– Кому и сколько придется заплатить?
– Никому платить не надо.
– Черт, вам и без бороды хорошо! О какого рода подробностях вы упоминали?
Вульф повернулся ко мне:
– Дай ему почитать, Арчи.
Я вручил Лону оригинальный экземпляр напечатанного мной текста, и он поставил бокал на стол рядом с собой, чтобы освободить руки. Всего у меня получилось семь страниц. Он начал мельком проглядывать текст, но постепенно углубился в чтение, а когда дошел до конца, вернулся к первой странице и перечел ее заново. Тем временем я опять наполнил его бокал и, зная, что Фриц сейчас занят, сам сходил на кухню за пивом для Вульфа. По дороге я решил, что мне тоже не помешает выпить, и захватил еще один бокал.
Лон положил бумаги на стол, увидел, что его бокал опять полон, и не заставил себя уговаривать.
– Горячий материальчик, – признался он.
– Пожалуй, хоть сейчас в печать, – скромно заметил Вульф.
– Это точно. А за клевету нас не привлекут?
– Никакой клеветы нет и не будет. Здесь нет ни имен, ни адресов.
– Ага, я заметил. Но иски все же не исключены. В случае чего вашему осведомителю придется давать показания в суде.
– Нет, сэр, – отрезал Вульф. – Мой осведомитель засекречен, таковым он и останется. Вы получите от меня гарантии, а также, если нужно, обязательство возместить оклеветанным лицам моральный ущерб, но и только.
– Что ж… – Лон сделал глоток. – Лично мне это по душе. Но у меня имеется начальство. В таких случаях решает оно. Завтра пятница, и… Господи помилуй, что это? Не говорите мне, что… Арчи, ты только глянь!
Мне в любом случае пришлось встать и подойти – я убрал бумаги, чтобы Фриц мог поставить поднос на стол. Зрелище действительно было великолепное. Сочный, подрумянившийся бифштекс был подан с поджаренными на гриле ломтиками сладкого картофеля, грибами и кресс-салатом. Витавший над блюдом изумительный аромат заставил меня пожалеть, что я не заказал Фрицу вторую порцию.
– Я понял, – сказал Лон, – все это мне только снится. Арчи, поклянись, что ты действительно мне позвонил и пригласил сюда. Ладно, продолжаю спать.
Он вставил нож в истекавший соком бифштекс, отрезал кусочек и широко раскрыл рот. Вслед за мясом туда же отправились ломтик картофеля и грибочек. Я смотрел на Лона, как смотрит собака, которой позволили подойти к обеденному столу. Наконец я не выдержал, сходил на кухню, принес оттуда тарелку с парой кусков хлеба и протянул ему.
– Давай-ка, братишка, делись. Тебе одному три фунта мяса нипочем не съесть.
– Да здесь не больше двух.
– Ладно заливать-то. Перекладывай мне на тарелку.
В конце концов, он находился в гостях, поэтому был вынужден уступить.
Когда немного погодя Лон ушел, на тарелке лежала лишь одинокая косточка, уровень жидкости в бутылке со скотчем опустился еще на три дюйма, фирменные бланки и конверты перекочевали в ящик моего стола и все договоренности были достигнуты – оставалось только дождаться, что скажет руководство «Газетт». Поскольку на носу были выходные, решение могло задержаться, но Лон считал, что у нас отличные шансы добиться одобрения к субботе и неплохие – к воскресенью. По его мнению, серьезным препятствием служил тот факт, что Вульф не гарантировал серию публикаций. Он твердо обещал дать две статьи и говорил, что, вероятно, будет третья, но дальше этого не пошел. Лон пытался выудить у него согласие минимум на шесть статей, но безуспешно.
Снова оставшись наедине с Вульфом, я выразительно посмотрел на него.
– Перестань таращиться, – буркнул он.
– Простите великодушно. Я тут занялся кое-какими подсчетами. Две статейки по две тысячи слов каждая, итого четыре тысячи слов. Пятнадцать тысяч долларов… Выходит, по три семьдесят пять за слово. Причем он даже не сам их писал. Если вы подались в литературные негры…
– Пора спать.
– Да, сэр. Когда напишем вторую статью, что дальше?
– Ничего. Будем сидеть и ждать. Проклятье, если это не сработает…
Он пожелал мне доброй ночи и направился к лифту.
