вяло, очень вяло. — Он откашлялся. — И наши доходы — это совсем не доходы. Поэтому, зная, что у вас, ребята, есть множество способов сделать деньги, мы подумали, что, может быть, вы согласитесь предложить нам какое-нибудь новое дело. Что-нибудь такое, что приносит хорошую прибыль. Какое-нибудь дело, до которого у вас самих из-за занятости не доходят руки. У нас есть деньги, которые мы можем вложить в настоящее, хорошее предприятие. Ведь верно?
Он посмотрел на своих братьев. Те энергично кивнули и льстиво улыбнулись. Мне даже стало немного жаль их. Уж слишком они были доверчивы.
Макс вынул изо рта сигару и, задумчиво потирая подбородок, произнес:
— Вот что я вам скажу, Химмельфарбы. Дайте мне подумать денек-другой. Может быть, я что-нибудь соображу. Загляните на всякий случай завтра, ладно?
Макс, подобно хорошему рыболову, старался не перегрузить леску. Он их уже подсек и теперь потихоньку раскручивал катушку.
Химмельфарбы согласно кивнули в ответ и сгрудились тесной кучкой, оживленно перешептываясь и размахивая руками. Не глядя на них, мы продолжили разговор о возможной недельной прибыли, которую может дать печатная машина. При этом мы громко оперировали астрономическими цифрами, и братья становились все более и более возбужденными. Наконец они не выдержали.
— Извините меня, мистер Макс, — произнес один из Химмельфарбов. — Может быть, вы позволите нам взять некоторые из этих десятидолларовых бумажек, лежащих на полу?
Макс щедро махнул рукой:
— Конечно! Угощайтесь. Их изготовление обходится всего в двадцать пять центов за штуку.
— И все? — спросил Химмельфарб. — Боже всемогущий! Вот это прибыль!
Тут вмешался я:
— Вообще-то, правительству Соединенных Штатов изготовление таких бумажек обходится в один цент. Это потому, что у них более мощные печатные станки и они больше производят. Вы ведь понимаете, да? Вы же сами производители. Чем больше производишь, тем дешевле обходится — правило любого производства, верно?
Все трое энергично кивнули.
— Кстати, Макс, — добавил я, — насколько я понимаю, Профессор использует более качественную бумагу, чем правительство. Поэтому и стоимость производства у него выше.
Я тут же подумал, не перегнул ли палку, и внимательно посмотрел на братьев. Нет, по их виду можно было уверенно сказать, что они заглотили не только крючок и грузило, но и всю леску до самого удилища. Самый молодой из братьев отважно выступил вперед.
— Мы слышали, как вы разговаривали о производственном помещении. У нас есть помещение, идеально подходящее для производства денег, мистер Макс.
— Ну, я не знаю… — неуверенным тоном произнес Макс. — Нам не нужны партнеры. Но, с другой стороны, мы очень загружены другими делами. — Макс вопросительно посмотрел на нас.
— Прибыли хватит на всех, Макс, — ответил я. — Мне братья представляются достаточно надежными людьми.
Старший из Химмельфарбов поддержал меня энергичным кивком:
— Да, мы можем представить множество рекомендаций.
— Ну, я не знаю… — протянул Макс и замолчал, с задумчивым видом потирая подбородок и делая вид, что занят напряженными поисками верного решения. Выдержав паузу, он продолжил: — Хорошо. Вот что я вам скажу. Я беру вас в дело, прибыль пополам. Машина стоит тридцать пять тысяч. Я вношу двадцать, а вы, парни, только пятнадцать, поскольку мы будем использовать ваше помещение. Согласны?
Макс видел, что эта рыба уже не уйдет, и стал энергично подтягивать ее к берегу. Он извлек пачку денег из кармана и, отсчитав двадцать тысяч на глазах у изумленных братьев, небрежно сунул их старшему Химмельфарбу со словами:
— Все деньги будут у тебя. Будешь нашим казначеем, ладно? Давайте обмоем наше сотрудничество.
Макс не давал им опомниться. Он уже посадил рыбу в садок и теперь закрывал крышку.
Косой вышел в зал, чтобы распорядиться, и вскоре появился Толстый Мои с подносом. Мы дружно выпили за успех. Младший из братьев начал суетливо сновать по комнате и, приговаривая: «Это ведь только образцы, верно?», собирать разбросанные по полу купюры…
Я заметил, что у Макса это вызвало легкую тревогу. Он подхватил младшего брата под руку и начал произносить речь, одновременно оттесняя Химмельфарбов к выходу:
— Я вам вот что скажу: пройдитесь по магазинам и зайдите в Паблик Нэйшнл Банк, проверьте там эти образцы. Не забывайте, что сегодня суббота и банк открыт только до обеда. Где-нибудь через час возвращайтесь, а я пока договорюсь с Профессором о доставке печатной машины прямо к вам, на место. Хорошо, партнеры?
При слове «партнеры» их лица расплылись в улыбках. Могу себе представить, как они возгордились: быть партнерами легендарного Большого Макса, человека, которого все боятся и уважают. Да, Большой Макс, миллионер-бутлегер и владелец игровых автоматов, человек, у которого денег как грязи и который с этими деньгами соответственно и обращается, человек, к которому с почтением относятся политики и полиция, профсоюзные боссы и бандиты, этот человек — их партнер! Лица братьев раскраснелись от гордости. Возможно, они думали, что теперь им никто не страшен, что они могут послать к черту кого угодно — они партнеры Большого Макса. Я видел, что они с трудом справляются с охватившим их радостным возбуждением. Старший Химмельфарб встал в позу оратора.
