Дим невольно заулыбался и шагнул к воднику. Так хотелось прикоснуться к этому чуду...
– Или со мной пойдешь? – расхохотался тот, уклоняясь от протянутой руки и поднимаясь.
Он поймал взгляд Дима, округлил рот и замер. Дима мягко качнуло, пространство вокруг дрогнуло и пошло к Диму волнами. Грудь водника ритмично вздымалась, зрачки круглых глаз пульсировали, отсвечивая красными огоньками, а Дима будто всасывало в воронку, мягко погружая мозг в толщу черной глухой бессознательности.
Дим встряхнул головой, пытаясь скинуть затягивающую темноту, и сунул руку в задний карман за камушком. Сжав его в ладони, он вдруг вновь почувствовал его пульсацию, которая сбивала мерную мощь, что топила разум. Грудь водника стала вздыматься сильнее, зрачок запульсировал с почти лихорадочной частотой, но Дим как волноломом разрезал, разбивал направленную на него магию. Водник зашипел и выгнулся, его плавники прижались к телу и вдруг встопорщились, раскрываясь смертоносными шипами. Он резко дернул Дима, опрокидывая в родник, и взвился над ним, впиваясь пальцами в плечи, оскалил острые зубы. Дим, вцепившись в горло водника, попытался оттолкнуть ощерившуюся пасть от своего лица. Иглы плавников вонзились в руки, в ноги, разрывая плоть, вгрызаясь в мышцы. Дим задохнулся от моментальной боли и еще сильнее сжал пальцами горло, чувствуя, как под ними крошится хрупкий кадык. Грудная клетка водника раскрылась от болевого спазма, и Дим успел заметить спрятанные под ней жабры. Он усилил нажим, и, когда ребра вновь обнажили жабры, подцепил их пальцами другой руки и принялся выдирать. Водник заклокотал, на его губах запузырилась кровавая пена. Хватка ослабла, и Дим, сбросив противника с себя, выбрался из родника, отползая поближе к деревьям. Его колотило, из разрезанных, развороченных мышц хлестала кровь. Он смотрел, как водник в последнем рывке выбросился на траву, из-под ребер рваными ошметками висели разодранные жабры. Дим застонал, на ощупь по угасающей пульсации нашел оброненный еще в начале драки амулет и сжал его в кулаке. В груди запекло.
– Нот, – прохрипел Дим, теряя сознание, – Нот…
Пришел он в себя от боли, завыл и забился под руками Нота, который, приложив их к ранам, пытался его удержать.
– Терпи! Слышишь? Надо прижечь. В шипах скорее всего яд. Вон как кожа посинела по краям.
Нот беспощадно раз за разом обжигал огнем скулящего Дима. Тот, закидывая лицо, подставлял его дождю, смывающему слезы, и раз за разом умирал. Пахло паленым мясом, пахло дождем, пахло кровью и рыбой.
– Ничего, – бормотал Нот, – это фигня. Кости целые, остальное фигня.
Дим продолжал сжимать свой амулет, падая в беспамятство от оглушающей боли и приходя в сознание от нее же. Нот закончил, достал плоскую фляжку и заставил Дима выпить почти все ее содержимое.
– Сейчас мы пойдем в палатку, ты проспишь несколько часов, а потом, Дим, потом нам нужно будет уйти. Перетерпишь?
Дим смотрел обезумевшими от боли глазами на Нота и не понимал, как он может уйти.
– Подожди. Нужно его к реке отнести, – Нот перевернул водника, нежно огладил заострившееся, почти окостеневшее лицо. – Красивый, среди них очень мало красивых. Жаль.
Без видимого труда подняв тело, он отправился к реке.
Дим лежал под непрекращающимся дождем и хотел только одного – упасть в ту черную воду, чтобы она сомкнулась над ним, и больше не было ничего. Ни этой экспедиции, ни этого амулета, ни водника, ни смерти, ни Нота, который жалеет о том, что Дим выжил, а тот, который хотел его убить – нет. Ничего.
Нот вернулся быстро. Взвалил Дима на себя и матерясь потащил в палатку. Там, стянув лохмотья одежды, вновь принялся за экзекуцию, очищая не замеченные раньше раны и прижигая вновь открывшиеся.
– Несколько часов, всего несколько часов, потом дотянуть до той брошенной деревни, в которой мы ночевали в первый день. Слышишь, Дим? Иначе нельзя.
Дим закрыл глаза. Еще одна четкая пограничная черта пролегла в его сознании, отделяющая рай и ад. Рай это просто жизнь без боли. Рай это просто жизнь…
Утром побледневший Дим продемонстрировал волонтерам перевязанное плечо. Нот объяснил, что ночью Дим напоролся на сук, когда ходил к роднику, и теперь нужно срочно добраться до больницы. Те, сочувственно покивав, предложили помощь, но Дим, морщась от боли, покачал головой и кивнул на могильные холмики:
– У вас поважнее дела.
