— Ты? — говорю я после долгой паузы.
Он кивает.
— Я смотрел, как она страдает из-за того же, что, вероятно, переживаешь ты — уходила в транс посреди занятий, все думали, что она странная, она чувствовала, что у неё никогда не будет друзей.
Я сглатываю, сочувствие наполняет мою грудь, когда я сравниваю это со своим детством. Моё уединение, которое не закончится вместе с ободранными коленями и вшами.
— Я делал все, что мог, — говорит он, снова глядя на фудкорт. — Прикрывал её, когда у неё были видения. Повёл её на выпускной, потому что никто больше не захотел. Поддерживал её ложь, когда она рассказывала людям, что она эпилептик. Но в последний год учебы что-то случилось. Полагаю, сёстры добрались до неё. Угрожали ей как-то. Она затеяла огромную драку посреди школы. Я знал, что её заставили, конечно, я знал её лучше, чем кто-либо другой в мире, но потом она перестала разговаривать со мной. Даже по телефону. Когда я уехал в колледж, я отправлял ей письма, и все они возвратились запечатанными. В течение нескольких лет я думал, что наша дружба просто закончилась.
— Она вернулась? — спрашиваю я, зная, что эта история явно не с «счастливым концом», но надеюсь, что всё произошло иначе. Не ради Смита, конечно, но для этой другой девушки Оракула. Но я знаю наверняка. У нас не бывает счастливых финалов.
Я вижу как Смит сглатывает и качает головой.
— Нет. Но начались несчастные случаи. — Он проводит пальцами по уже взъерошенным пепельно-серым волосам и выглядит явно недовольным. — Конечно, у меня нет никаких доказательств, но я думаю, что, когда я продолжал пытаться связаться с ней, Сёстры решили, что если я не собираюсь исчезнуть по собственному желанию, они сами заставят меня уйти.
Я хочу сказать ему, что это не правда. То, что организация, к которой принадлежит моя тетя, фактически не убила бы кого-то, но я не могу получить ответ.
— Какое это имеет отношение ко мне? — спрашиваю я.
Его голова дергается будто он забыл, что я здесь.
— В какой-то момент я понял, что не продержусь долго, если не исчезну. Поэтому я начал путешествовать. Метался из города в город. В конце концов я приехал сюда. Иногда мне становится интересно, как меня привлекло к этому месту. Я был здесь уже около нескольких недель, когда шёл мимо игровой площадки в вашей школе. Тебе, должно быть, было девять или десять лет. Я не смотрел на тебя — я просто видел, как дети играли и вспоминал времена, которые проводил со своим другом. И потом девочка упала с турников.
Теперь он смотрит мне в глаза, и я знаю, что будет дальше.
Тогда все началось. Это одно из моих самых драгоценных воспоминаний, и мне тяжело слышать, как об этом говорит кто-то другой.
— Она лежала, глядя в небо. И я узнал выражение на её лице. Я видел это сотни раз раньше. Сцена разыгралась точно так, как я думал. Все дети ушли, пытаясь избежать фрика. — он наклоняется вперёд, его локти на коленях, пальцы сплетены.
— Вероятно, я бы снова подбежал. — говорит он. — Исчезнувший, я нашел малоизвестный город, в котором можно жить. Но я увидел, как мальчик садится рядом и помогает тебе, прямо перед тем, как учителя поняли, что происходит и вмешались. Это был я… Я не мог отвести взгляд. — он пожимает плечами и прочищает горло. — Я наблюдал за тобой на расстоянии с тех пор.
Я пристально смотрю на него, пытаясь решить, насколько он прав. Очевидно, что кое-что правда. Как еще он мог узнать эту историю? И точно знаю, что это значит. Но мысль о том, что какой-то незнакомец наблюдает за мной с десяти лет, меня настораживает.
— Почему я не узнаю тебя?
— Что ты имеешь ввиду?
— Если ты был неподалеку, — слово получается насмешливым, но Смит, похоже, не замечает, — разве я не должна тебя узнать?
— Я умею сливаться с толпой, — отвечает Смит. — Кроме того, о я больной извращенец, который постоянно за тобой следит. Я вижу тебя раз в несколько месяцев. Очень обычно.
Мне это кажется не совсем правдой.
