– Это вот как Григорий Петрович, – Базис кивнул на Сукновалова.
– Ша, не галдеть! – Сукновалов засмеялся и вытер пот со лба. – Потом все вместе прокатимся. А сейчас не приставайте, совсем оглушили. И осторожнее, краску не поцарапайте. Ну? Разве это не красавец, а? Разве не музейный экспонат?
– Господи, какая машина, просто чудо! – вырвалось и у Кати. Она вошла в гараж, но никто даже не обратил на нее внимания. Теперь же все обернулись, точно очнулись от сна.
– Заходите, – гостеприимно пригласил Сукновалов. – Ну как? Вам тоже он нравится? А в Москве такие есть?
– Нет, что вы, – ответила Катя, – такие только в фильмах про Штирлица. Что это за машина? Откуда?
– «Мерседес Родстер», выпуска тридцать пятого года. – Базис благоговейно погладил руль, открыл переднюю дверь, сел на водительское сиденье, слушая урчащий мотор, как меломан слушает скрипку Гварнери, потом повернул ключ зажигания, включив. – Эх, Катя, видели бы вы его раньше – призрак был, скелет ржавый. И во что превратился, а?
– Его нашли недалеко от Рыбачьего, в песке, – сказал Сукновалов, прикуривая (никто даже не оговорил его, что в гараже не курят). – Вот они отыскали, – он кивнул на ребят, – а Илья потом восстановил. А я деньги в капремонт вложил. Вот теперь будем с Ильей думать, как выгоднее продать это чудо техники. Машина с родословной. На ней сам Герман Геринг когда-то ездил.
Тут Линк, доселе молча и восхищенно разглядывавший машину, что-то недовольно буркнул по-немецки.
– Неужели это правда? – усомнилась Катя. – Быть того не может.
– Чистая правда. – Базис вылез из машины.
– Илья, а можно и мне за рулем посидеть? – умоляюще попросила Рита. – Я осторожно, ну пожалуйста, ну хоть на одну секундочку?
– Садись. – Сукновалов подхватил девушку под мышки, легко приподнял и усадил за руль.
Базис глянул на них и тут же отвернулся. Кате показалось, что на лицо его легла тень. «За машину, наверное, переживает», – подумала она.
– Все правда, – повторил он ей, – документально даже подтверждено через архив. Григорий Петрович специально справки наводил. Геринг после возвращения Мемельского края рейху часто охотился в здешних местах. И тут, на косе, и в заповеднике, прежнем Ибенхорстском лесу. А потом он взял и подарил эту машину летнему лагерю гитлерюгенда, располагавшемуся здесь, под Росситтеном. – Наткнувшись на вопросительный, недоверчивый Катин взгляд, Базис пояснил: – Здесь, на косе, в Рыбачьем – Росситтене – был перед войной летний военно-спортивный лагерь. Люфтваффе над ним шефствовало. Фрицы маленькие в лагере этом военными видами спорта занимались, особенно планеризмом. Тут у нас условия для этого очень подходящие. Геринг лагерем этим тоже интересовался – у них тогда так принято было: дети рейха – дети фюрера, ну и все такое. Все лучшее – им. Он и подарил им эту машину. А когда в тридцать восьмом лагерь закрыли, «мерс» этот так и остался в здешнем гараже. А потом, уже зимой сорок пятого, фрицы на нем драпать решили, когда войска наши наступали. Тогда все в ход шло. – Базис покосился на Линка. – Ты уж, Миха, друг сердечный, извини, но история есть история. Слова из нее, как из песни… того, не уберешь. Ну, значит, и не доехали тогда на нем фрицы – в «мерс» снаряд наш попал. Завалился тогда он, бедняга, в кювет, песком его занесло, и лежал он там больше полувека, пока на него не наткнулись.
– Да мы про тачку эту и про место, где она была, еще с первого класса знали, – хмыкнул один из подростков, – только она тогда полным металлоломом была. Кому нужно-то? Тут в дюнах и не то еще можно найти, если целью задаться. Патронов сколько хочешь можно набрать, даже «ППШ», если повезет.
– Теперь, после реставрации, учитывая такую родословную, за «мерс» ха-арошую сумму можно будет слупить, – мечтательно изрек Базис. – Ох, уж и гульнем мы тогда с Юлькой на эти бабки. В столицу махнем, потом куда-нибудь на острова. Ну что ты, Михель, дорогой, все морщишься? Ну, что такого я опять ляпнул?
