Маргарет знакомила его то с одним, то с другим, стараясь всеми силами дать ему возможность чувствовать себя легко и уверенно. А он стоял у стены, раскланивался, смело глядя на людей, и думал о том, что растерянность и смущение, овладевшие им после первого визита к Маргарет, возрастают в этом обществе с каждой минутой. Он глядел на сверкающую люстру и на людей, которые ходили по залу, чувствуя себя хорошо и уютно, на женщин с прелестными руками, с дивным овалом лица, с очаровательными плечами и сознавал свою полную неуместность среди них. Ему никогда еще до этого не приходилось бывать среди стольких женщин. Он размышлял об окружавших его красавицах в своей прямой, безжалостной и деловитой манере, видя в них лишь самок, стремящихся достичь своей цели среди самцов. «Полные мягкой зовущей чувственности, они загадочным образом лишают сил и целеустремленности тех мужчин, что расхаживают среди них с таким кажущимся безразличием», — думал он. В себе самом он не мог отыскать никакой защиты от того, чем, по его мнению, такая красота могла бы обернуться для мужчины, живущего рядом с ней. «Ее власть, видимо, колоссальна», — думал он, с восхищением глядя на спокойное лицо отца Маргарет, занимавшего своих гостей.
Мак-Грегор вышел на веранду и стоял там один в полумраке. Когда миссис Ормсби и Маргарет подошли к нему, он сразу угадал в пожилой женщине враждебность. В нем мгновенно проснулась прежняя жажда боя, и он молча и пристально взглянул на Лору.
«Эта милая дама нисколько не лучше любой женщины Первого района. По-видимому, она думает, что я сдамся без боя».
При этой мысли исчез владевший им ранее страх. И Лора Ормсби, которая в течение всей жизни думала о том, что, когда представится случай, она выступит в качестве повелительницы, потерпела полное поражение в своей попытке обезличить Мак-Грегора и выставить его в смешном свете.
* * *На веранде стояли трое. Молчаливый Мак-Грегор заговорил первым. Под влиянием внезапного вдохновения, столь свойственного его натуре, он вдруг стал красноречив. Когда, по его мнению, настала пора перейти к тому, что его занимало, он вернулся в дом и вскоре вышел оттуда со шляпой в руках. Он снова заговорил, и Лора Ормсби была ошеломлена резкой интонацией его голоса. Глядя в упор на эту маленькую женщину, Мак-Грегор сказал:
— Я немного пройдусь с вашей дочерью. Мне нужно с ней поговорить.
Миссис Ормсби смущенно улыбнулась и заколебалась. Когда же она наконец решила ответить этому человеку так же прямолинейно и резко, как говорил он, Маргарет и Мак-Грегор уже успели подойти к воротам, и Лора Ормсби потеряла последний шанс показать себя в нужном свете.
* * *Мак-Грегор шел рядом с Маргарет, весь во власти мыслей о ней.
— Я занят в этом городе крупной работой, которая отнимает большую часть моего времени и сил. Я не потому навестил вас, что не уверен в вас. Нет, я боялся, что вы одолеете меня, возьмете надо мной верх и изгоните из моей головы мысли о работе.
Дойдя до железных ворот, они повернули назад и взглянули друг на друга. Мак-Грегор оперся о кирпичную стену.
— Я хочу, чтобы вы стали моей женой, — сказал он. — Я постоянно думаю о вас, а потому только наполовину отдаюсь работе. Я не перестаю думать о том, что кто-нибудь может отнять вас у меня и от страха теряю один час за другим.
Она положила дрожащие пальцы на его руку, но Мак-Грегор, словно боясь, как бы она не ответила слишком скоро, быстро продолжал:
— Но раньше, чем я приду к вам в качестве претендента на вашу руку, нам нужно о многом переговорить. Я никогда не думал, что когда-либо буду испытывать к женщине такое чувство, как к вам. Я могу обойтись без общества людей вашего круга и думал, что женщина, подобная вам, не для меня, особенно если принять во внимание цель, которой я задался. Если вы не согласны выйти за меня замуж, я был бы рад услышать об этом сейчас же, чтобы я снова мог внести порядок в свои мысли.
Маргарет положила руку на его плечо и тем самым признала его право говорить с ней без обиняков. Она ничего не ответила. Ей хотелось прошептать ему на ухо тысячу нежностей, но она стояла, молча держа руку у него на плече.
