- Сегодня.
- Ты уверен? Кажется, все твои старания пошли насмарку, сёстры нам снова не доверяют. Думают, поди, мы и друг друга готовы кулаками молотить почём зря, только бы поразвлечься. – Наконец, усмехнулся Всеволод.
- Не боись, твоя младшенькая от тебя из-за такой ерунды не отступится. – Утешил Ярый. – Так возле тебя увивается, аж смех берёт смотреть. Всеволод-то наш и так и сяк уклоняется, и “нет” не может сказать, чтобы дать тебе, Гордей, время с рысью поболтать, и сам возле Малинки, как возле открытого огня, испариной покрывается. Что, не нравится она тебе?
Всеволод отвёл глаза.
- Маленькая она ещё.
- Шестнадцать. – Напомнил Ярый. – Как раз женихов искать.
- Всё равно! Моей сестре столько же!
- Твою, значит, тоже замуж пора.
- А ну думай, кого задеваешь!
- А, чего говорить, - Ярый сдался, прикоснулся к плечу Вожака. – Значит, действуем по старому плану?
Гордей тяжело выпрямился, глянул на кучу-малу, где продолжалась драка. Иногда оттуда со стонами выползал кто-то битый, некоторые оставались лежать обездвиженными, остальные, едва отдышавшись, снова рвались в бой.
- Да. Некогда ждать, поисковую бумагу хоть завтра могут привезти. Тогда просто, без боя, не уйдём.
Ярый молча подставил ему плечо и фыркнул.
- Да уж… Уйдём просто? Ты правда в это веришь? Хочу посмотреть, как мы уйдём просто! С такими дикарками. Это комплимент, - тут же добавил он. – Хоть они и сбежали, но думаю, не от страха.
- О, в этом никто не сомневается. – Качнул головой Всеволод. – Чего-чего, а страха в рыси меньше всего. Злости зато хоть на двух дели.
- Это она пока ершится. Чужие мы ей, чужаков сторонятся.
- Тоже верно. Ну, пошли?
Они развернулись и медленно направились в сторону постоялого двора. С каждым шагом Гордей ступал всё твёрже и твёрже.
- Вожак, на дворе много народу, полночи будут куролесить. Нужно уходить задолго до рассвета и без свидетелей. Но утром хозяева поймут, что произошло.
- Пусть. Когда придут поисковые бумаги, будем надеяться, хозяева решат, что мы узнали раньше и сестёр увезли отдать отцу за награду.
Оказавшись у постоялого двора, Гордей поднял лицо к окну сестёр. В свете луны бешеным светом заискрились глаза, губы сложились в сосредоточенную, упрямую улыбку.
- Готовьте Сон ведуна.
Глава 8
О судьбе краденых девиц
Нет ничего хуже ночи после смурного суматошного дня. И так вертишься, и сяк крутишься, а сон, подлюка такая, не идёт. Все бока отлежала, подушка влажная и твёрдая, а в голову дурацкие мысли то и дело лезут. Почему? Зачем? Отчего?
Малинка заснула и тихо сопела носом. А я, наконец, нашла удобное положение на спине и ненадолго задремала. Сон как толстая птица на тонкой ветке, шатался, качался, пока не сорвался вниз.
И был сон вязким и тухлым, как лежалые яблоки.
Я открыла глаза…
И ничуть не испугалась. В полупрозрачной темноте он сидел на моей кровати, склонившись и упираясь руками в подушку у моей головы, его лицо было всего на расстоянии ладони от моего, глаза прямо напротив моих глаз. Такие осторожные.
Сидел, будто так и должно быть. Как будто самое нормальное место для него – в моей кровати.
Потом он осторожно, не дыша, наклонился чуть ниже... И ничего не стало! Предметы застыли, сам воздух застыл, замер вместе со всеми пылинками, плавающими в лунном свете. Комната словно покрылась тёмным вязким золотом. Чёрное золото медленно переливалось под лунным светом, растекаясь, расползаясь, как краска по воде, заполняя собою каждую щель. Оно было сладко-терпким и пахло одуряющее тепло и вкусно. Я могла бы жить в этом золоте до конца своих дней, не нуждаясь ни в чём больше. Нет ничего главней этого запаха и вкуса.
Глаза напротив словно становились больше, расширялись, затеняя собою весь остальной мир, заменяя всё остальное, неважное, и не было в мире силы, способной их остановить.
Под спиной медленно таяла кровать, я погружалась в это тёмное золото, мягкое и сладкое, и знала, что там, в глубине, меня ждёт что-то очень хорошее.
И что я буду там не одна.
Почему он, не двигаясь, становится ближе? Почему его глаза без слов говорят что-то значительное, царственное? В чём секрет?
Я скоро узнаю… Когда глубина сомкнётся над нами, укроет наши головы, я узнаю…
На улице вдруг громко залаяла собака, за ней тут как тут вторая, третья, целую брехливую песню завели.
Волшебство разом прервалось. В лицо будто холодной водой плеснули, с глаз спала пелена дурмана, мысли вернулись в голову.
