— А теперь захотелось? — спросил он, тут же осознав двойной смысл собственных слов.
Слава богу, Тара не уловила скрытый подтекст.
— Да вот решила приготовить горячий шоколад, — она кивнула в сторону кухни.
Клинт причмокнул губами, внезапно ощутив голод.
— Ммм… звучит заманчиво.
— Хочешь, я и тебе сделаю чашку шоколада?
— Буду благодарен, — кивнул Клинт, думая, впрочем, о том, что шоколаду он с радостью предпочел бы поцелуй очаровательной Тары. — Тебе помочь?
— Нет, я справлюсь сама. У меня тоже все под контролем, — ответила девушка, направляясь на кухню.
— Похоже, эти слова становятся жизненным девизом, — заметил Клинт.
Она на мгновение остановилась.
— Моим или твоим, Эндовер?
— Нашим общим, — уточнил он, потом встал и пошел за ней.
— Согласна. Правда, иногда это чертовски трудно.
— Что именно? Держать все под контролем? — Разговор начал интересовать его все больше и больше.
— Боюсь, в моем детстве самоконтроль был самым большим и неизбежным злом.
Тара облокотилась спиной о плиту и принялась толочь в миске шоколад. Теперь свет обволакивал ее фигуру сверху, предоставляя Клинту возможность еще лучше видеть то, что пряталось под ночной рубашкой — узкую полоску трусиков и соблазнительные округлости полных грудей.
— А теперь? — спросил Клинт, чувствуя, что джинсы катастрофически быстро становятся ему тесны. — Требует ли твоя нынешняя жизнь постоянного самоконтроля?
Его собственная жизнь в самоконтроле определенно нуждалась.
Когда Тара ставила на плиту чайник, рука ее сильно дрожала.
— Если честно, я очень устала и с радостью взяла бы несколько отгулов, — неохотно призналась она.
Клинт подошел ближе и задал вопрос, который неоднократно задавал самому себе:
— И чем бы ты тогда занималась?
Чайник уже закипал. Тара взяла две большие кружки, всыпала в них шоколад и содержимое двух пакетиков с какао, чтобы потом залить все крутым кипятком.
— Сама не знаю. Наверное, лежала бы в кровати, ленилась, забыла бы о чувстве ответственности перед другими людьми, — наконец отозвалась она и вздохнула. — Не понимаю, зачем я говорю тебе все это.
Клинт пожал могучими плечами.
— Я где-то слышал, что после полуночи человек становится особенно уязвимым. — Он нахмурился, понимая, что это относится и к нему самому. — Не надо этого стыдиться.
— Значит, все, что я тебе скажу, останется между нами?
— Конечно.
Тара пристально посмотрела ему в глаза, потом кивнула на кухонную стойку, к которой прислонился Клинт.
— Извини, мне нужно взять ложку.
Но Клинт не пошевелился. Взяв Тару за руку, он притянул ее к себе. Ни секунды не раздумывая, она шагнула в его объятия.
От пронзившего его желания, Клинт едва не застонал. Страсть нарастала в нем, как снежный ком. Он никогда не был святошей. Он любил женщин. Ему нравилась их мягкая кожа, их запах. Но он относился к ним с должным уважением, не давал никаких авансов, и заранее предупреждал, что связь между ними не может продолжаться дольше, чем одну-две ночи.
Но с этой женщиной все складывается намного сложнее…
Инстинкт подсказывал Клинту, что с Тарой не может быть и речи о всего одной ночи, именно поэтому он старался держать свои эмоции в узде. Однако это давалось ему с огромным трудом.
Клинт приложил узкую ладонь Тары к губам и нежно поцеловал душистую кожу.
— Со мной ты можешь быть совершенно откровенной, Тара. Рассказывай мне все, что ты хочешь, и задавай мне любые вопросы. Поверь, я надежный человек.
— Быть надежным — это твой принцип, Эндовер? — шепотом спросила девушка.
— Скорее, жизненное кредо, — уточнил Клинт. — Обещаю быть с тобой честным.
Дьявол, что он говорит?! Он ведь никогда никому не давал обещаний…
— Ну, в таком случае, — проговорила Тара куда-то ему в шею, обдавая теплым дыханием, отчего его тело будто пронзил электрический ток, — скажи мне, есть ли в твоей жизни что-то, что камнем лежит на душе? Что терзает твою грудь?