— Это великая честь — быть вашими друзьями и партнерами, мистер…
Макс не дал ему договорить и скромно произнес:
— Называй меня просто Максом.
Химмельфарб неуверенно хихикнул и сказал:
— Хорошо, друг мой Макс. Мы через час вернемся. До свидания, мистер Башка. До свидания, партнеры.
Я наслаждался комизмом ситуации, наблюдая, как Макс, дружелюбно похлопывая братьев по спинам, этим же самым движением выпихивает их за дверь.
Они ушли, пересмеиваясь и оживленно размахивая руками. Как только дверь за ними закрылась, Макс щелкнул пальцами, подзывая Косого:
— Быстро за ними. И не спускай с них глаз. В кармане у этих уродов лежат мои двадцать тысяч.
Косой устремился вслед за братьями. Макс подошел к телефону и связался с Профессором, который, к счастью, оказался на месте, у себя в магазине. Макс сказал, что у него есть деловое предложение, и Профессор пообещал прибыть минут через двадцать. Макс сунул нам с Простаком по сигаре, подождал, пока мы их раскурим, и спросил:
— Ну, что скажете?
— Похоже, что все хорошо, — ответил я. — Они — типичные бизнесмены. Готовы пойти на что угодно, лишь бы честно заработать немного денег.
— Эти тупицы уже не переиграют, они полностью наши, — добавил Простак.
Профессор был точен. Он явился ровно через двадцать минут. Мы все по очереди обменялись с ним вежливыми рукопожатиями. Это отвечало его характеру. С годами он сильно изменился, в основном — к лучшему. В его манерах появилась утонченность, хотя внешне он оставался все тем же низеньким, коренастым, самоуверенным итальянцем средних лет с отвислыми усами. Его окружала атмосфера преуспевания, уверенного спокойствия и здоровья. Он стал настоящим космополитом: мы знали, что он много путешествует, продавая свои печатные станки и жульнические игры простофилям и корыстолюбцам всего мира. По слухам, у него были связи практически со всеми крупными преступными организациями и братствами в Италии, Англии, Франции. Был он знаком и с некоторыми из наиболее известных членов нашей организации.
— Выпьете, Профессор? — спросил Макс.
Сделав изящный жест рукой, Профессор произнес:
— Немного сухого вина.
Он выдерживал роль, забыв, что мы отлично знали его по прошлым временам.
Макс озадаченно взглянул на Простака. Тот пожал плечами и спросил:
— Вы имеете в виду простое красное вино, Профессор?
Профессор утвердительно кивнул и сверкнул белозубой улыбкой.
— Вообще-то мы до сих пор называем его красным гвинейским, — сказал Макс. Профессор рассмеялся.
— Мне приходится заново привыкать к вашей американской терминологии. Красное гвинейское — это было нечто экстравагантное. Вообще-то я, как правило, предпочитаю не одурманивать себя алкоголем, а уж если выпиваю, то мои вкусы не выходят за рамки общепринятых, поскольку я вырос в простой крестьянской семье, но, — тут он придал голосу подобающий эмоциональный оттенок, — наибольшее наслаждение в своей жизни я получаю, облапошивая аристократов любыми доступными мне способами.
— В этом смысле мы все с одной и той же яблони, — ввернул я.
— Да, да, — с улыбкой ответил он. — Все мы одного поля ягоды.
— Ладно, парни, кончайте треп. Мы еще ничего не сделали, — сказал Макс. — Когда все подготовим, тогда и продолжите свой выпендреж.
Макс подробно изложил Профессору все детали наших переговоров с братьями Химмельфарбами. Время от времени Профессор прерывал рассказ веселым хохотом или одобрительными замечаниями: «Изящно. Ей-богу, очень изящно!» Когда Макс сообщил, что братья собираются выложить за машину пятнадцать тысяч, Профессор стал очень серьезным, сразу утратил дружелюбный вид и напрягся. Он поднял руку, требуя внимания, и заговорил нашим языком, произнося слова с еврейским акцентом:
— Давайте достигнем взаимопонимания. Деньги любят счет, мальчики. Какова моя доля?
Макс вопросительно поднял брови.
— А сколько вы хотите?
— Спрашиваешь, сколько я хочу? А как сам считаешь? Я хочу пять тысяч долларов.
— Пять тысяч? Вообще-то вам не полагается такого здорового куска, ну да ладно. Будем считать, что часть этой суммы пошла в уплату за уроки, которые вы когда-то нам давали. — Макс зевнул.
— Хорошо, значит, ваша доля за участие составляет пять тысяч долларов. Только смотрите, не лопните на радостях.
Профессор улыбнулся и довольно потер руки.
— Прекрасно, Макс, прекрасно. Когда и где все состоится?
— Завтра в три часа дня вы должны быть здесь вместе со своей машиной.
— Договорились, — ответил Профессор. Мы обменялись рукопожатиями. Уходя, он вновь стал космополитом. Обернувшись в дверях, он помахал нам рукой: — Ариведерчи!
— О'ревуар, до завтра, — махнул я ему в ответ. Мы сели к столу. Макс, улыбаясь, протянул мне сигару.
— Ну и тип этот Профессор. Просто артист. Эй, Башка, вы с ним могли бы выступать одной командой.