Глава двадцатая
На следующий день, в пятницу, были надиктованы, отстуканы на машинке и выправлены еще две статьи. Вторая была отослана Лону Коэну, а третья заперта в нашем сейфе. В статьях описывались события начиная с дня выборов и до конца года, и хотя никаких имен и адресов там не было, почти все остальное рассказывалось без утайки. Я сам был заинтригован и с нетерпением ожидал продолжения.
Боссы Лона охотно согласились на предложенные Вульфом условия, включая гарантии против исков о клевете, но решили начать публикацию не раньше воскресенья. Заголовки на первой странице гласили:
МЕТОДЫ АМЕРИКАНСКИХ КОММУНИСТОВ КРАСНАЯ АРМИЯ В ХОЛОДНОЙ ВОЙНЕ ИХ ШТАБ-КВАРТИРА В США.Затем шло вступление, набранное курсивом:
«Газетт» представляет первую из серии статей, рассказывающих о том, как американские коммунисты помогают России вести холодную войну и готовятся к реальным боевым действиям, если дойдет и до этого. Все факты подлинные. По понятным причинам имя автора публикаций не раскрывается, однако «Газетт» обладает достаточными гарантиями их достоверности. Мы надеемся продолжить эту серию и в дальнейшем ознакомить читателей с последними действиями красных, включая их тайные совещания до, во время и после громкого судебного процесса в Нью-Йорке. Вторая статья будет опубликована завтра. Не пропустите!
Ниже шел текст в том виде, в каком его надиктовал сам Вульф.
Я бы с удовольствием умолчал кое о чем, чтобы позднее представить замысел Вульфа в самом эффектном ракурсе, однако рассказываю все по порядку, как было на самом деле. Это относится к пятнице, субботе, воскресенью и понедельнику, до половины девятого вечера. Вы знаете все, что знал я, во всяком случае будете знать, когда я добавлю, что третья статья была закончена в воскресенье и отправлена Лону в понедельник к полудню, чтобы появиться во вторничном выпуске; что окончательный отчет Уэйнбаха о камне подтвердил первоначальные выводы; что больше ничего не предпринималось и что в течение этих четырех дней Вульф был как на иголках, чего за ним давненько не водилось. Я не имел ни малейшего представления, чего он хочет добиться, строча статьи за мистера Джонса и выбалтывая сокровенные тайны коммунистов.
Признаюсь, я силился в этом разобраться. К примеру, в пятницу утром, пока он пропадал в оранжерее, я тщательно пересчитал фотографии, лежавшие в ящике его письменного стола, но все они оказались на месте. Ни одна не исчезла. Действуя из самых лучших побуждений, я совершил еще пару попыток проникнуть в его замыслы, но безрезультатно. До самого понедельника я буквально вырывал из рук у почтальона письма, при каждом звонке опрометью бросался открывать, надеясь, что принесли телеграмму, и торопливо хватался за телефонную трубку: я решил, что статьи – это только наживка, а мы превратились в рыбаков, сидевших на берегу и тщетно надеявшихся, что сейчас начнет клевать. Но если клев ожидался в виде письма, телеграммы или телефонного звонка, то никакой рыбы нам не досталось.
Затем, в понедельник вечером, сразу после ужина Вульф в кабинете вручил мне исписанный листок из своего блокнота и спросил:
– Сможешь прочесть, Арчи?
Это был риторический вопрос: его почерк почти так же разборчив, как печатные буквы. Я прочел и сказал:
– Да, сэр, тут все ясно.
– Отпечатай этот текст на фирменном бланке «Газетт», включая подпись, как указано. Потом дай мне взглянуть. На том же фирменном конверте проставь адрес: мистеру Альберту Энрайту, Коммунистическая партия США, Восточная двадцатая улица, дом тридцать пять. Одна копирка, через один интервал.
– Можно допустить одну-две ошибки?
– Постарайся без них. Ты в Нью-Йорке не единственный, кто хорошо печатает.
Я придвинул к себе пишущую машинку, достал бланк, заправил его и начал стучать по клавишам. Вынув готовый текст, я прочел:
27 июня 1949 года
Дорогой мистер Энрайт!Пишу Вам потому, что однажды встречался с Вами и два раза слышал Ваши выступления на митингах. Вы не узнали бы меня, даже если бы увидели, мое имя вам также ни о чем не скажет.