Потом произошло нечто до смешного абсурдное.
Мак-Грегор испугался, как бы Маргарет не пришла к слишком быстрому решению. Он не желал, чтобы она заговорила. Ему уже хотелось, чтобы все то, что он сказал, оставалось несказанным.
— Подождите! — крикнул он. — Не отвечайте сразу!
Он хотел взять руку Маргарет, но сделал слишком порывистое движение, и девушка невольно задела его шляпу, которая покатилась по улице. Мак-Грегор бросился за ней, но вдруг остановился. Он приложил руку ко лбу и долго стоял в глубоком раздумье. Когда он снова пустился за шляпой, Маргарет уже не могла больше сдерживаться и разразилась громким хохотом.
Мак-Грегор без шляпы шел по бульвару, окутанному тишиной и негой летней ночи. Он был раздосадован исходом вечера. Лучше бы Маргарет отказала ему, подумал он. В то же время ему безумно захотелось прижать ее к груди, хотя разум не переставал приводить один довод за другим против брака с этой женщиной.
В обществе таких женщин мужчины теряются и забывают о своей работе, уговаривал он себя. Они смотрят в глаза возлюбленной, думая о личном счастье. Они не перестают думать об этом во время работы. Страсть, которая огнем разливается по телу мужчины, окрыляет его. Он принимает любовь к женщине за конечную цель жизни, и женщина соглашается с ним и считает себя счастливой.
Мак-Грегор с глубокой благодарностью вспомнил об Эдит Карсон, которая сейчас, наверное, сидит в своей мастерской на Монроу-стрит.
— Почему мне не снится по ночам, что я беру Эдит в свои объятия и страстно целую ее? — прошептал он.
* * *Лора Ормсби стояла в дверях и наблюдала за Мак-Грегором и Маргарет. Она видела, как они остановились у ворот. Фигура мужчины терялась в тени, а Маргарет отчетливо выделялась на фоне звездного неба. Она увидела, как Маргарет подняла руку, положила ее ему на плечо, и услышала их голоса. Потом Мак-Грегор бросился бежать, а шляпа катилась впереди него. Почти истерический взрыв хохота рассеял безмолвие.
Лора Ормсби пришла в бешенство. Она ненавидела Мак-Грегора, но тем не менее считала кощунством со стороны дочери нарушать чары любви грубым смехом.
— Она во всем похожа на отца, — бормотала она. — Она по меньшей мере могла бы держать себя с достоинством и не разыгрывать деревянную, бездушную куклу, испортив грубым хохотом свое первое свидание с возлюбленным.
Маргарет тем временем стояла в темноте и дрожала от счастья. Она воображала, как поднимется в контору Мак-Грегора на Ван Бюрен-стрит, куда однажды ходила, чтобы передать ему сведения, собранные ею в связи с процессом… Она положит руку на его плечо и скажет:
— Возьми меня в свои объятия и целуй меня. Я твоя. Я хочу жить с тобой. Я готова отказаться от родных и от всего света и жить только ради тебя.
Маргарет стояла перед огромным домом на Дрексель-бульвар и думала о том, как она будет жить с Мак-Грегором где-нибудь на грязной улице в западной части города, в крохотной квартирке над рыбной лавкой. Почему именно над рыбной лавкой, — на это ответить она бы не смогла.
Глава V
Эдит Карсон, которая была на шесть лет старше Мак-Грегора, целиком ушла в собственный мир. Она принадлежала к тем, кто не умеет выражать свои переживания словами. Несмотря на то что ее сердце при появлении Мак-Грегора начинало биться сильнее, на лице ее не выступал румянец, а глаза не выдавали любви. День за днем она просиживала за работой у себя в мастерской, спокойная, сильная своей верой, готовая пожертвовать деньгами, репутацией и, если нужно, жизнью, для того чтобы ее женское начало оказалось востребованным. В отличие от Маргарет она не видела у Мак-Грегора гениальных задатков и не надеялась осуществить через него тайное стремление к власти. Она была женщиной из рабочей среды, и для нее в нем воплощался весь мужской пол. В глубине души она думала о нем лишь как о мужчине, своем мужчине.
Эдит Карсон была для Мак-Грегора товарищем и другом. Почти каждый день из года в год он видел ее за работой — жизнерадостную, без малейшего признака самомнения, добрую и уверенную в себе.
