женщину, как ребенка, прижимающую к груди огромную сумку. Внутри шатра
веселились люди, крутили патефон. Мы подошли и решили помочь женщине встать
на ноги. Данис взял одной рукой у нее сумку, а другой начал ее поднимать. Но
разве осилишь такую здоровенную, да еще пьяную бабу? Конечно, оставили ее в
покое, но уже без сумки. Мы забрали заждавшуюся нас Зухру и не торопясь покинули
площадку праздника. По дороге нас подобрали колхозники и довезли до деревни, а
дальше побежали «домой», к нашему шалашу.
Мне не терпелось узнать: что же мы добыли? Этот вопрос волновал, пожалуй, не
только меня. Как только деревенские дома остались позади, Данис повернул к посадке и
высыпал содержимое сумки на землю.
– Вот это улов! – восхищенно свистнул Данис, перебираяпродукты. – Этого нам
хватит на неделю…
– Ой, мальчики, – взялась за голову Зухра, – если поймают, посадят…Здесь еды,
кажись, на десять рублей! Даже больше!
– Не обеднеет, – радостно засмеялся Данис, загружая продукты обратно. – Мы тоже
любим черную икру, балык и колбасу. Пусть в следующий раз не напивается до
поросячьего визга… Ого, бумажник!
Он открыл его, и на землю упали новые купюры. Зухра пересчитала деньги и
гордо сообщила: «Шесть рублей!» Нашему восторгу не было границ. Мы начали
прыгать от счастья, держась за руки. Данис, как маленький, принялся кружиться
вокруг Зухры, приговаривая: «А ты не верила, а ты не верила… Бе-бе-бе…». К
месту стоянки мы прилетели, жуя на ходу, как конфеты, растворяющуюся во рту
отменную колбасу.
Добравшись до шалаша, закатили пир на весь мир. Жарили, варили… Счастье-то
какое! Праздник живота завершили лишь тогда, когда на небе зажглись первые
звезды. Но ночью я проснулся от острой боли. Еле успел отбежать в сторонку,
каквечерний ужин вырвался наружу. За мной поспешил Данис.Затем – Зухра.
Выходит, не по коню корм. Мучила жажда. Хорошо, что Данис вечером сходил к
роднику за водой. Но фляжка и бутылка опустели быстро. Теперь уже все трое
отправились к источнику. В итоге утро встретили у родника. Получили хороший
урок на будущее: не обжорствуй!
День провели лежа на импровизированной постели, но молодость взяла свое, и к
вечеру у нас снова появился аппетит. После ужина мы безмятежно растянулись рядом с
шалашом и начали изучать звезды.
– Мальчики, интересно, как живут люди на других планетах? – спросила Зухра. – Так же,
как мы?
20
Повесть
– Если они появились раньше нас, будь они неладны, то уже давно построили
коммунизм, – с иронией ответил Данис, пародируя деда-пастуха.
– Это правда, что при коммунизме все будет бесплатно?– поинтересовалсяя. –
Заходишь в магазин и берешь все, что тебе надо: конфеты, колбасу, халву? Без денег?
– Только не вспоминай колбасу! Слышать не хочу! – взмолился Данис. – О халве –
можно!
– Вранье все это! – резко ответила мне Зухра. – Не верь! Сказки…
– Сталин смог бы построить коммунизм? Он же создал первую в мире страну социализма,
– снова задал я вопрос, нарушая наступившую после резкого ответа Зухры паузу.
– Говорят, – промолвил Данис, – он болел культом личности. Строя социализм, много
душ погубил. Сколько же тогда они убьют людей при строительстве коммунизма? Всех
что ли? Нет, он тоже не смог бы, тем более уже умер… Кроме того, кто же будет
работать, если все бесплатно? Уж очень коммунизм напоминает райскую жизнь после
смерти. Точно – сказки и враки! Да ну их… Малыш, ты помнишь большую картину в
вашей комнате? – вдруг поменял он тему разговора.
– Помню, – сказал я, улыбаясь, – она раньше висела в большом зале…
К этой картине я имел некоторое отношение. Она была огромная, примерно два с
лишним метра высотой. С картины на нас благостно смотрел сам вождь народов, держа
за руку свою маленькую дочь Светлану. Рядом, глядя на хозяина, стоял, то ли улыбаясь,
то ли готовый разрыдаться, Маленков. Буквально через месяц-другой, как я прибыл в
детский дом, из района приехала одна важная особа и велела немедленно убрать эту
«икону» социалистического реализма.
– Почему до сих пор ее не сняли? – ткнула она пальцем на картину.– Решения двадцатого
съезда партии не изучали? Сталина с Маленковым нам не хватало! Вы бы еще портрет
Кагановича повесили. Убрать немедленно!
В тот же день этот шедевр неизвестного художника сняли и занесли в нашу комнату.
