— Ха. Хочешь сказать, ведьмы все время тебя очаровывают?
— Угу.
Ну и самомнение у этого рыжего ежа!
— Это они чтобы тебя от расследования отвлечь, — сказала я.
— Или чтобы к себе привлечь, — усмехнулся он.
Тоже мне, Дон Жуан. Кому он нужен, этот рыжий еж!
Мы взбирались по бетонной, с железными перилами, лестнице, которая вела к белой вилле. Склон покрывала сухая, желтеющая от жары трава.
— Тот поцелуй… — начала я с легкой неловкостью. Все же под действием пофигенции разговаривать о поцелуях было легче.
— Не можешь забыть? — насмешливо сказал он. — Я так тебя впечатлил?
— Ага, своей наглостью!
Он усмехнулся. Ну нет уж, я тебя выведу на чистую воду!
— Маргарита Петровна сказала, что это должен быть поцелуй влюбленного, — уверенно сказала я. Выяснять так выяснять! Терпеть не могу неясности!
— Так ты, значит, вообразила, что я от тебя без ума? Или тебе просто ужасно бы этого хотелось? — все так же насмешливо сказал он.
— Вовсе нет, — буркнула я. — У меня жених есть!
— Пока что да. Но через несколько минут он, возможно, уже будет занят, — саркастично сказал он.
Да ну его в самом деле. Будет только издеваться и подкалывать. Какая там влюбленность! Одна вредность!
Мы вышли на ровную, выложенную квадратными каменными плитами площадку перед домом. Слева отвесно поднималась скала. Справа вдалеке белела низкая стена. Здесь росли деревья в кадках, под большим красным зонтом стоял белый пластиковый стол со стульями, а слева под скалой примостились несколько шезлонгов.
— Не похоже, чтобы тут кто-то готовился к свадьбе, — сказала я.
Вокруг было тихо, только ветер с моря шумел листьями пальм, да стрекотали насекомые.
— Может, они в переднем дворе, — сказал Бондин. — И потом, гостей на свадьбу они вряд ли позвали.
Окна в доме были большие, квадратные, но они были закрыты, и виднелись в них только желтые плотные занавеси.
— Здесь еще одна ловушка, — сказал Бондин, сверившись с телефоном. — Перед дверьми и окнами. Кактусы видишь?
— Угу.
Кактусов было несколько. Один был длинный, причудливо изогнувшийся, будто сгорбившийся, и стоял у раздвижных стеклянных дверей. Второй, тоже длинный, но ровный, с несколькими ответвлениями-лапами, охранял окно. Под следующим окном сидел третий круглый коротышка, похожий на мяч с иголками.
— Будут колоться? — спросила я.
— И как ты догадалась? — ухмыльнулся он. — И еще драться.
— Драться? — Какой ужас.
— Отругаешь их как следует — не будут. Я, пожалуй, вслух не скажу — лучше прочитай пароль сама.
Я заглянула в экран его телефона. Ха-ха. Какая нецензурщина. Я и не слышала таких витиеватых ругательств. Бедные кактусы.
Ну да ладно. Я шагнула ближе к тому изогнутому, что охранял двери — а он весь будто насторожился. По-моему, даже колючки взъерошил.
Ну я и произнесла то, что Бондин велел.
Тут колючки у кактуса спрятались внутрь, и он стал совершенно гладким и лысым. Такого я еще не видела!
Бондин шагнул к двери и отодвинул ее в сторону. Кактусы-охранники у них есть, а замка на двери нет!
Мы зашли внутрь. Тихо, прохладно и, после солнечного света снаружи, почти темно.
— Значит, они не на Канарах! — вскричала я.
— А это что, по-твоему? — спросил Бондин, поднимая с полу и передавая мне белый шелковый цветочек.
— Хочешь сказать, это от ее свадебного платья?
— Вполне может быть.
Голубые круглые пластмассовые часы на стене показывали без пяти минут шесть.
— И где тут выход на главный двор? — я спустилась на две ступеньки, что вели в гостиную, и сама уже увидела стеклянную входную дверь на дальней, противоположной стене.
Мы с Бондиным направились к ней. Когда мы подошли к двери, он поднял с пола у комода разорванный конверт из плотной коричневой бумаги. Показал мне:
— Смотри-ка. Видишь, от кого?
На конверте в строчке «адрес отправителя» значилось: «Мастерская „Правша“, Тульская обл., поселок Блошиный».