«Наши отношения могли бы продолжаться до конца жизни так, как они сложились сейчас, и она была бы вполне довольна», — думал он про себя.
Однажды под вечер, после исключительно тяжелого дня, Мак-Грегор отправился к Эдит, чтобы посидеть в ее маленькой комнатке и хорошенько обдумать свой предстоящий брак с Маргарет Ормсби. В делах Эдит наступило затишье, а потому она была совсем одна в мастерской, где две клиентки выбирали шляпу. Мак-Грегор лег на диван в ее маленькой гостиной. В течение целой недели он из ночи в ночь выступал на собраниях рабочих, а затем, сидя у себя в комнате, думал о Маргарет. Он закрыл глаза и уснул.
Когда он проснулся, была уже поздняя ночь. На полу возле него сидела Эдит и нежно гладила его волосы.
Мак-Грегор спокойно посмотрел на нее; по лицу девушки текли слезы. Она глядела прямо перед собой; при смутном свете, струившемся из окна, Мак-Грегор различил ее тонкую, худую шею и узел волос на голове.
Он быстро закрыл глаза, испытав такое ощущение, какое испытывает спящий, которого окатили ушатом холодной воды. Внезапно в его голове пронеслась мысль: Эдит Карсон ожидает от него чего-то другого, кроме дружбы.
Через некоторое время девушка встала и тихонько ушла в мастерскую, а Мак-Грегор с шумом вскочил с дивана и стал звать ее. Он спросил, который час, и выругался, когда сообразил, что пропустил деловое свидание. Эдит проводила его до дверей все с той же спокойной улыбкой. Мак-Грегор быстро вышел и провел остаток ночи, блуждая по улицам.
На следующий день он отправился в Дом работницы повидать Маргарет Ормсби. В разговоре с ней он не стал начинать издалека. Он прямиком приступил к делу и рассказал ей о дочери гробовщика, которую держал в объятиях на холме над Угольной Бухтой, о парикмахере и его размышлениях, о половом голоде, который привел его в дом, где его хотели ограбить, и, наконец, о своей дружбе с Эдит Карсон.
— Если все это вас смущает и тем не менее вы захотите жить со мной, вас ожидает трудное будущее. Я люблю вас. Я боюсь вас, боюсь моей любви к вам, но все же хочу вас. Я вижу ваше лицо перед собой, когда говорю с рабочими. Я смотрю на младенцев на руках у жен рабочих и хочу видеть своего ребенка у вас на руках. Меня больше занимает моя работа, чем любовь к вам, но я люблю вас.
Мак-Грегор встал и в упор посмотрел на сидевшую перед ним Маргарет.
— Я люблю вас, мне до безумия хочется заключить вас в свои объятия. Я люблю вас, несмотря на то что мой мозг занят только мыслью о торжестве рабочих. Я люблю вас той исконной человеческой любовью, которая, как мне казалось раньше, навсегда останется чуждой мне. Я больше не могу выносить ожидания. Я не могу выносить неведения, которое не дает мне возможности сказать обо всем Эдит. Я не могу позволить себе быть целиком поглощенным вами как раз в такое время, когда рабочие начинают проникаться моей великой мыслью и их взоры обращены ко мне в ожидании ясных указаний и распределения ролей. Вы должны либо принять меня, либо предоставить мне жить своей жизнью.
Маргарет Ормсби взглянула на Мак-Грегора. Когда она заговорила, ее голос звучал так же спокойно и уверенно, как голос ее отца, когда он объяснял рабочему, как исправить поврежденный станок.
— Я буду вашей женой, — просто сказала она. — Я только и живу мыслью об этом. Вы не можете понять, как слепо я люблю вас.
Она встала и пристально посмотрела ему в глаза.
— Но вы должны подождать. Мне нужно повидать Эдит и сказать ей обо всем. Она имеет на это право после всех лет, отданных служению вам.
Мак-Грегор взглянул на любимую женщину и проговорил:
— Вы принадлежите мне — даже если я принадлежу Эдит.
— Я поговорю с ней, — повторила Маргарет тем же тоном.
Глава VI
Мак-Грегор позволил Маргарет рассказать Эдит Карсон о его любви. Эдит, которая была превосходно знакома с поражениями в жизни и умела мужественно переносить их, пришлось узнать о новом поражении от женщины, совершенно незнакомой с жизненными неудачами. Мак-Грегор заставил себя позабыть обо всем этом. Он уже целый месяц безуспешно пытался внушить рабочим свою великую мысль о «Марширующем Труде». Тем не менее он упорно продолжал свое дело.