Стараясь не грохнуться в обморок от боли, он попрощался со всеми и, тяжело оперевшись на плечо Нота, поковылял в сторону деревни. Хватило ненадолго, как только они скрылись из вида, Дим глухо застонал и мешком сполз на землю.
– Не могу, – признался он.
– Сейчас, – Нот вытащил из рюкзака ампулу и, отломив верхушку, закапал в рот Диму. – Сейчас ты почувствуешь прилив сил. Пойдем быстро. Когда почувствуешь, что больше не можешь, предупреди.
Боль притупилась, давая Диму возможность двигаться. Поднявшись, они тронулись в сторону деревеньки. Когда среди деревьев уже замелькали полуразрушенные дома, анестезия стала сходить на нет. Серые мушки надвигающейся боли заплясали перед глазами, а вниз Дим старался не смотреть – и так понимал, почему ноги в кроссовках противно хлюпают. Боль накатила мгновенно, впившись во все тело сразу сотнями ножей. Даже на крик сил не осталось. Он что-то хрипнул и осел, цепляясь ослабевшими пальцами за одежду Нота. Тот, перехватив его удобнее, опустил на землю и жестко приказал:
– Почувствуй меня. Давай. Бери силы.
Дим метался в полузабытьи, не понимая, что от него требует Нот.
– Смотри на меня. Помнишь тот день в душе? Когда ты хотел меня? Помнишь? Вспоминай, что ты чувствовал? – пытал его Нот, а потом впился в губы больнющим поцелуем.
Дим метался, пытаясь вырваться из жесткого захвата, ему хотелось только одного – скрутиться в комок и сдохнуть. Но слова будто врезАлись в мозг, а поцелуй вытягивал череду картинок. И Дим увидел. Увидел, как от Нота идет свет, а сам Дим похож на гидру, щупальца которой в сумасшествии мечутся из стороны в сторону. Дим потянулся ими к Ноту, и те, вгрызаясь в свет, начали откачивать его жадно, дрожа от нетерпения. Боль отступила. Нот приподнял Дима и спросил:
– Дойдем?
Дим кивнул и поковылял, все так же опираясь на Нота. Добравшись до деревеньки, Нот втащил его в полуразрушенный дом.
– Теперь спать, – он накрыл Дима спальником, и тот провалился в беспамятство.
Дим проснулся. Прислушался к окружающей тишине и попытался разобраться в какофонии разнокалиберной боли, звучавшей в его теле. Где Нот? Он открыл глаза и обвел помещение мутным взглядом. Помещение совсем не напоминало старый разрушенный домик, в котором он отключился. Палата. Больничная палата, значит, мы выбрались? Волна облегчения затопила Дима. Он на пробу пошевелил руками, ногами – тело тут же откликнулось резкими болезненными всплесками. Но это уже не важно. Они выбрались. Теперь все будет хорошо. Дверь открылась и в палату, толкая перед собой капельницу, вошел Костик. Увидев, что Дим открыл глаза, он тут же шмыгнул к нему на кровать.
– Как ты?
– Пить хочу, – выдавил Дим. – А где Нот?
– Тут такое дело… – Костик замялся, – Нот сейчас на допросе, его все про вашу экспедицию выпрашивают. В общем… ничего хорошего. Дим… – Костик потеребил край больничного одеяла, – Дим, ты же не будешь против него?
– Давай по порядку, – Дим попытался приподняться, но Костик мягко толкнул его на подушки и отрицательно покачал головой.
– В халатности обвиняют его. Если бы ты не выкарабкался, то его бы, наверное… – Костик еще раз нервно оглянулся, – иссушили.
– Как это?
– Силы бы откачали. А без этого сколько протянуть можно? Два-три года максимум, потом либо умирают, либо… Лучше умереть.
– Надо что-то делать? – Дим предпринял вторую попытку приподняться.
– Тебе нельзя, швы разойдутся, – опять уложил его Костик.
В палату тенью скользнул Дору. Склонив на бок голову, он долго смотрел на Дима, будто решая в уме как минимум теорему Ферма. Дим ждал, подсознательно понимая, что в многослойной душе вампира происходит что-то крайне важное.
Костик натянутой струной сидел сбоку, невидящим взглядом буравя стену палаты. Застывшее маской лицо парня, казалось, сейчас треснет от усилий, которые он прикладывал, что бы казаться равнодушным.
– У меня никогда не было напарника, более ответственно и педантично соблюдающего правила, чем Нот, – наконец тихо произнес Дору. – Он не мог так ошибиться. Он не мог так тебя подвести.
Дим отвел глаза, начал сосредоточено поправлять повязки, проверять иглы катетера, пытаясь нащупать те самые слова, которые бы объяснили, почему им невозможно тесно рядом и почему невозможно уже отпустить друг друга. Равнодушно-вежливыми эти слова не получались, поэтому Дим молчал. Ведь пока не сказано, оно не существует. Так?