— Здесь были ключи, — сказал Бондин.
— Значит, они точно тут, — обрадовалась я.
Мы вышли в большой, огороженный белой низкой стеной двор. Пальмы, кусты, цветочные клумбы, песчаная дорожка, две деревянные скамейки с изогнутыми спинками. И никого!
То есть кое-кто тут все же был. Но это был не человек В тени у побеленной стены, с удовольствием растянувшись на травке, спал рыжий кот. Судя по нечесаному — как у Бондина — виду, абсолютно ничейный. Услышав шум наших шагов, кот чуть приподнял голову, посмотрел на нас желтыми прищуренными глазами, втянул пару раз носом воздух и, видимо, решив, что мы безобидны, снова положил морду на лапу и продолжил дрыхнуть.
— И где они? — в отчаянии воскликнула я. — Уже поженились и уехали? В свадебное путешествие? — Я чуть не плакала.
— Да не успели бы они! — сказал Бондин. — Баба-Яга же сказала, они в шесть собирались пожениться. А она такие сведения ни за что не забудет! Просто… они решили пожениться в другом месте… Может, в более романтическом…
— Не «они», — сказала я, — а Крыса! То есть Мелисса. Миша просто идет за ней, как коза на поводке! Он же ничего не может поделать! Это чары!
— Угу, — пробубнил инспектор. Тоном, похожим на «Ага, как же».
— И вообще, ты инспектор или кто? — возмутилась я. — Ты должен их найти!
— Только спешить мне ни к чему, — сказал он немного зло, как мне показалось.
Да я его сейчас… Испепелю на месте!
Он усмехнулся:
— Вместо того чтобы меня убивать, лучше поговори со свидетелем.
— Чего? — Моя замахнувшаяся было рука застыла в воздухе. — С каким еще?
— С ним, — инспектор кивнул в сторону кота.
— С котом? — Он что, издевается?
А он уже надевал очки. Сказал:
— Поверни перстень и спроси кота, что тут было.
Ну, кольцо мне, положим, переведет с кошачьего на русский. Но я-то как должна спрашивать?
— Мне мяукать ему, что ли? — растерянно спросила я.
Бондин заржал. Ах, он еще смеяться надо мной будет!
— Говори как обычно, только более четко и медленно. Кошки понимают нашу речь, то есть тех, в ком ведьминская кровь. Ну, или таких, как ты… ты же теперь ведьма, — сказал он. — И женщин понимают лучше, в вас вся магия. Так что… Только лучше присядь перед ним на корточки или на колени, чтобы не быть намного выше, так ему будет спокойнее, ведь ты незнакомка.
Ладно. Я подошла к коту, опустилась на колени, как сказал Бондин. Инспектор присел на корточки рядом.
Кот поднял голову при моем приближении. Потом уселся на все лапы.
— Привет, — сказала я, чувствуя себя полной дурой.
Кот молча глядел на меня своими желтыми глазами.
— Ты… не видел тут людей? — спросила я.
— Вы люди, — ответил кот неожиданно. Мягким, мелодичным голоском. Ух ты!
— Да, — покивала я. — Но других, жениха и невесту? Ты знаешь, кто такие жених и невеста?
— Нет, — сказал кот и будто бы наморщил немного лоб, думая. — Была людя-кошка и люд-кот. Как вы.
— А! Мужчина и женщина! — воскликнула я.
Кот склонил голову набок, видимо, усваивая новые понятия.
— Женщина в белых колыханиях, мужчина — в черном мехе, — сказал кот.
— Да-да! — обрадовалась я. Платье невесты и костюм жениха! Это они!
— У женщины так много вокруг колыханий, — задумчиво сказал кот, — я их ловил, я их сцапал. Она неприятно, очень громко, как мышь, пищала. Прям по ушам громко. Я убежал.
— Они давно ушли? — спросила я.
— Да, — сказал кот. — Не очень давно. Когда-то.
— Когда-то? — не поняла я.
— С того когда-то я еще не проголодался, — уточнил кот.
— Не думаю, что у котов имеются часы, — тихо сказал Бондин.
И то верно. Я тоже тихо спросила у Бондина:
— А он мог понять, что они говорили?
— Разве что обрывки слов, — прошептал Бондин.
Кот сказал:
— Я умный. Я много понимаю, когда говорят.
— О! — с уважением произнесла я.
— И слышу хорошо. Шепот даже люблю, — сообщил он довольно.