Долговязый Линк обошел машину. Катя наблюдала за ним. После утренней встречи на кладбище она испытывала к этому человеку очень сложные чувства: он или не он так испугал ее там, возле березы?
– Я не понимать, как такое даже можно болтать, как такое даже можно думать. – Линк возмущенно глянул на Базиса, потом на улыбавшегося Сукновалова. – Если у нас в Дойчланд какой-то человек взять и сказать: я продавать машину Герман Геринг. И за то, что эта машина ездить Геринг, мне больше платить, это был бы die grosse Schande [8]. Всей фирме, потому что это значить – новый фетиш для наци. А у нас это против закон, против мораль. И я не понимать, как вы здесь даже обсуждать это такой корыстный, циничный тон. Тем более когда тут… – он кивнул в сторону подростков.
– А Михель, пожалуй, прав, – сказал Сукновалов, – в фатерланд эту машину не продашь. Еще на скандал крупный нарвешься. Шведа надо какого-нибудь богатого поискать или американца. Или латышу из «новых» намекнуть. Уж этих-то имя Геринга не отпугнет, наоборот, привлечет. Только вот где латыша найдешь, который с копилкой своей расстанется? Уж я-то их повидал на своем веку.
– Я Марта не советовать ездить на этом ауто, – сухо сказал Линк. – И вам, Гриша, не советовать.
– Да ладно, Михель, что ты так разнервничался? – Сукновалов дружески хлопнул его по плечу. – Я разве возражаю? Конечно, ты прав, неэтично все это. Я понимаю. Только ты идеалист, Михель. Бизнес есть бизнес. А машина эта – единственная в своем роде. И ты прекрасно понимаешь, что и у нас, и у тебя дома найдется немало людей, которые захотят купить ее именно потому, что она принадлежала толстому фашисту. Так, для форса захотят, для понта. Ну, что такое понт, ты потом, Михель, поймешь… А я ведь не только для себя с этой сделкой стараться буду. И ради Марты тоже. И вот ради Ильи – он-то должен свой труд компенсировать, свое время, что на это железо ржавое угробил? И ты, Михель, не обижайся, это просто бизнес, а остальное тут совсем ни при чем.
– Я не обижаться, – сказал Линк, – я просто удивляться иногда вам здесь.
– Илья, а можно верх поднять? – спросила сидевшая за рулем Рита. – Давай поднимем, проверим, как она? Григорий Петрович, можно, а?
– Валяй. – Сукновалов кивнул и снова закурил, предварительно предложив сигарету Линку, словно подводя в их споре черту.
Базис начал возиться с белой откидной крышей. Нажал на панели какую-то кнопку, но не сработало. Тогда он сел на переднее сиденье, и, перегнувшись назад, начал бережно поправлять хромированные палки, удерживающие крышу в складном состоянии. И… с тихим шелестом крыша раскрылась, как парашют, нависла над салоном и плавно опустилась. Послышался радостный возглас Риты.
– Вас в первую очередь надо будет прокатить, – добродушно сказал Сукновалов Кате. – По законам гостеприимства. А вы надолго к нам?
– Мы с мужем… недели на две. Он порыбачить с другом приехал.
– Ах, так, значит, вы к нам сюда отдыхать? А Катюшин тот раз сказал, что вы вроде к нам это дело приехали из Москвы расследовать.
– Вы его неверно поняли. Я тут в отпуске. Но вот пришлось помощь коллеге оказывать.
Сукновалов смерил ее взглядом и усмехнулся.
– Да уж, участковый у нас… Парень наш Клим, конечно, бравый, золото, а не парень. Но при этом одно сплошное легкомыслие. Шуры-муры крутит, в баре на дискотеке чечетку пляшет… Ну, молодой! А для расследований убийств, я так думаю, человек нужен опытный и постарше. И, конечно, не такой сорвиголова. Мы-то думали, следователь приедет. Я, извините, как на вас там в машине глянул, ну, думаю, и следователь – студенточка, наверное.
– Следователь приезжал, место убийства осматривал. – Катя не знала – сердиться на Сукновалова или простить за дерзость. – А вас с Мартой, наверное, вызовут повесткой на допрос.
– А вам самой, что же, доводилось убийства расследовать? – Я в милиции служу, а убийствами прокуратура занимается, – туманно ответила Катя и решила: «Не буду сердиться, на таких людей сердиться нельзя».