Процесс проходил мучительно. Как только Дим смог вставать, его тут же привезли в Академию. В директорском кабинете было душно от столпотворения, Дим сидел на неудобном стуле перед комиссией, на гладкой отполированной поверхности матово-черного стола лежал его амулет. Под гнетущее молчание Дим уже не в первый раз пересказывал, что произошло.
– Повторите еще раз, что случилось у родника.
Дим, зло скрипнув зубами, повторял сказанное.
– Технически, – профессор поправила очки на переносице, – Нот выполнил все условия. Но фактически мы имеем покалеченного студента.
– Нот спас мне жизнь, – Дим привстал на стуле. – Если бы я сам не пошел, ничего бы не случилось, он меня предупреждал.
– Все это так, – прервали его. – Почему вы не отдали амулет?
Почему? Дим и сам задавал себе этот вопрос, десятки раз удивляясь своей упертости. Почему вдруг эта стекляшка стала для него в тот момент дороже собственной жизни?
– Я не знаю.
– Не знаете… – профессор сняла очки и невидящими глазами обвела аудиторию, заставляя каждого поежиться под этой синей пустотой взгляда. – Я проверила амулет, заряд у артефакта, конечно, мощный, но не настолько, чтобы водник, рискуя жизнью, выбирался к роднику и в этих невыгодных для себя условиях нападал на мага. Это обычный горный хрусталь, возраст которого не так велик, чтобы мелькнуть где-то в древней истории. Но тем не менее мы имеем вот такую ситуацию. Какое вынесем решение?
– Предлагаю перевести Нота в филиал в центральной Азии, там как раз открыли очередной древний город. Роют чуть ли не экскаваторами без всякой защиты, вот и творится черт-те что.
– Это невозможно. Дору отказался от партнерства, один он там в поле не воин, – возразила профессор.
Дим вцепился в край стола до побелевших пальцев. Тот неоконченный разговор в палате так и остался висеть неотвеченными вопросами. Тяжело опираясь на стол, он встал. Решение вызрело.
– Могу я быть его партнером? – прервал обсуждение Дим.
– Вы? – профессор задумчиво покрутила очки в тонких пальцев, и ко всеобщему облегчению, одела их. – Что ж, связь у вас есть. Опыт…хм. Будем считать, что тоже есть. Да и продолжать лучше рядом со своим наставником. Я не против.
– Ох нифига себе! – Дим, вывалившись почти по пояс в окно, любовался на раскинувшееся до горизонта море огней. – А я то думал…
– Что тебя встретят девицы в полупрозрачных шароварах на верблюдах? – Нот потрошил коробку с заказанной пиццей.
– Девицы это неплохо, – пробормотал Дим, который был вымотан душевным раздраем и придавлен охренительной кучей вопросов.
– Закажи. Пользуйся благами цивилизации, нам ее на пару дней всего предоставили.
– А потом что?
– А потом получишь полный комплект. Солнце, полупустыня, ветер и больше ничего.
– Как все печально, – посетовал Дим и, закрыв окно, вернулся к столу и пицце.
– А тебя за мной никто не тянул.
Дим зыркнул на обозленного напарника и покачал головой. Он думал, что после всего, что произошло в экспедиции, между ними установится хоть какой-то мир. Дим пытался подступиться к парню, поговорить, но Нот по-прежнему огрызался, топорщился метровыми иглами агрессии, доводя Дима порой до чистейшего бешенства.
– Я тебе должок верну и разбежимся, – брякнул он, со зла парируя нападки.
– А не боишься, что я с недотраха к тебе полезу?
– А не боюсь, – перегнулся через стол Дим, нависая над Нотом.
Тот, отшатнувшись, растерянно заморгал, на короткое мгновение скидывая желчную личину и выпуская на поверхность того парня, с которым когда-то познакомился Дим.
– Хватит уже! – рявкнул Дим тому, нормальному Ноту. – Сколько можно грызть меня как голодная сука кость?
Нот залился первостатейным румянцем, но тут же злобно прищурил глаза. Дим, тяжело вздохнув, сел на место, понимая, что Нот вернулся в свое паскудное состояние и разговор дальше перельется в очередную склоку.
Дим прятался в тени наспех сколоченного барака от вездесущего ветра, который забивался в рот, в нос, пропесочивал одежду и волосы. Под вечер ему казалось, что он покрывается толстой коркой пыли, которая вот-вот пойдет такими же трещинами, какими была покрыта земля под ногами. Земля… Мать ее эту Азию! Разве это земля? Красновато-бурая, с белесыми пятнами солончака, она вызывала в Диме почти безграничную тоску. Еще и заунывные песни ветра, который тот денно и нощно на все лады распевал, не умолкая ни на минуту. Дим затянулся, прикрывая ладонями тлеющий кончик сигареты и привычно отыскивая Нота среди снующих под палящем солнцем археологов. Тот, опираясь на заступ, с кем-то говорил по телефону, потом, вскинув голову и наткнувшись на взгляд Дима, кивнул в сторону машины. Дим тяжело поднялся, вдавливая в землю недокуренную сигарету, и поплелся к нагретому до невозможности джипу.