Однажды вечером случилось нечто, сильно его взволновавшее. Им снова овладела мысль о «Марширующем Труде».
Был поздний вечер; Мак-Грегор стоял на платформе надземной железной дороги на углу Стэйт-стрит и Ван Бюрен-стрит. Он испытывал смутное чувство вины перед Эдит Карсон и собирался поехать навестить ее, но сцена, разыгравшаяся на улице под ним, зачаровала его, и он стоял и глядел на залитый светом перекресток.
Уже целую неделю тянулась забастовка грузчиков, и как раз в этот день произошли эксцессы. Много окон было разбито, несколько человек ранено. Теперь, когда начали собираться вечерние прохожие, многие ораторы взбирались на ящики и неистово взывали к публике. По всему городу лились потоки слов. Мак-Грегор вспомнил, как мальчиком сидел на ступеньках булочной в маленьком угольном городке и мимо, спотыкаясь, проходили неприкаянные шахтеры, бранясь и сыпля проклятиями и угрозами. Он снова почувствовал презрение к людям.
В большом городе, в самом центре равнин Запада, случилось то, что Мак-Грегору привелось видеть в Угольной Бухте, когда он был еще мальчиком. Воротилы города решили напугать бастующих грузчиков демонстрацией организованной силы, и целый полк прошелся маршем по улицам Чикаго. Солдаты в коричневых мундирах продефилировали, храня глубокое молчание. Мак-Грегор смотрел, как они завернули с Полк-стрит и ритмичным, ровным шагом, нога в ногу, прошли мимо неорганизованной толпы на тротуарах и столь же неорганизованных ораторов на углах улиц.
Сердце Мак-Грегора сильно забилось; ему стало казаться, что он задыхается. Эти люди в однообразной форме, из которых каждый в отдельности не имел никакого значения, обрели живой смысл уже только тем, что маршировали плечом к плечу. Ему захотелось закричать, выбежать на улицу и обнять этих людей. Энергия, скрывавшаяся в них, казалось, переплелась в крепком объятии с силой, заложенной в нем самом. Когда же солдаты прошли и воздух снова огласился беспорядочным перезвоном голосов, он сел в поезд и отправился к Эдит, весь горя решимостью.
Шляпный магазин и мастерская Эдит Карсон находились в руках новой владелицы: Эдит продала свое дело и уехала. Мак-Грегор, озираясь по сторонам, стоял в магазине. Он глядел на коробки с перьями, на шляпы, развешенные по стенам. В луче уличного фонаря, проникавшего в окно, плясали тысячи крошечных пылинок. Из комнаты позади мастерской — из той самой комнаты, где он видел слезы и страдание в глазах Эдит, — вышла новая владелица и сказала, что она откупила магазин. Взволнованная тем, что ей предстояло передать, она прошла мимо стоящего в ожидании мужчины к решетчатой двери мастерской, повернулась к нему спиной и выглянула на улицу. Уголком глаза она продолжала следить за своим посетителем. Это была маленькая черноволосая женщина, сверкавшая золотыми зубами и очками. Ее любопытство было чрезвычайно распалено.
«Наверное, они поссорились», — подумала она и вслух сказала:
— Мисс Карсон просила меня передать вам, что уезжает из Чикаго.
Не дожидаясь дальнейших разъяснений, Мак-Грегор быстро вышел на улицу. В душе у него была тупая боль, словно он потерял что-то бесконечно дорогое. Инстинктивно он вернулся и побежал назад.
Остановившись у дверей магазина, он крикнул:
— Куда она уехала?
Женщина весело рассмеялась. Она наслаждалась мыслью, что столкнулась лицом к лицу с чем-то вроде романа. Она подошла к дверям и ответила:
— Она только что отправилась на вокзал Берлингтон. Думаю, она решила уехать на Запад. Я слышала, как она отдала распоряжение экспедитору насчет багажа. Она жила здесь еще два дня после того, как я купила ее дело. Думаю, она все еще надеялась на ваше возвращение, а вы не приходили. Возможно, что теперь вы никогда уже больше не увидите ее. Между тем она не была похожа на девушку, которая могла бы ссориться со своим возлюбленным.