Грудь Клинта терзал ужасный шрам, который сейчас мгновенно свело судорогой. А на душе лежала другая боль, не физическая. И этой болью он не мог поделиться ни с кем, даже с Тарой.
Закусив губу, Клинт медленно покачал головой. Пауза затягивалась, но Тара, понимая, как ему тяжело, и не ждала от него ответа.
— Вот видишь, — наконец сказала она, — все не так просто. Но в жизни всякое случается. — Она заглянула ему в лицо, изумрудные глаза ее сверкали. — Мы же не можем повернуть ход событий вспять, правда?
— К сожалению.
— Значит, нужно смириться и постараться жить дальше.
— Да, наверное, — вздохнул Клинт.
Впервые за долгие годы он не знал что делать, что говорить. Он хотел защитить эту хрупкую девушку, снять груз с ее плеч. Да и ему самому необходимо облегчить свою душу. Давно пора, черт побери!
Но когда Тара положила руку ему на грудь, Клинт на минуту забылся и сурово свел брови на переносице: он не позволял женщинам дотрагиваться до шрама даже через рубашку или свитер. Этот шрам был его несмываемым позором, постоянным напоминанием о прошлом.
Он мягко, но настойчиво взял обе ладони Тары и свел их у себя за спиной.
Как ни странно, Тара не обиделась. Напротив, придвинулась еще ближе и, запрокинув голову, посмотрела ему в глаза.
— Я знаю о твоем шраме, — прошептала она.
Клинт содрогнулся — от внутренней боли и от желания поделиться этой болью с Тарой. О пожаре той страшной ночью знали все, но о шраме…
— Откуда?
Голос Тары стал нежным:
— Какое-то время после… несчастного случая я работала в ожоговом отделении.
— Значит, медсестры сплетничали обо мне? — напрягся Клинт.
— Нет, что ты! — Ее взгляд быстро скользнул по его твердым губам, затем снова вернулся к потемневшим глазам. — Просто у помянули в связи с другим пациентом.
Клинт сухо усмехнулся:
— Что, еще один изуродованный калека?
Изумленная, она застыла, но уже через секунду быстро моргнула длинными ресницами и улыбнулась.
— Насколько я помню, — сказала она, сладким дыханием обдавая его лицо, — единственное, о чем могли говорить наши сестрички, так это о твоих могучих физических данных. Поэтому они умоляли врачей прописать тебе обтирания губкой, чтобы любоваться твоим телом.
Пальцы Клинта сжались на ее плечах. Удивительная женщина! Как ей удалось всего несколькими словами снять с него огромное напряжение? Впрочем, какая разница! Главное другое: в считанные секунды его гнев испарился, уступив место восхищению и желанию.
Не утруждая себя больше мыслями о том, что будет дальше, Клинт склонился к Таре, нежно захватил зубами ее нижнюю губу и втянул в себя.
Тара тихо застонала от удовольствия, с трудом проговорив:
— Я не буду дотрагиваться до шрама, Клинт… Обещаю… Только если ты сам меня попросишь.
— Я никогда не попрошу тебя об этом, Тара.
И Клинт снова притянул ее к себе. Теперь он целовал Тару по-настоящему — страстно, пылко, едва давая дышать. Где-то в глубине сознания мелькала мысль, что сейчас Тара опомнится, поймет, какую ошибку они совершают, и отстранится от него, но пока этого не произошло, он хотел вволю насладиться ванильно-цветочным ароматом, исходившим от нее, и все терзал ее податливые губы, вовлекая в игру мягкий язык.
Но нет, вдруг подумал Клинт, она вовсе не собирается отстраняться от него. Боже, она прижимается к нему еще сильнее, ее гибкое тело извивается в его руках…
Это не игра, Клинт прекрасно разбирался в любовных утехах и умел распознать, когда женщина притворяется. Вне всяких сомнений, Тара хочет его, именно его. Как это прекрасно!
— Клинт…
— Не думай ни о чем, Тара, — хрипло пробормотал он, — прошу тебя, ради нас обоих, гони все мысли прочь!
Клинт отпустил плечи Тары, прошелся пальцами вверх по ее спине, погладил нежный затылок и зарылся в спутанных локонах. И все это время не отрывался от ее губ. Она такая вкусная, такая желанная, он никогда не насытится ею.