На другой день
пришел мастер по столярному делу и замазал Маленкова зеленойкраской. Так и висела эта картина в уголке нашей комнаты до лета прошлого, тысяча
девятьсот шестьдесят первого года. Когда к нам приезжала та грозная женщина,
директор забегал в нашу комнату, заставлял нас снимать картину с позолоченной
рамой со стены и прятать под кровати. А когда она уезжала, лично проверял, правильно
ли мы ее установили обратно на место. Однажды директор не пустил нашу группу на
ужин за то, что плохо заправили постели. Причина, конечно, была не в этом. А в том, что
бывший воспитанник Анвар прислал нашей группе посылку с конфетами. Зная порядки,
царящие в детском доме, он заранее письмом предупредил нас о содержании посылки.
Когда мы ее получили, оказалось, что она практически была пуста. Исчезли печенье,
пряники и больше половины конфет. Девчонкидоложили, что вчера вечером на кухне
воспитки пили чай с нашими конфетами. Мы возмутились и не пошли на ужин,
предложив его воспитательницам, пусть наедятся до отвала. На другой день кто-то
доложил о «ЧП» директору. Он построил нашу группу и начал выявлять зачинщика
беспорядка. «Кто позволил объявлять голодовку? – кричал он, закатывая глаза. – Это
оружие революционеров-большевиков, а не ублюдков, вроде вас! Они на это шли, чтобы
завоевать рабочему классу свободу! Кто вас надоумил? Если не укажете, останетесь без
ужина». Строй безмолвствовал. «Хорошо, раз молчите, лишаю всю группу ужина!». Он
обвел строй победным взглядом, затем неожиданно завершил: «За то, что плохо заправили
свои постели». О посылке даже не заикнулся. Когда разошлись, в отместку я достал
синюю краску, которой давеча красили забор, и нарисовал дочери вождя буденновские
усы, а самому Сталину увеличил уши. Мой одноклассник Ринат еще намалевал ему
рога... Вошедшая в комнату ночная няня, увидев творчески доработанное полотно, чуть
не упала в обморок. На другой день, когда мы вернулись из школы, шедевра на стене
уже не было. Таким мы запомнили «уход вождя» из нашей комнаты: тайно и незаметно.
Но не из нашей жизни. Вечером без объяснения причин директор снова не пустил нашу
21
Повесть
группу на ужин. И последующие три дня мы также ложились спать голодными. Но
никто не роптал, у всех было ощущение пусть маленькой, но настоящей победы.
– Ты не знаешь, куда дели это полотно? – спросил Данис, зевая.
– Не знаю, может директор к себе домой унес, мне по фигу, – ответил я. – Уж очень он
любил эту картину. Теперь, наверное, любуется ею с утра до вечера. Зачем ты вспомнил
об этом?
– Картина была написана дорогими, дефицитными красками. Если бы у меня были такие,
я бы ночное небо во всей красе нарисовал, с летящим космическим кораблем. А еще
изобразил бы нас: мы с Зухрой стоим на фоне сосен, а ты, Малыш, сидишь на пеньке
между нами. Достану краски, обязательно набросаю…
– Ничего, Данис, мы тебе непременно купим хорошие акварели, – сказала Зухра. – Так
ведь, Малыш?
Я уже не хотел отвечать, глаза слипались, тянуло ко сну.
– Тсс! – услышал я сквозь сон шепот Даниса, – он спит… Чуть позже перенесу его в
шалаш…
Утром встали рано и даже не позавтракав, тронулись в путь. Согласно расписанию
в полдень должен был прибыть наш пароход с Мишей. Шли не спеша, провожая
взглядом изредка возникающие на дороге подводы и машины. Издалека услышали
гудки судов, проплывающих по реке. Когда наконец поднялись на небольшую горку,
неожиданно перед нами открылась необыкновенная панорама, похожая на рисунок
из учебника географии.Кругом хвойные леса… Разрезая берега, разливаясь, текла
большая река Кама. По ней буксир тащил две баржи, нагруженные какими-то
механизмами. Навстречу им плыла новенькая самоходная баржа,оставляя за собой
шлейф дыма. На берегу за пригорком прятались дома деревни Саховка и
причаленная к берегу на долгие месяцы плавучая пристань.
– Красивая наша страна, большая, необъятная, – промолвила Зухра, вздыхая. – Кругом
реки, озера, поля и горы. Живи и радуйся. Только нам почему-то трудно…
– Подрастем, найдем свое место! Я вот хочу стать художником, буду рисовать
природу. Нет, лучше стану великим артистом, – с задором сообщил Данис, хлопая меня
по плечу. – А ты, Малыш, кем хочешь быть?
– Не знаю, - ответил я. – Улетел бы, как Гагарин, в космос, нашел бы необитаемую
планету и позвал к себе тебя и Зухру. Только вряд ли детдомовского возьмут в
отряд космонавтов. Не знаю…
– А я поселилась бы в таком красивом месте, – мечтательно произнесла Зухра, – и
родила бы двоих детей: мальчика и девочку. Устроилась бы работать