Будто раньше думала не я, а какая-то другая… похожая на Малинку доверчивая глупая влюблённая девчонка.
Это что значит? Гордей хотел меня околдовать? Значит, теперь он вздумал пробираться ко мне ночью, как к какой-то… не знаю, как помягче сказать, а чтобы молчала и не трепыхалась, собирался дурманом обмануть?
Он пробрался ко мне посреди ночи?! В доме хозяйки?
Не позволю!
И я открыла рот, чтобы завизжать.
Он резко отклонился и щёлкнул пальцами, с которых сорвалось облачко сероватой пыли… и ничего не стало.
Я очнулась, казалось, всего через секунду, всего через миг… и глазам своим не поверила! Даже зажмурилась и моргнула несколько раз. Нет, ничего не изменилось – усыпанное звёздами тёмное небо над вершинами высоких деревьев, сбоку трещит костёр, вокруг колышутся густые луговые травы. И если бы мне это всё снилось, я не чувствовала бы запахов леса, верно? Аромат разнотравья щекотал и радовал нос. Во сне так не бывает.
Я повернула голову. Неподалёку разведён костёр, они все втроём сидят вокруг него, Гордей ко мне ближе всех. Болтают и улыбаются, как ни в чём не бывало.
Они меня что, из Вишнянок увезли?
Охвативший тело страх прибавляет сил, дыхание сипло вырывается сквозь зубы. Это слишком ненормально! С добрыми намерениями девушек из дому не крадут и в лес не вывозят! Не к добру это, ой, не к добру!
Нужно попытаться как можно тише встать и убраться прочь, в темень леса.
Однако пока я поднималась, заодно выпутываясь из одеяла, они как по команде обернулись. Всё, можно больше не притворяться, я подпрыгиваю и бегу в чащу, под ноги послушно ложится холодная мягкая травка.
Недолго бегу, почти сразу меня сшибает кто-то тяжёлый, аж дух прочь. Хватает так, что двигаться невозможно и тащит обратно к костру, возле которого стоит и нервничает Гордей.
- Стой, стой, погоди немного. – Говорит он, поднимая руки, как будто показывает, что в них ничего нет. – Не нужно убегать.
Ага, как же! Я пинаю Ярого, который меня держит, и тот, шикнув сквозь зубы, в ответ сжимает так, что рёбра трещат, а я, хочешь, не хочешь, взвываю.
- Стой! – кричит Гордей, вдруг опускаясь на бревно и обхватывая голову руками. – Отпусти её!
А Всеволод-то каков! Стоит столбом, пальцем не пошевелит. И он с ними заодно?! Как он мог! Такой взрослый, такой кристально честный. Продажная скотина!
Я смотрю в его лицо, выплескивая всё своё разочарование, и он краснеет.
- Да что я. Я случайно. – Ярый отпускает, убирает руки. Не думала, что он такой сильный. – Убежит же – лови потом.
В его голосе обида. Даже не могу поверить, что на белом свете может быть такая наглость!
- Случайно? Да ты её до смерти напугаешь, - говорит Всеволод.
- Я не хотел. – Нахмурившись, Ярый отступает обратно и словно страх за собой уносит. И что дальше? Как это всё понимать?
- Ожега, не нужно убегать, - говорит Гордей, не отнимая рук от висков. – Смотри, вон твоя сестра спит. Ты что, её бросишь?
Воздух в груди словно огнём вспыхивает. Они что, и сестру прихватили?!
- Ах, вы…
Малинка и правда спит в траве, свернувшись, укрытая шерстяным одеялом.
- Подожди. – Гордей отнимает руки от лица. – Обещаю, никто тебя не тронет. Ни тебя, ни её. Клянусь. На вот тебе для уверенности.
Он, не глядя, отстёгивает от пояса кинжал и бросает мне под ноги – тот падает, рукоятка сверкает драгоценными камнями.
- И на что он мне?
Я что, на убийцу похожа? Трогаю носком ножны, а нога-то босая. Да и я в ночной рубашке, хотя чего мне стыдиться, пусть им будет стыдно за всё, что творят!
А кинжал… может, всё же лучше взять? И пусть я кроме колбасы в жизни ничего не резала.
- Просто выслушай меня.
- Зачем? Вы нас украли! Да это же...
Я даже задыхаюсь, столько мыслей в голову лезет, одна другой хуже.
Всеволод вдруг делает шаг ко мне:
- Ожега, пожалуйста, сядь и поговорим. Мы понимаем, что на первый взгляд это всё… - Он обводит стоянку руками. – Ну, сложно объяснить. В общем, нужно поговорить.
- О чём это?
Злюсь, кусаю губы. Они хотят разговаривать после всего, что наделали?
Гордей пристально смотрит мне в глаза, но я больше не попадусь в эту ловушку! А ведь хозяйка говорила… я чуть не захлебнулась ужасом. И конфеты, и в лес утащили ту девушку. Боже, но тут Малинка!..
Гордей хмурится.