— Но ты знал, что я видела смерть Бетани. И ты знал, что я пыталась предупредить Мэтью. Это не совсем случайные наблюдения, — говорю я, немного злясь.
— На самом деле, я не был уверен, что ты видела Бетани, — говорит он, выглядя огорченным. — Я лишь предполагал.
— Ты написал мне!
Его челюсть напрягается.
— Не нужно было. Я был зол. Но к тому времени, когда я подумал об этом, было уже слишком поздно. — Он поднимает глаза и снова встречается с моим взглядом. — Я наблюдал за тобой более внимательно после её убийства. Я просто притворился, что я чей-то родитель. — Он указывает на свои волосы. — Я выгляжу старше, чем на самом деле. И никто не удивляется незнакомцам в коридоре прямо перед и после школьных часов. Сейчас многие родители провожают детей. Я… Когда ты поговорила с высоким темнокожим мальчиком, я увидел выражение твоего лица. Мэтью. Ты не можешь скрыть такое отчаяние. Я знал, что с ним что-то случится. И после убийства, когда они сообщили, что это был мальчик-подросток, ну, не сложно было собрать все воедино. Я должен был пойти прямо к тебе в тот день, но я боялся тебя напугать.
И он бы напугал.
— Я хочу положить этому конец, Шарлотта. В противном случае, я бы позволил тебе доживать свою маленькую жизнь Оракула, делая то, что делает каждый другой Оракул в мире.
— Ты сказал, что можешь помочь мне остановить это.
— Я могу.
Сила этих двух слов — его уверенность в том, что он говорит — поражает меня.
— Но… Но ты ведь обыкновенный, — я не извиняюсь за свои грубые слова. Это правда. Он не Оракул — он просто парень.
— Нет, — говорит он, не обращая внимание на моё оскорбление. — Я не Оракул. Но я знал кое-кого особенного, и мы экспериментировали и исследовали. Более того. Мы узнали то, чего никто не знает во всем мире. Он глубоко вздыхает. — Я научу тебя, если ты прекратишь это.
Я долго смотрю на него. Я не могу просто поддаться ложной надежде.
— Ты незнакомец, который знает обо мне все. Не говоря уже о том, что ты очень много знаешь об этих убийствах. Я должна сказать, что ты не внушаешь мне доверия.
Он проводит рукой по волосам, выглядя таким же озадаченным, как и я.
— Я знаю. Я знаю. Как ещё я могу тебя убедить?
Отчаяние в его глазах настолько глубокое, настолько поразительное, что я почти хочу поверить ему прямо здесь и сейчас. Но это слишком важно, чтобы принять решение на основании десяти минут знакомства.
— Я просто должна подумать. Я должна все спланировать. Я должна… — Мой голос дрогнул. Я не знаю, что, чёрт возьми, я делаю.
Он коротко кивает, но кажется, нервничает.
— Я могу дать тебе время, если ты хочешь. Но прежде чем мы это сделаем, ты должна пообещать, что сохранишь мою тайну. Он встречается со мной взглядом, его тёмно-карие глаза напряженно сверкают. — Ты не можешь рассказать своей тёте обо мне. Или о чём-нибудь, что мы делаем. Моя жизнь поставлена на карту. Если Сёстры выяснят… — его голос стихает, и он откидывается назад, прочистив горло. Тяжёлое молчание повисает между нами. — Они не должны найти меня снова, — заканчивает он шёпотом, полным ужаса.
— Я не скажу, — уверяю его. — Даже без тебя, моя тётя была бы в ярости, что я что-то делаю. Даже думаю о чём-нибудь. — Я не хочу думать о Сёстрах. О том, что они могут сделать. Холод, который окутывает меня изнутри, заставляет меня задрожать и плотнее запахнуть пальто. — Как ты можешь помочь мне?
Он облизывает губы, а затем пододвигает свой стул ближе к столу, склонив голову рядом со мной.
— Ты когда-нибудь посещала видение повторно?
Я просто смотрю на него, не понимая, что это значит.
Он роется в своей сумке и вытаскивает маленький сверкающий камень, висящий на серебряной цепочке, настолько окисленной, что она почти совсем чёрная. — Это фокус-камень. Ты видела такой раньше?
Я качаю головой, но я заворожена блестящим камнем, который кажется бесцветным и при этом в нем все цвета в мире, все одновременно. Размером с большую виноградину разрезанную вдоль.