— Кхм. — Мне стало неудобно, что я принизила интеллектуальные способности этого милого животного. — А что они говорили? Они говорили, куда идут?
Кот, как мне показалось, ухмыльнулся — или это просто у него усы так смешно встопорщились:
— Ушли стать парой.
— Жениться? — с горечью спросила я.
— Сели в бочку и полетели, — сказал кот.
— Они в ступе улетели! — сказала я инспектору.
— Слышу, — нахмурился он. — Значит, недалеко.
— А куда, котик, ты не знаешь? — взмолилась я, понимая, что ждать информации об этом глупо.
— Вверх, — сказал кот, поднимая морду.
— Нам бы еще ступу, — сказал инспектор, — она бы вышла на след.
— Может, в доме есть? — предположила я. Спросила кота: — А здесь есть еще одна такая же бочка?
— Вон, — сказал кот. — Возле стены.
Я обрадованно вскинула голову. Но там стояли большие деревянные кадки с цветами.
— Нет, — сказала я. — Которая летает.
— Эта не летает? — спросил кот.
— Нет, — сказала я.
— Хорошо, — сказал кот. — Я на них люблю сидеть. И прыгать по ним.
— Спроси, о чем они еще говорили, — подсказал инспектор.
Я спросила.
— Они мурчали, — сказал кот.
— Что?
— Женщина сказала: люблю тебя. И мужчина сказал: люблю тебя и еще одну женщину.
— Что?!
— Настоящий кот, — похвалил Мишу рыжий котяра.
— Наверное, это он про меня вспомнил, — растрогалась я, взглядывая на Бондина.
— Очень мило с его стороны, — сказал он.
— Еще про поляну говорили, — сказал кот.
— Какую поляну? — спросила я.
— Полян много, — философски заметил кот.
— Может, это название места, — предположил инспектор. И сказал, поднимаясь: — Ты бы нашла пока ступу. А я разузнаю про местные поляны, лужайки и опушки. — Он раскрыл телефон и быстро защелкал кнопками.
— Ладно. — Я встала и побежала, оглядывая все вокруг. Проследовала вдоль белой стены-ограды, вдоль дома, потом забежала внутрь, прошла на задний дворик, вернулась в дом.
Нигде ничего похожего. Когда я снова распахнула дверь в главный двор, едва не столкнулась с инспектором, который входил. Он спросил:
— Ты чего бегаешь?
— Ступу ищу.
— Может, проще свистнуть?
Свистнуть? Да, Бондин такси вызывал свистом. Наверное, все летучки летят на свист.
Но я толком не умею свистеть… Так, насвистывать песенки. Ну ладно, попробую. Мы вышли во двор.
— Два раза? — уточнила я. Он же дважды для такси свистел.
— Для ступы — один, — сказал Бондин.
Я свистнула. Вышло как-то слабо.
— А погромче не можешь? — спросил он.
— Ты поляну нашел? — свирепо спросила я.
— Есть Ведьмина Поляна.
— Ну и чего мы тут ждем?
— Ступу, — сказал он.
— Нам же теперь след не нужен, — сказала я.
— Возможно, и нет, — сказал инспектор. — Зато транспорт нужен. Туда на машине не проедешь. Пешком и то не проберешься. Это в гуще леса, в заповеднике, в закрытой для посещений зоне. А наши таксисты работают только на континентах. Так ты собираешься свистеть или нет?
Я свистнула изо всех сил. Даже поперхнулась от усердия. Но вышло все равно не очень громко и больше похоже на шипение сдувающегося шарика. И почему нельзя призывать ступу как-нибудь попроще, вроде: «Ступа, ко мне!»?
— Жаль, ты не знаешь ее клички, — сказал инспектор. — А то могли бы обойтись без твоего худосочного свиста. И как тебя в ведьмы взяли?
Ах, я, значит, недостойна быть ведьмой! А всякие там Крыски в блестящих крошечных платьицах достойны!
Ладно. Погоди же. Я прикрыла глаза, представила, что дую в свисток, и дунула. Вместо обычного людского свиста получилась заливистая трель.
Входная дверь оставалась распахнутой, и я услышала, что в ответ где-то в доме раздался глухой удар. Я забежала внутрь, Бондин зашел за мной. В дверь, находившуюся справа от выхода на задний двор, что-то бухнуло, будто пыталось выбраться. Потом, не успели мы подойти к двери, бухнуло еще раз, и дверь разлетелась на две половинки. Мимо нас пролетела ступа, вылетела на передний двор и притормозила снаружи, у порога. Там, где я свистнула.