Я работаю в «Газетт». Разумеется, Вам известно о серии статей, запущенной нами в воскресенье. Я не коммунист, но поддерживаю многое из того, за что они выступают, и считаю, что с ними обходятся несправедливо. В любом случае я не выношу предателей, а человек, предоставивший «Газетт» материал для вышеупомянутых статей, безусловно, предатель. Полагаю, Вы имеете право знать, кто он такой. Я никогда его не видел, да и навряд ли он когда-нибудь появлялся в редакции, но мне известно, кто из журналистов с ним сотрудничает. По счастливой случайности мне в руки попала одна вещь, которая, думается, должна Вам помочь; прикладываю ее к этому письму. Судя по всему, она находилась в папке, которая была предоставлена нашему руководству в доказательство подлинности публикуемых материалов. Большего я Вам сказать не могу, иначе Вы сможете установить мою личность, а я этого не хочу.
Желаю дальнейших успехов в борьбе с империалистами, монополистами и поджигателями войны.
Ваш друг
Я встал, чтобы передать письмо Вульфу, затем снова сел за машинку и отстукал на конверте адрес. И хотя в письме не было допущено ни одной ошибки, тут меня бес попутал и вместо «Коммунистическая» я напечатал: «Коуммнистическая». Пришлось взять новый конверт. Но я не огорчился, так как был слишком взволнован. Через мгновение я узна?ю, какая фотография будет приложена к письму, если, конечно, старый бездельник не выставит меня вон.
К счастью, не выставил, хотя вполне мог. Он выдвинул ящик письменного стола, немного порылся в нем, протянул мне снимок и сказал:
– Приложи к письму. Брось в тот ящик, так чтобы сегодня дошло.
Это была лучшая из фотографий с изображением членского билета Коммунистической партии на имя Уильяма Рейнолдса, за номером 128–394. Я проводил снимок испепеляющим взглядом, вложил его в конверт, запечатал, наклеил марку и вышел из дома. Решив, что в моем состоянии не повредит свежий воздух, я отправился к станции метро «Таймс-сквер».
В тот вечер я больше не ждал от Вульфа никаких распоряжений; так оно и получилось. Спать мы отправились довольно рано. Раздеваясь у себя в комнате, я все еще строил предположения, не в силах изобрести ничего стоящего. Основная хитрость уже не составляла для меня загадки, но что должно было последовать дальше? Неужели опять будем сидеть и ждать у моря погоды? И если да, то каким образом откроется истинное имя Уильяма Рейнолдса; когда, зачем и кто это должен сделать? Накрывшись простыней, я выбросил эти мысли из головы, чтобы немного отдохнуть.
На следующий день, во вторник, до самого полудня и даже немного дольше мы действительно сидели и ждали, во всяком случае так это выглядело со стороны. Правда, скучать не пришлось, так как телефон разрывался от звонков. Утром в «Газетт» появилась третья статья, и редакция умоляла написать продолжение. Мне было велено увиливать до последнего. Еще не было и десяти, а Лон звонил уже дважды; потом последовала настоящая пулеметная очередь звонков: редактор отдела городских новостей, ответственный редактор, выпускающий редактор, издатель и прочая и прочая. Они так наседали, что я уже хотел сам настрочить статью, чтобы потом толкнуть ее за пятнадцать тысяч зеленых.
Когда вскоре после обеда телефон затрещал снова, я ни на секунду не усомнился, что это опять названивает кто-то из газетчиков, поэтому не стал тратить время на обычное приветствие, а просто брякнул:
– Да?
– Это дом Ниро Вульфа?
Этот скрипучий голос, звучавший как-то искусственно, был мне совершенно не знаком.
– Да. Говорит Арчи Гудвин.
– Мистер Вульф рядом?
– Да. Он занят. Кто говорит?
– Просто скажите ему: прямоугольник.
– Что? Повторите, пожалуйста, по слогам!
– Пря-мо-у-голь-ник. Прямоугольник. Скажите ему прямо сейчас. Его это заинтересует.
Связь прервалась. Я повесил трубку и повернулся к Вульфу:
– Прямоугольник.
– Что?