Сейчас Тара затмила для него всю Вселенную. Что может быть важнее ее страстных поцелуев, ее горячего дыхания, ее мягкого тела! Какая разница, что будет завтра, послезавтра или через пять минут? Чему быть, того не миновать, и пусть все горит огнем, даже если это и разрушит впоследствии его жизнь.
Издав звериный рык, он опустил руки к ее талии и рванул вверх подол ночной рубашки, оголяя стройные ноги Тары. От каждого соприкосновения с гладким женским телом его плоть делалась все тверже, дыхание толчками вырывалось из груди. Он больше не владел собой.
Еще секунда — и его пальцы проникли в тонкие трусики. На мгновение Тара замерла, но только на мгновение. Набрав побольше воздуха, она всем телом рванулась вперед, и Клинт чуть не умер на месте. Она готова, она ждет его, она хочет его.
Позади них вовсю заливался свисток давно вскипевшего чайника. Это немного отрезвило Клинта.
Если прелестная Тара сделает сейчас хоть один шаг к кушетке, или к ковру у камина, или к лестнице, ведущей в спальню, он уже не сможет остановиться.
Но Тара никакого шага не сделала. Не потому, что не хотела, просто не успела: в кармане куртки Клинта, которую он бросил на стул у кушетки, задребезжал сотовый телефон.
Клинт мрачно выругался.
— Тебе нужно ответить, — сказал Тара хриплым от неутоленного желания голосом.
Он снова ругнулся и отодвинулся от нее.
— Это мой помощник. Я приказал ему позвонить сразу, как только станут известны результаты экспертизы.
— Тебе нужны эти результаты.
Его ноздри дрогнули.
— Что мне на самом деле нужно, это…
— Нет, — прервала его Тара, — не продолжай, Клинт. Лучше возьми телефон.
Чувство долга боролось в нем со страстью, и победило чувство, которому он давно привык подчиняться, которое правило всей его жизнью.
Сжав зубы, Клинт подошел к стулу и достал назойливо звонившую трубку.
— Говори, Дуг.
То, что он услышал, не порадовало его:
— Прости, командир, письмо чистое.
* * *На следующий день Тара заехала к Сорренсонам за Джейн, и они вместе отправились в город, чтобы сделать рождественские покупки. Погода стояла чудесная: было прохладно, но солнечно, на небе ни тучки. Самое время припарковать машину в удобном месте и пройтись пешком по Роялс-Мэйн-стрит. Так будет удобнее рассматривать витрины.
Тара сама предложила поехать в город. Ею двигало не столько желание порадовать себя какой-нибудь милой безделушкой, сколько стремление отвлечься от мыслей о вчерашней ночи.
Но разве можно не думать о поцелуях Клинта, о его горячих губах, о ее собственной реакции! Боже, как ей хотелось большего, чем просто поцелуи и объятия, но в результате Тара получила то, чего она, видимо, и заслуживала — холодное шуршание бледно-голубых простыней в одинокой кровати.
Выслушав краткий отчет Клинта о телефонном разговоре с помощником, Тара покинула кухню и поднялась в свою спальню. Никогда еще любимая кровать под балдахином не казалась ей такой огромной, но только здесь она могла укрыться от рвущих сердце вопросов: как себя вести, чтобы не совершить непростительную ошибку, не совершила ли она ее уже — там, на кухне, и как вообще жить дальше, когда все мысли крутятся вокруг Клинта Эндовера?
Клинт не поднялся вслед за ней и не постучал в ее дверь. Наверное, торчит сейчас у кухонного окна и мучается угрызениями совести, мрачно думала Тара, прислушиваясь к малейшим шорохам внизу.
Так или иначе, когда Тара очнулась от тяжелого сна, которым все-таки забылась на рассвете, Клинта в доме не было. И к лучшему, решила девушка, так как все вчерашние вопросы остались без ответа. Лишь одно она знала теперь наверняка: никогда ей не было так хорошо, как в объятиях Клинта.
На столе она нашла записку, в которой Клинт сообщал, что поехал кое-что проверить, но Тара не должна беспокоиться: за домом по-прежнему наблюдают его люди.
Девушка прочитала записку три раза в глупой надежде найти постскриптум, нечто вроде обещания появиться у нее в доме сегодня вечером. Естественно, ничего подобного она не обнаружила. Ну что за дура! — ругала она себя. В записке-то всего-навсего три строчки, какой еще постскриптум…
— Какой чудесный денек!
