Если отбросить его огненный вид, то зверёк походил на ласку. Маленькую, юркую и… опасную. Ласка ещё некоторое время стояла неподвижно, однако вдруг подбежала ко мне и закрутилась возле ног. Я и не сразу поняла, что она подталкивает меня вперёд. Мол, чего стоишь, глупая девочка? Не видишь, что ли, что идти надо?
Мне ничего не оставалось, как послушаться. К тому же убеждение, что мне не сделают ничего плохого, только усиливалось.
Впереди был свет. Неровный, меняющийся, словно там горел костёр, и отблеск языков его пламени доставал аж сюда. Мы с лаской свернули направо. Удары в тунгур стали радостнее и призывнее. Одобряли понятливость человека. Мне показалось, что ещё немного, и собственное сердце застучит в ритм. Сознание еле держалось, словно меня кто-то вводил в глубокий и непонятный транс. Усилием воли удавалось держаться. Я скрипнула зубами и мотнула головой. Ну, нет. Меня вокруг пальца не обвести. Уж встречусь лицом к лицу, и там посмотрим, кто чего стоит.
Ласка неожиданно вцепилась коготками в мою штанину. Я охнула от неожиданности и жара, прошедшего по ноге. Мышцы мгновенно перестали ныть, а ушиба, будто и не бывало. Только спустя какое-то время поняв, что произошло, я благодарно улыбнулась ласке. Наклонилась, чтобы погладить, однако она предупреждающе застрекотала и метнулась вперёд.
— Ладно, как скажешь, — покладисто согласилась я и ускорила шаг.
— Вот и славно, — вдруг прогромыхал голос, от которого я позабыла, как дышать. — А то и не дождёшься.
И тут же что-то зашипело, словно кто-то плеснул водой из колодца на тлеющие угли. Перед глазами всё застлал непроницаемый сизый туман, а удары в тунгур послышались у самого уха.
Я замерла, не в силах пошевелиться. Туман клубился, свивался огромным ленивым змеем, окутывая моё тело с ног до головы. Странное оцепенение охватило все мышцы. Я не могла даже перевести взгляд. Во рту пересохло, а сердце, казалось, сейчас разорвёт грудную клетку.
Из тумана вдруг вынырнула рука, разогнала плотные клубы.
— Дождалс-с-ся, — выдохнул кто-то, и я вздрогнула.
Сизое марево растаяло, словно и не было. Напротив меня, прямо на земляном полу, сидел он. Скрестив ноги, как отшельники из Астаилских песков, и держа в руках тунгур.
Шаман. Ни с кем не перепутаешь. Продолговатое морщинистое коричневое лицо, по щекам шли белые полосы. Лоб скрыт под матерчатой повязкой-короной, расшитой костяными украшениями. Глаза светились, словно у дикого зверя — дикие, страшные. Жёлтые, как янтарная смола. Нос с горбинкой, губы чуть растянуты в улыбке, от которой в один миг можно замёрзнуть. Повязку-корону венчают оленьи рога, отбрасывающие жуткую тень за спину шамана. И чудится, что за ним стоит ещё какое-то существо, изгибающееся и извивающееся в такт неслышимой мелодии.
Наряд шамана — из коричневой кожи, увешан множеством амулетов, вырезанных из костей и дерева. На рукавах — вороньи перья, на шее — странной формы медальон с неизвестными мне символами. Пальцы унизаны массивными грубыми кольцами с головами медведей и оленей.
У ног шамана лежали тунгур и колотушка. Рядом — плошка с раскаленными углями. Огненная ласка последний раз глянула на меня и прыгнула в плошку. Тут же зашипело, и зверёк обернулся в тлеющую головёшку.
Шаман пронизывал меня взглядом. Медленно поднял руки и положил на колени. Из открытых ладоней медленно поднялись струйки дыма, дурманя запахом хвои и земли после дождя. Плошка вспыхнула снопом искр, и пять или шесть огненных ласк закружили возле шамана. Из-за его спины выглянул туманный зверь, похожий на снежного барса, и угрожающе зарычал.
У меня внутри всё сжалось. Бежать! Скорее бежать! Однако ноги не слушались. Всё так же, как завороженная, стояла и смотрела на него.
Невероятный… нереальный. Разве может быть такое существо? Выглядит как человек, но чувствуется, что это только оболочка. И если копнуть глубже, то ничего хорошего там нет.
Шаман чуть склонил голову набок, внимательно разглядывая меня с ног до головы, словно неведомую зверушку.