Он поглаживает одну из больших граней камня.
— Сам по себе он силы не имеет. Он помогает увеличить твои способности.
— Какие способности? — говорю я, но я должна заставить себя дышать более равномерно. Возможно, это то, о чём говорят страницы «Восстановления Сломанного Будущего». То, о чем я всегда подозревала, было возможным. Способности кроме простых видений.
Он сомневается.
— Существует так много вещей, которые Оракул может сделать. Речь идёт не только о том, чтобы видеть будущее; вы можете играть активную роль в создании будущего.
Я задерживаю дыхание, мои глаза фокусируются на камне, но я ничего не говорю.
— Этот камень позволит тебе вернуться к видению, которое у тебя уже было, и изменить его.
— Спасти Джесси от смерти, — прошептала я, понимая. Я протягиваю руки. — Можно? — кивая он вздрагивает, но кладет камень мне в ладонь.
Он тёплый. Теплее, чем он мог бы быть, пробыв несколько минут в его руках. Это пугает и волнует меня одновременно.
— Где ты это взял?
— Это не я. Ш… она никогда не рассказывала мне, как она это получила. Думала, что это слишком опасно для меня.
— Твой друг Оракул?
Он кивает.
— Как её звали? — Когда он колеблется, я поднимаю бровь. — Ты хочешь, чтобы я доверяла тебе, чтобы научить меня тому, что запрещено, и ты даже не скажешь мне её имени?
— Шелби, — шепчет он, как будто ему больно это говорить.
Я смотрю на него, задаваясь вопросом, говорит ли он правду. Обо всём этом, на самом деле.
— Я не могу согласиться прямо сейчас. Мне надо подумать.
Смит выглядит разочарованным, но он не спорит.
— Не жди слишком долго, — говорит он.
— Я хочу взять его с собой, — говорю я, стуча пальцами по камню, когда он протягивает руку. Его рука сжимается в кулак в течение секунды, прежде чем он отступает и снова убирает её под стол.
— Я не уверен, что ты знаешь, о чём ты просишь. — он склоняет голову к камню. — Это один из самых мощных предметов на Земле. Я потратил более десяти лет своей жизни, скрывая его. Защищая его. Если кто-нибудь найдет его, если твоя тётя увидит его — обе наши жизни в опасности.
— Если ты хочешь, чтобы я доверяла тебе, ты тоже должен мне доверять. Позволь мне взять кулон, и я приму решение, — мой голос звучит более уверенно, чем я себя чувствую. — И в любом случае, я верну его. — Я догадываюсь, что ему это не нравится, но я поставила его в положение, когда у него нет выбора. Нет, если он хочет, чтобы я работала с ним.
Тем не менее, он сомневается. Затем он снова достает сумку и кладет маленький бархатный мешочек.
— Будь осторожна, — говорит он, и его голос низкий и серьезный. — И я не рекомендую пытаться пользоваться им. Я научу тебя всему, что знаю, если ты решишь довериться мне, но ты можешь повредить многое, если будешь погружаться самостоятельно.
Его слова охлаждают меня, потому что они звучат так правдоподобно. Мощный и опасный. Вот что это.
Если, конечно, он не сумасшедший. Тогда это просто блестящий предмет бижутерии.
Это то, что мне следует выяснить.
Глава 11
Несмотря на то, что я торопилась из торгового центра, я опаздываю на второй урок. Я мчусь по коридору на хор, когда слышу, как кто-то зовёт меня по имени.
— Шарлотта, подожди.
Я поворачиваюсь, чтобы обнаружить Линдена, тяжело дышащего, он бежал, чтобы догнать меня, и всё одновременно внутри меня тает и замерзает. Возможно, это потому, что Смит только что говорил о нём. О нас.
Это история, о которой я думаю почти каждый день, но я уверена, что Линден забыл. Зачем ему помнить? Для него это был небольшой инцидент на детской площадке.
Для меня это было всё.
Я всё ещё помню, как его глаза смотрели на меня с беспокойством. Он сказал:
— На прошлой неделе я не мог дышать, когда упал с велосипеда. Всё в порядке. — Затем он протянул руку. И я взяла её. Учителя прибежали примерно десять секунд спустя, но в эти короткие мгновения были только он и я. В этот день моё маленькое десятилетнее сердце влюбилось.