Мы побежали к ней. Ступа была сделана — если их делают, а не… выращивают, например, — так вот, она была из бамбуковых стеблей, переплетенных какими-то натуральными, типа кокосовыми, волокнами. Из ступы торчала бамбуковая палка — видимо, метла.
— Бери ее за борт и выводи на середину двора, — сказал инспектор.
Я положила руку на край ступы и потянула ее за собой. Она повиновалась. Я заглянула внутрь — у бамбуковой метлы вместо прутьев были пальмовые листья. Забавно. Не метла, а опахало какое-то.
Инспектор шел рядом. Кот, завидев нас со ступой, на всякий случай ушел за кадки с растениями. И поглядывал оттуда, высунув морду настолько, что был виден только один янтарный глаз.
— Ну и что теперь? — обратилась я к Бондину, хотя прекрасно догадывалась, «что теперь». Ведьма тут я. Бери метлу да правь ступой.
— А ты не умеешь ею управлять? — спросил Бондин.
— Откуда? Я стала ведьмой только вчера.
— Кстати, ты так и не рассказала, за какие заслуги. Потому что, как я понял, с семьей своего суженого ты познакомилась тоже только вчера.
Лучше, быть может, вообще бы не знакомилась.
— И тут же стала главой клана, — продолжал инспектор, а потом выгнул рыжую бровь: — Шантаж?
— Ага, — сказала я.
Взяла метлу, открыла дверцу и забралась внутрь. Бондин поспешил тоже залезть в ступу.
— Надо было тебя тут бросить и улететь, — сказала я.
— А ты сможешь взлететь? — спросил он саркастично.
Я шлепнула опахалом по боку бочки и крикнула:
— Лети! Вперед!
И бочка ка-ак стрельнула вперед, как ракета. Потом резко остановилась, так что мы чуть не полетели дальше, уже без нее. Хорошо, Бондин удержал меня за талию.
— Ну? — сказала я ему. — Еще вопросы есть?
— Есть, — сказал он. — Сначала надо было скомандовать ей «вверх».
— Да пожалуйста, — сказала я. Похлопала пальмовым веником по ступе и сказала: — Вверх.
Мы, плавно покачиваясь, поднялись над деревьями.
— Ну? — с торжеством сказала я.
— Надо бы выйти на след предыдущей ступы.
— Разумеется, — как же там командовала Орхидея? «По следу»? «Ищи»?
— В стаю, — подсказал мне Бондин.
— Да знаю я.
Я шлепнула опахалом по бочке и крикнула:
— В стаю!
Бочка крутанулась, задрожала, потом, будто напав на след, ринулась вперед, в сторону лесистых склонов гор.
— Сдается мне, что вон там, справа, самолет Орхидеи! — крикнул Бондин. — Видишь, вписался носом в ограду?
Я вытянула шею туда, куда он показывал. Справа от виллы лежала серая полоса дороги, она тянулась до лесной опушки — и там, свернув влево и уперевшись носом в белую стену, окружавшую участок Весловских, стоял розовый самолетик с двойными крыльями. Принадлежащий, конечно, Орхидее! У кого еще самолет может быть такого красивого цвета!
Ветер растрепал мои волосы, солнце светило в лицо. А управлять ступой не так уж и сложно! Вот, прекрасно лечу себе дальше.
Какой же он прекрасный, этот остров! густые темно-зеленые леса, желтые верхушки скал, светло-серая извилистая дорога, временами исчезающая в глубоких каменных морщинах земли. И на горизонте — легкая белесая дымка, обозначающая границы суши и почти совсем скрывающая поблескивающее под лучами вечернего солнца море.
Потом мы стали снижаться. Прямо в гущу деревьев.
— Ага, — пробормотал Бондин, заглядывая в телефон, — все верно. Мы над Ведьминой Поляной.
Ступа нырнула в просвет между кронами деревьев, и мы попали в густой белый туман, будто в воду нырнули. Ничего не было видно, но ступа уверенно плыла между черными ветками, которые, словно скрюченные руки, вдруг проступали из белой мглы и, казалось, тянулись к нам.
Я оставила кофту на вилле. И сейчас мне стало зябко. Воздух был сырой, холодный. С веток деревьев срывались капли воды и, как ни быстро мы летели, иногда капли шлепались на меня.