– Ну да, конечно, я знаю. Надо что-то с этим делать. Надо как-то этот кошмар кончать. Искать надо убийцу. – Сукновалов вздохнул. – Я за Марту болею. Переживает она очень тяжело все это. Вроде даже винит себя. А в чем ее вина? – Он снова вздохнул. – Вот так живешь на свете, живешь, а потом бац…
Катя смотрела на Сукновалова. «Вот человек, – думала она, – который видел Ирину Преториус живой последним, если не считать ее убийцы и старика Баркасова, видевшего ее агонию. А за несколько минут до того, как Преториус уехала из ресторана, они с Сукноваловым познакомились, и она, судя по его словам, произвела на него не слишком-то благоприятное впечатление. А какое впечатление он произвел на нее как будущий муж Марты? Увы, этого уже никогда не узнать».
– Сегодня сюда приезжал муж Преториус со своей охраной, – сказала Катя, – они забрали тело и машину тоже забрали. Вели себя крайне вызывающе. Преториус даже говорить с участковым не стал.
– Нет, Клим для таких дел не годится, молод, не дорос еще, – усмехнулся Сукновалов. – Преториус к губернатору дверь ногой открывает, не то что…
Из «Мерседеса» донесся взрыв хохота.
– По какому поводу веселье? – раздался громкий голос Юлии Медовниковой. Она зашла в гараж.
– Да вот мотор пустили, великий почин, – Сукновалов довольно потер руки.
– Неужели работает? – Юлия подошла к машине.
– Ну так! Обижаете, Юленька!
– Григорий Петрович, такое событие надо отметить, – Юлия улыбнулась. – А мой-то где?
В этот момент кожаная крыша «Мерседеса» плавно опустилась, сложилась, как огромный веер, открывая салон. Юлия увидела мужа и рядом с ним за рулем заливавшуюся смехом девушку Риту. Базис тут же шустро вылез из машины.
– А, вот ты где, – веселым голосом громко сказала Юлия. – С молодежью. – Она взглянула на Риту, и та под ее взглядом сразу перестала смеяться. – А я зашла… Марта только что звонила. Ну как, Григорий Петрович, вы за? Надо это дело отметить?
– Друзья мои, увы, я пас, – Сукновалов с явным сожалением покачал головой, – печень что-то с утра прихватило… В общем, взял короткий тайм-аут. Вот Михеля приглашай, гостью нашу из Москвы.
Юлия скользнула взглядом по Кате, посмотрела на притихшую Риту и как-то неопределенно кивнула.
– Ну все, ребята, пока. – Базис явно торопился спровадить подростков из гаража. – Все, в другой раз. Мне работать надо.
Рита вылезла из машины и разболтанной походочкой направилась к выходу. Один из приятелей обнял ее за щупленькие плечи. Юлия проводила девушку взглядом. И взгляд этот Кате не понравился. Так глядит в зоопарке из клетки рысь, явно сожалея о разделяющей ее с публикой решетке.
Глава 15
ПРУД
– Этот день я посвящаю тебе.
Так объявил Кравченко наутро, заключая Катю в нежные хищные собственнические объятия.
– Значит, рыбалка уже приелась, наскучила? Быстро испеклись вы с Сережкой, – поддела она.
– Мы не испеклись. Просто я так решил. Потом, ты сама хотела, чтобы я был только с тобой. А Серегу мы сегодня отправим любоваться домиком Томаса Манна.
Вот так и вышло, что сразу после завтрака они с Кравченко оказались на берегу пруда. Катя потом часто думала, как все совпало тогда. Как снова, совсем того не желая, они попали в самый центр надвигавшейся на Морское бури.
Мещерский осматривать дом писателя не пожелал: надо было брать у Базиса машину напрокат до Светлогорска, а там, по выражению Кравченко, «целый день хлебать туристического киселя». Узнав, что друзья не берут его с собой, он тактично и гордо, с видом полностью разочаровавшегося в действительности человека удалился в дюны. Как он сказал, «побыть наедине с природой, привести в порядок расшатанную нервную систему, поразмышлять на досуге о вечном». На самом деле он поплелся в сторону развалин бывшей орнитологической станции и там устроился на солнцепеке загорать и дремать, пугая своим видом юрких ящериц, облюбовавших это место задолго до разных туристов.