– Он так сказал, вернее, проскрипел. Просто попросил, чтобы я передал вам: «прямоугольник».
– Ага! – Вульф выпрямился, взгляд его прояснился. – Позвони в национальную штаб-квартиру Коммунистической партии США, номер: А-четыре-два-два-один-пять. Мне нужен мистер Харви или мистер Стивенс. Любой из них.
Я крутанулся на стуле и стал набирать номер. Через секунду у меня в ухе раздался приятный женский голос. Его благозвучность повергла меня в шок, да и вообще я несколько смутился, так как впервые в жизни разговаривал с женщиной-коммунисткой, поэтому пробормотал:
– Меня зовут Гудвин, товарищ. Можно позвать к телефону мистера Харви? С ним хочет поговорить мистер Ниро Вульф.
– Вы сказали – Ниро Вульф?
– Да. Детектив.
– Я слышала имя. Сейчас посмотрю. Не вешайте трубку.
Я стал ждать. Мне было не впервой висеть на линии, пока телефонистка или секретарь ходила смотреть, поэтому я откинулся на спинку кресла и устроился поудобнее, однако очень скоро мужской голос сообщил: «Харви слушает». Я дал знак Вульфу снять трубку параллельного аппарата, а свою вешать не стал.
– Как поживаете, сэр? – учтиво промолвил Вульф. – У меня большие затруднения, а вы можете мне помочь, если, конечно, захотите. Не могли бы вы приехать ко мне домой сегодня в шесть часов с одним из ваших коллег? Может быть, с мистером Стивенсом или мистером Энрайтом, если кто-то из них свободен.
– Почему вы думаете, что мы можем помочь? – поинтересовался Харви, отнюдь не грубо. У него был чуть хрипловатый негромкий бас.
– Не сомневаюсь, что можете. По крайней мере, я хочу спросить вашего совета. Это касается человека, которого вы знаете под именем Уильяма Рейнолдса. Он имеет отношение к расследованию, которым я сейчас занимаюсь. Дело это срочное. Вот почему мне нужно как можно скорее с вами повидаться. Времени совсем нет.
– Почему вы думаете, что я знаком с человеком по имени Уильям Рейнолдс?
– Ах, перестаньте, мистер Харви! Давайте сначала переговорим, а уж вы потом решите, знакомы вы с ним или нет. По телефону я ничего сообщить не могу, поскольку это не телефонный разговор.
– Не вешайте трубку.
На этот раз ждать пришлось куда дольше. Вульф терпеливо сидел, прижав трубку к уху, и я тоже. Через три-четыре минуты он заметно помрачнел, но тут на том конце провода снова зазвучал голос Харви, и Вульф начал постукивать указательным пальцем по подлокотнику.
– Если мы приедем, – спросил Харви, – кто там будет?
– Вы, разумеется, и я. А также мистер Гудвин, мой помощник.
– Больше никого?
– Нет, сэр.
– Хорошо. Мы будем у вас в шесть.
Я дал отбой и поинтересовался у Вульфа:
– У мистера Джонса всегда такой скрипучий голос? А пароль «прямоугольник», стало быть, означает, что письмо от «Друга» получено? А может, не просто получено, но и прочитано таким-то комиссаром?
Глава двадцать первая
Я так никогда и не увидел Альберта Энрайта, которому напечатал письмо, потому что мистер Харви прихватил с собой другого коллегу – мистера Стивенса.
Мне приходилось лично встречаться с одним или двумя высокопоставленными коммунистами, не меньше дюжины я видел на многочисленных газетных снимках и вовсе не ожидал, что наши посетители окажутся похожи на каких-нибудь заморских чудищ или ядовитых гадин, но все равно немного удивился. Особенно поразил меня Стивенс – немолодой, щуплый, бледнолицый человечек с жидкими каштановыми волосами, которые следовало подстричь еще неделю назад, и в очках без оправы. Имей я дочь-старшеклассницу, я бы предпочел, чтобы она, оказавшись ночью в незнакомой местности, спрашивала дорогу только у таких типов, как Стивенс. С Харви все казалось не столь однозначным: этот явно был помоложе и поздоровее, у него были внимательные зеленовато-карие глаза и правильные черты лица, но награждать его званием «Самого опасного человека месяца» я бы не торопился.