Наверное, я не заметила, что зависла.
— Я просто хотел спросить, не уезжаешь ли ты из города на Рождество.
Я качаю головой, пытаясь вспомнить, как заставить рот произносить слова:
— М-мы останемся здесь, — наконец у меня получилось.
— Я думал, может быть, мы сможем встретиться во время каникул.
Дыши, дыши, дыши.
— Конечно, — говорю я, вытаскивая телефон. Мы обмениваемся номерами, и я очень внимательно смотрю, чтобы убедиться, что я не ошиблась и не ввела неверную цифру.
— Надеюсь, ты не думаешь, что это странно, — говорит Линден, убирая телефон в карман, — но приятно иметь кого-то, с кем я могу поговорить о чем-то другом… ну, ты знаешь.
— Да, верно, — соглашаюсь, я бы говорила с Линденом обо всём подряд.
Раздается звонок, удивляя нас обоих.
— Прости, из-за меня ты опоздала.
— Поверь, всем всё равно, — говорю я с комом в горле.
— Точно, — говорит Линден, и после молчит.
— Эй, Линден, — сказала я, чтобы сменить тему, — ты помнишь день в четвертом классе, когда я упала с турников на площадке?
Он усмехается.
— Нет. — Затем он спрашивает: —Я же не толкал тебя, да, или толкал?
Я смеюсь от его предположения.
— Нет, ты помог мне. — Я пожимаю плечами. — В общем, да, звони мне в любое время, хорошо?
— Спасибо, — говорит он искренне. — Я ценю это.
Я поворачиваюсь и направляясь в сторону класса, но только пока не слышу его шаги, направляющиеся в другую сторону. Затем я останавливаюсь и смотрю через плечо, наблюдая, как он уходит, и я чувствую радость, согревающую меня изнутри.
Тем же днём, когда придя домой, я здороваюсь с мамой, затем быстро проскальзываю в свою комнату и запираю дверь. Я должна просмотреть оставшиеся страницы на своём телефоне, прежде чем я смогу решить, доверять ли Смиту. Я два часа щурюсь, прежде чем мои усталые глаза разглядывают слова о фокус-камне. Я сижу прямо и увеличиваю нацарапанный абзац.
Хотя способность входить в сверхъестественную область есть у всех Оракулов, использование фокус-камня почти наверняка потребуется, чтобы пробудить её.
Фокус-камень. Так Смит назвал кулон.
Но эта часть книги — не о повторном посещении видений, а переход в совершенно другое место. Я даже не уверена, что это где-то внутри подсознания Оракула или настоящее физическое местоположение. Текст говорит о перемещениях, но я не знаю, насколько это буквально.
Тем не менее, это уже что-то.
Возможно, быть Оракулом значит нечто больше, чем я когда-либо себе представляла. Может быть, даже больше, чем знает Смит.
Но значит ли это, что я должна использовать камень? Или то, что я должна доверять Смиту? В конечном счете, даже если бы я нашла полное объяснение в этом огромном тексте, о котором говорил Смит, это не скажет мне, должна ли я ему доверять.
Я должна решить сама.
Я потираю усталые глаза и выключаю свой телефон, хотя мне удалось просмотреть всего лишь несколько страниц. Я измучена и голодна, и это имеет серьёзные последствия. Я иду, чтобы взять газировку, затем направляюсь в кабинет мамы.
— Привет, солнышко, — говорит мама, — садись, я только кое-что закончу.
Мы сидим в тишине несколько минут, прежде чем я говорю:
— Линден разговаривал со мной.
Мамина рука замирает.
— Тот самый Линден?
— Да!
Она улыбается.
— Всё ещё сохнешь по нему?
Я пожимаю плечами.
— Тогда это хорошо, верно?
— Думаю, что так. Он был близким другом девушки, которая умерла, и, может быть, он просто хочет изолироваться от этого. У меня на самом деле нет никакой связи с ней.
Она пожимает плечами.
— У дружбы, конечно, бывали и худшие начинания.
— Я просто хочу, чтобы я нравилась ему сама по себе.
— Ты не знаешь, что это не так.
— Полагаю, что нет, — бормочу я. — Но….
— Не стоит недооценивать себя. Ты в этом мастер.