А Кравченко после завтрака с весьма томным и романтическим видом предложил Кате снова подняться в номер. «Зачем?» – спросила она. «За тем», – ответил он. Но в номере, увы, они столкнулись с Юлией, уже приступившей к утренней уборке. Гудела вода в ванной, ревел пылесос. Оставалось лишь пожелать хозяйке гостиницы трудовых успехов и, подобно Мещерскому, выйти в сад.
А в саду погода улучшилась. Солнце снова припекало на славу, градусник в холле «Пана Спортсмена» показывал плюс двадцать четыре. Однако с моря по-прежнему дул сильный ветер, поднимавший на пляже тучи песка.
Кравченко вернулся в номер и, извинившись перед Юлией, кинулся под кровать и выволок оттуда увесистую спортивную сумку. Катя заприметила ее еще в аэропорту среди остального багажа, но понятия не имела, что там внутри. Это было «нечто», и это самое «нечто» Кравченко, по его словам, вез Мещерскому в качестве снаряжения. Бодренько насвистывая, Кравченко подхватил Катю, сумку и повлек обеих вниз, в холл, разглагольствуя о том, что у него вдруг родилась потрясающая идея. В холле Катя собственноручно раскрыла таинственную сумку и… Там был резиновый гидрокостюм для дайвинга, маска, ласты. Слава богу, правда, обошлось без кислородных баллонов.
– Сеанс превращений начинается, – провозгласил Кравченко тоном фокусника-шарлатана. – Человек-амфибия сейчас прямо на ваших глазах родится для покорения этой девственной морской стихии.
– Вы куда-то собрались? На море? – спросил их Илья, смотревший в холле телевизор.
– Купаться. – Кравченко достал одну оранжевую ласту и помахал ею, как флагом.
– Послушайте, Вадим, – Илья Базис кашлянул, – сегодня море штормовое. Вспомните, какими вы вчера вернулись.
– Это какими же мы вчера вернулись?
– Как недозрелые лимоны, – хмыкнул Базис, – оба молодца зеленые с лица. А если серьезно, с погружениями в наших водах в такую погоду шутить нельзя, это вам не юг. Мне Сережа говорил, вы вроде с Дергачевым поспорили. Так вот, это не годится. Катя, – Базис круто повернулся, – не позволяйте ему ни под каким видом. Тем более одному, без Сергея.
– Я и не позволю. – Катя с треском застегнула «молнию» на сумке.
– Ну я так не играю, – Кравченко обидчиво надулся. – Ну что вы в самом деле? Я, Катя, такой сюрприз тебе хотел сделать.
– Я сыта по горло твоими сюрпризами. Нет.
Кравченко посмотрел на Базиса. Тот, видимо, решив, что его миссия выполнена, вернулся к телевизору. Шли «Диалоги о животных».
– Ну хорошо. – Кравченко сунул ласту под мышку. – Но купаться-то сегодня можно? Просто купаться, загорать?
– Ты же слышал – море штормовое, ветер холодный, – неуверенно возразила Катя.
– Без моря обойдемся, раз ты неженка такая. Тут вон пруд есть. Камыши там всякие, комарики, лягушенции квакают. – Кравченко комментировал то, что показывали по телевизору, – сезон размножения у африканских лягушек-голиафов.
Катя посмотрела на Драгоценного и покачала головой – все равно не пойдем.
– И лилии распускаются, – Кравченко развел руками на полметра. – Белые такие цветочки водяные. А аромат какой… Целую охапку тебе достану.
Вот так и вышло, что они отправились загорать не на море, а на пруд. И если бы Катя хоть на секунду в тот миг могла представить, что поджидает их в его теплой стоячей воде, она бы сразу, не раздумывая, схватила Кравченко и как есть, без всего, без вещей, бегом помчалась бы в аэропорт.
Сначала они зашли в продуктовый магазин. Кравченко запасся бутылками пепси и купил штук десять пирожков с мясом – их разогревали тут же, в магазине, в микроволновке.
– Куда столько? Обедать же придем, – сказала Катя.
– Не дотерпеть. – Кравченко купил еще сигарет и две бутылки пива.
На всем продолжении пути до пруда (шли не по пляжу, где гулял ветер, а вдоль пустынного шоссе). Кравченко громогласно и фальшиво восхищался пейзажем:
– Мать честная, лютик! Ой, а какая толстая коровка там, на лугу, пасется. Холмогорской, наверное, породы. А сеном-то, сеном как скошенным пахнет, как в деревне… И сколько же чаек тут, как ворон… Интересно, тут они зимуют или на юг улетают?