— Ну, здравствуй, лесничая, — произнёс он тихим хриплым голосом, от которого меня бросило в жар, а тело сковала слабость.
Жёлтые глаза сверкнули, а губы растянулись улыбке. Шаман явно был доволен увиденным. На секунду мне показалось, что морщины на его лице — только маска. Просто вместе с белыми полосами они создают такую иллюзию.
Я сделала шумный вдох и произнесла:
— Здравствуйте.
Вышло еле слышно. Однако хорошо, что вообще что-то получилось. Шаман кивнул и сказал:
— Садись.
Не став задавать лишних вопросов, я опустилась напротив него. Так же скрестила ноги. Выпрямила спину, стараясь утихомирить бешено бьющееся сердце. Я посмотрела прямо в жёлтые глаза. Внутри словно вспыхнул огонь. Захотелось скинуть остатки одежды, однако мотнула головой, сбрасывая наваждение. Ну, уж нет. Послушаем, что ты мне скажешь, кем бы ты ни был.
— Говори, — хрипло приказал он.
Выражение лица не изменилось, однако я чувствовала, что он вот-вот улыбнётся. Явно забавляется. Моим поведением, реакцией, осторожностью. Видно, что испытывает. Только виду не подаёт.
— Кто вы? — спросила я прямо, понимая, что остальные вопросы сейчас не так важны.
Колотушка вдруг взмыла в воздухе и забила в тунгур:
— Ят-ха, Ят-ха, Ят-ха…
Звук получился настолько человеческим, что я вздрогнула. Шаман только покачал головой, немного осуждающе. Мол, нашла чего бояться. Но всё же произнёс:
— Земляной шаман. Сплю годами, слушаю лес. Каждый шаг, каждый скрип. Оберегаю лесничих…
Он говорил и говорил, а мне казалось, что трещит огонь, и длинные языки пламени стремятся обжечь мои руки и ноги. Терялось чувство реальности, кружа голову и делая тело лёгким, словно пёрышко.
— Вот нет больше души у леса, — хрипло шептал он. — А нельзя так…. Прежний лесничий спустился, теперь не вернётся.
— Что? — встрепенулась я и аж подалась к шаману. — Вы знаете, где дядька Сатор?
— Ят-ха, Ят-ха, Ят-ха! — угрожающе запел тунгур.
Шаман улыбнулся уголками губ. Поднял руку, вспыхнули ярким огнём вороньи перья на рукаве. Перед глазами на миг появилось лицо дядьки Сатора: любимое и родное. В карих глазах отразилась тихая грусть.
— Будь сильной, Вийора, — зазвенел в ушах его голос. — Теперь я принадлежу лесу — не вернуться мне в человеческое тело. Теперь лес — за тобой. Я буду помогать, но много зависит от тебя, девочка.
— Но как же… — прошептала я, не осознавая, что по щекам текут слёзы. — Где ты? Что произошло?
— Лес позвал… — словно откуда-то очень издалека донёсся его голос. — Ему нужна наша сила. Я стар стал, сам бы не вытянул. А ты — держи. Лес не обидит, он нуждается в тебе.
Лицо дядьки Сатора исчезло, а я так сидела, глядя затуманенным взором перед собой, и не в силах пошевелиться.
— Почему? — спросила, ни к кому конкретно не обращаясь и даже не понимая, что произнесла это вслух.
— Всему своё время, — ровным голосом сказал шаман. — Сатор служил верно и долго, лес забрал его. Теперь бывший лесничий — один из духов-хранителей.
— Но… — моё горло перехватило. — Он же был не стар совсем.
Шаман посмотрел на меня, жёлтые глаза теперь сияли не так ярко. Мне показалось, что можно разглядеть маленький черный зрачок и медовую радужку.
— Да за семьдесят ему было. Так что…
За семьдесят? Не может быть! Ну, пятьдесят или чуть больше. Но точно не семьдесят!
Однако шаман был абсолютно серьёзен. И даже огненные ласки смотрели на меня внимательно и пытливо, словно чего-то ждали.
— Что… — горло пересохло, говорить не получилось.
Я потёрла лицо ладонями, пытаясь прийти в себя.
Шаман снова склонил голову набок, будто показывая, что ждёт моего вопроса. Одна из ласк подбежала ко мне и взобралась на колено. Посмотрела пылающими глазами. По телу тут же прошло приятное обжигающее тепло. В один миг стало легче дышать, а страх отошел на задний план.