Веселое восклицание Джейн вернуло Тару к действительности.
— Да. Мне нравится, когда прохладно. Это делает Рождество более праздничным, верно? Вот только жаль, что снег еще не выпал.
Джейн кивнула. Ее внимание привлекла витрина небольшого магазинчика, мимо которого они проходили.
— Ой, посмотри, какая прелесть! — воскликнула она, ткнув пальцем в старомодную детскую железную дорогу.
— Кому ты хочешь купить подарки?
— Ну, у меня не так много наличных, но я хочу купить что-нибудь для Дэвида и Мариссии. Еще, может, какую-нибудь мелочь для Гарри.
— Что за Гарри? — вскинула брови Тара.
Джейн с улыбкой повернулась и показала на человека, шедшего поодаль.
— Это мой телохранитель.
— Ах, да, как же я могла забыть. Итак, Дэвид, Мариссия, Гарри. Кто-нибудь еще?
— Еще для Отэм.
— Конечно.
Женщины весело рассмеялись и пошли дальше.
— Ну, а ты? — спросила Джейн, подхватывая Тару под руку.
— Хочу присмотреть что-нибудь для девчонок в больнице. И для тебя с дочкой, естественно.
Джейн снова улыбнулась и взглянула на Тару.
— Ты и так слишком много делаешь для меня. Знаешь, как я ценю твою дружбу!
— Ну и что? Это еще не повод, чтобы я не смогла сделать тебе маленький подарок на Рождество.
Так, улыбаясь и рассматривая по-праздничному яркие витрины и разноцветные лампочки на деревьях, они подошли в дверям небольшого магазина одежды.
— Значит, сестры в больнице, я, и Отэм, — беззаботно щебетала Джейн. — А кто еще в твоем праздничном списке? Никого не забыла? Такого, знаешь ли, неотразимого красавчика, а?
Тара остановилась у дверей магазина и подозрительно уставилась на Джейн.
— Ты чего ухмыляешься, подруга? Мне твои намеки непонятны.
— Ах, непонятны? Тогда выскажусь яснее. Он такой… э-э… упертый, — подобрала она наконец нужное слово.
— Какой? — Тара чуть не поперхнулась от неожиданности.
— Упертый. Но ужасно хорош собой.
— Слушай, я действительно покраснела или щеки горят от мороза? — хихикнула Тара.
Господи, до чего же здорово иметь такую чудесную подружку, как Джейн! — подумала она. С ней можно повеселиться, пошалить, отвлечься от повседневной рутины. Уже долгие годы в ее жизни все шло по единому расписанию: работа, дом, дом, работа. А с Джейн ей было хорошо и комфортно.
— Ну, — Джейн легонько ткнула ее локтем под ребра, — как думаешь, что бы хотел Клинт получить на Рождество?
— Понятия не имею.
— А вот у меня есть кое-что на примете, — сообщила Джейн.
Честно говоря, Джейн тоже подумывала о подарке для Клинта, но не знала, имеет ли она на это право. Беда в том, что мысли ее путались, перед глазами мелькали эротические образы, от которых покалывало кожу, жар охватывал тело и появлялась тяжесть внизу живота.
Тара облизнула губы, до сих пор чуть припухшие от его поцелуев.
— Ну, подруга, что замерла? — Джейн дернула ее за рукав.
— Замерла?.. — Тара непонимающе посмотрела в фиалковые глаза Джейн. — О чем ты говоришь?
Та усмехнулась:
— О подарке для Клинта.
— Ты же сказала, что уже что-то придумала, — засмеялась Тара. — Давай выкладывай.
Улыбка Джейн стала шире.
— Огромный красный бант! — торжественно произнесла она. — Вот так. Бант, представляешь?
— Да уж, представляю. По-моему, Джейн, в детстве ты была озорной девчонкой.
— Возможно, ты права, — погрустнев, кивнула Джейн. — Хотелось бы поскорее вспомнить, но пока не получается.
— Вспомнишь, обещаю тебе. — Тара потянула подругу к входу в магазин. — Если мы войдем сюда, я подумаю о банте. А еще нам надо купить елочку.
— Да, елочку! — обрадовалась Джейн. Ее лицо вновь осветила улыбка, и Тара подумала о том, как легко меняется ее настроение. — А к ней нужны игрушки, и мишура, и сласти…