Шаман издал какой-то щелкающий звук. Ласка обернулась, посмотрела на него, махнула хвостом и снова оказалась мордочкой ко мне. Неуверенно подняв ладонь, я погладила её по голове. Надо же, кожу не обжигает даже.
Ласка всем видом показывала, что довольна. Я набрала воздуха в грудь и выпалила:
— Что вам от меня нужно?
Шаман улыбнулся, приложил палец к губам, призывая к молчанию. И вдруг почудилось, что вовсе мы не под землёй, а сидим на одной из лесных тропинок. И над головой шелестят листвой вековые дубы, а птицы перекликаются звонкими трелями. И чувствовалось, что от земли идёт жар: густой и влажный, странный. И ветер трепал волосы, дурманя запахами хвои и мокрой травы.
— Лес ждёт, — выдохнул шаман.
В его руках оказались тунгур и колотушка. Плошка вспыхнула живым огнём, и фигура сидевшего напротив вдруг засветилась, словно шаман был божеством.
— Быть тебе теперь лесничей, быть душой и дыханием. Беречь лес от дурного глаза, находить покой от зла людского.
— Ят-ха, ят-ха, ятха… — звучал нечеловеческий голос тунгура.
По телу пробежала дрожь. Сердце пропустило удар. Голова пошла кругом, а перед глазами всё заплясало в каком-то безумном танце. И только в ушах звучало:
— Ят-ха, Ят-ха, Ят-ха…
Старинный мотив, далёкий напев, заставляющий терять волю. Мне показалось, что в один миг я растеряла всё человеческое, став свободной, как ветер, бестелесной, чуждой всей этой суете.
Лес заговорил: протяжно, сладко, тихо. Протянул ко мне колючие еловые лапы, обнял ими мягко-мягко, словно показывая, что никому и не отдаст. Внизу живота появилась тянущая пустота, а в груди — предвкушение. Что-то сейчас обязательно произойдёт. Удары в тунгур уводили прочь из реальности, так и звали встать, сбросить одежду и кинуться в дикий первобытный танец времён, когда ещё не ступала сюда человеческая нога.
В какой-то момент я заметила, что шаман отпустил тунгур и колотушку, и те так и зависли в воздухе. Из его ладоней вновь потянулись дымные струйки, медленно оплетая мои руки и ноги.
— Что ушло, то придёт, — выдохнул он, и показалось, что шепчет в самое ухо. — Что осталось, то не исчезнет. Нет пустоты — есть гармония. Что предначертано, то свершится…
Шаман вдруг вскочил на ноги и закружился в каком-то безумном танце, то и дело выкрикивая резкие гортанные слова на незнакомом языке. Я смотрела, как завороженная, едва сдерживаясь, чтобы не подскочить самой.
Он вдруг мотнул головой, и повязка-корона с рогами слетела на землю, а по спине рассыпались иссиня-чёрные волосы, закрывая её почти до талии. Одежда с костяными нашивками упала на землю, и я вдруг поняла, что шаман вовсе не стар. Глаза из медовых превратились в черную бездну. В них были сразу дикость, стихия, свобода и что-то такое, от чего перехватывало горло. Нельзя так смотреть на эту бронзовую кожу, ладное тело и словно высеченные из камня черты лица. Нельзя…
Мне показалось, что я горю. Шаман вдруг оказался рядом… Обнял, сжал крепкими пальцами мои запястья и развёл руки в стороны.
— Смотри, — выдохнул на ухо.
И мы вдруг взмыли в чёрное небо, будто две огромных птицы.
«И когда только потемнело?» — где-то на краю сознания пронеслась шальная мысль.
Но тут же исчезла. Широко раскрыв глаза, я смотрела на проносившиеся внизу верхушки деревьев, на поблёскивающую серебром линию реки, на старую водяную мельницу Слепого Дого. Звёзды над головой светили ярко и холодно, зачаровывали своим неземным сиянием.
Горячее тело шамана прижималось к моему. Мысли немного путались, и порой сложно было смотреть только вниз. Пусть не понять: остались ли мы в человеческом облике или нет, но…
Я глубоко вдохнула ночной воздух. Ветер свистел в ушах. Вот круглая поляна, окружённая будто ожерельем из бледно-голубых светлячков. Из-за стволов деревьев вдруг выглянула высокая фигура, мерцающая серебром. А потом ещё одна и ещё… И двигались они странно, грациозно и текуче, словно исполняя неведомый мне ритуальный танец.
— Фрэйре лесные, — обжёг кожу на шее шёпот шамана. — Говорить хотят с новой лесничей.
— Но… — рвано выдохнула я.
— Им не отказывают, — шепнул он, почти касаясь губами моего уха.
И, не дав времени на раздумья, резко понёсся к поляне.
* * *Аллорет уже не первый час наблюдала за братом. Его состояние внушало серьёзные опасения. Панике он не поддавался, но взгляд отчаявшегося зверя выдавал его с головой. Честно говоря, такое бывало крайне редко, поэтому заставляло неслабо нервничать. С огромным трудом удалось убедить его на некоторое время зайти в охотничий домик и выпить чашку греля. Ночь выдалась необычайно холодной. Было тепло, солнечно и тут — бац!
Чародеи не сидели на месте, опутывая нитями чар участки леса, накидывая защиту и прощупывая всё на предмет чужих заклятий. Работа кипела. На время даже Хиллар сбросил маску юродствующего придурка и принялся за работу.
Что и говорить: Хиллара она недолюбливала. Особенно после того, как он остался вдовствующем даэ, потеряв Дальмиру. С тех пор весёлый Хиллар стал ядовит, словно цвет чернотравы, и считал своим долгом доставать всех вокруг. Особенно женщин. А учитывая, что характер у Аллорет был совсем не медовым, стычек было не избежать.
Аллорет поплотнее запахнула шерстяную накидку и обхватила ладонями чашу с грелем. Домик принадлежал ей. Специально себе его построила, чтобы была возможность отдохнуть от столичной суеты и уединиться.
Ализар сидел напротив. Казалось, даже душистый горячий напиток не лез ему в горло. Смотрел прямо сосредоточенным взглядом, однако, казалось, что взгляд направлен куда-то внутрь себя. Попытки растормошить и разговорить успехом не увенчались. Ализар односложно отвечал и снова замыкался в себе.
И каков бы ни был страх Аллорет по поводу предсказания, она не могла видеть брата в таком состоянии.
— Ну, перестань уже. — Она подошла к Ализару и положила руки на плечи. — Мы её найдём. К тому же не забывай — это лес. Если, как ты говоришь, Вийора тут жила четыре года, то точно не не потеряется.
Утешение было не слишком хорошим. Однако лучше, чем угрюмое молчание.
— Она исчезла, — в очередной раз устало произнёс Ализар. — Я лишь отошёл на несколько шагов, чтобы накинуть защитный полог, и услышал крик. Метнулся назад — её не было.
В голосе прозвучало столько горечи, что Аллорет стало больно. Она уже не один раз выругала себя за ту шутку при первой встрече с лесничей. Точнее, она не раскаивалась, потому что это уже не первая желающая приблизиться к королевскому чародею всеми правдами и неправдами. Ализар не был наивен, но в то же время не мог подозревать каждую. А тут, донесли, что брат сделал предложение стать даэ человеку, которого видел один раз раз в жизни. Учитывая, что до этого они говорили о его снах, это было и вовсе ни в какие рамки. Поэтому Аллорет недолго раздумывала над способом вывести нахалку на чистую воду. Однако, встретившись с Вийорой, несколько озадачилась. Не чародейка. В ауре ни намёка на ложь и коварство. Странно. Это немного сбило с толку, однако Аллорет не расстерялась и не отступилась.
Но сейчас…
Она чуть сильнее сжала плечи брата.
— Расскажи, что тут происходит.
— Думаешь, я в курсе? — бесцветным голосом спросил он. — Я вижу, что туман-оборотни не хотят сидеть в своих гнёздах, а лес стал творить вещи, которых раньше не было и в помине.
— Лес живой, — зачем-то сказала Аллорет. Не так Ализару, как самой себе. — Ведь… — Она запнулась. — Не зря же говорят, что каждые пятьдесят лет начинает что-то происходить. Идёт обновление, изменение…
Он вздохнул. Положил свою руку на её. Аллорет почувствовала холод и вздрогнула. Сжала руку брата, направляя потоки тепла, насыщая благодатью.
— Что с тобой творится? — тихо спросила она.
Ализар некоторое время молчал, а потом шумно выдохнул и сжал тонкие пальцы сестры.
— Не знаю. Как её встретил — ничего не соображаю. Словно приворот. И в то же время прекрасно понимаю, что никакого приворота нет. Вийора — человек. Просто человек. Как я не пытался что-то выяснить — провал. Нет в ней ничего чародейского. И… не верю, что она специально пытается оказаться возле меня.