- Подожди пугаться! Мне нужно кое-что тебе объяснить. Очень важное. Садись. И помни – вам ничего не угрожает. И пальцем не трону ни тебя, ни её, клянусь.
- Ладно, а они? – я киваю на остальных.
- Хорошо, они тоже слово дадут.
Голос как будто уговаривает, причём не их, а меня.
- Клянусь, от моей руки вы не пострадаете. – Говорит Всеволод.
- Клянусь о том же. – Говорит Ярый и отходит к костру.
- Если вы соврали и сестру хоть пальцем тронете, клянусь, умру, но глотку вашу успею перегрызть! – Неожиданно почти рычу я. Были бы у меня клыки, показала бы им, чтоб готовились, но у меня, жаль, только зубы.
- Мы знаем, что ты точно так и сделаешь. – Спокойно отвечает Гордей.
Ага, прониклись? Думают, я совсем беззащитна? Нет, злость даст мне сил!
Но может, воевать не придётся? Всё-таки раньше мы почти… дружили.
- Ладно, говори, что хотел.
Вряд ли бы они разговоры разговаривали, если б собирались насильничать. Меня коротко передёрнуло, но я взяла себя в руки. Сестра тут, нужно тянуть время и думать, думать.
Гордей вдруг… замолкает с приоткрытым ртом. Его лицо растерянное, глаза вылупились. Он старается что-то сказать, я вижу, очень старается, но то ли слов не находит, то ли они слишком неприятные, произносить неохота. Потом он перестаёт тужиться и с мольбой оборачивается к друзьям, но те только плечами пожимают.
- Ладно.
Гордей решительно упирается ладонями в колени.
- Мы должны были забрать вас из города… потому что твоя сестра оборотень.
На Ярого вдруг нападает приступ кашля, он весь покраснел и никак не может успокоиться. Всеволод отворачивается и бьёт друга по спине, помогает, чем может, хотя у самого горло схватывает. Я слежу за обоими, пока новость не проникает в голову.
- Что?!
- Ну, да, так и есть. Ты разве не замечала за ней странностей? Принюхивается к чему-либо или резко двигается? Шипит? Мясо любит больше любой другой еды, и такое, недожаренное. И, к сожалению, отцы у вас разные.
- Это я знаю!
- И вот… нельзя вам оставаться в человеческой деревне. Дела такие – будет война, Жгучка. Мы её не хотим, однако миром разойтись не выходит. Люди желают забрать нашу землю, которую придётся защищать. И если… если в людских землях узнают, что она оборотень, вас убьют. И её, и тебя, не посмотрят, виноваты вы в чём или так, мимо проходили. И нас не нужно бояться – клянусь, мы отведём вас на звериные земли, в безопасность. Ну… там можете остаться в любой деревне или городе, где захотите. Мы поможем с устройством, свои должны жить у своих. Будь у нас больше времени, мы бы всё вначале обговорили, спросили бы вашего согласия, но времени нет. Вот и пришлось уезжать так… наскоро. Всё.
Я глубоко вздохнула. Гордей с ожиданием смотрел снизу вверх, ждал ответа.
- Вы что, оборотни?!! – Завопила я. Так громко, что сверху посыпалась листва. Пришлось отпрыгивать в сторону и стряхивать её с одежды.
Теперь приступ кашля напал и на Всеволода, и на Ярого. Пока Гордей растеряно хлопал глазами, они ухохатывались, я всё слышала!
- Как и твоя сестра, - уточнил Гордей.
Всеволод вытер слёзы рукавом и сел на прежнее место, подкинул в костёр пару поленьев.
- Всё так, Жгучка. Оборотни мы.
- Как тот людоед, что в Вишнянках был?
Они стремительно помрачнели.
- Тот людоед был болен, Жгучка. – Сказал Гордей. – Он заразился Яростью крови и потерял свою вторую, человеческую половину. Но разве мы на него похожи? Посмотри – мы говорим, носим одежду и никого не загрызли. Как и твоя сестра, - подумав, добавил Гордей.
На меня обрушилась догадка.
- Так это вы его убили?! Вы, а не старосты!
Миг – и передо мной вместо Гордея сидит кто-то другой. Существо без возраста и лица, величественное и сильное, как божество, смотрящее сверху.
- О том я тебе позже скажу.
И я не рискую спорить и кричать, не в этот раз. С трудом выходит сдержаться, чтобы не отступить, хотя бы на несколько шагов. Лучше – прямо к сестре. Но нет уж, не дождутся!
Я только голову выше задираю.
Его взгляд постепенно смягчается, и лицо совсем прежнее – светлое, открытое. Может, показалось, другого и не было?
- Вот такие дела. – Говорит Гордей. – Только ты пока сестре не говори, что она оборотень.
- Почему? – Из упрямства спросила я.
- Ну… Испугается ещё. Мы сами расскажем. Позже.
- А что мне ей сказать? Вот проснётся она, спросит – где мы? Почему? А я?
- Скажи, я влюбился в тебя так сильно, что не смог с тобой расстаться и украл тебя, а теперь везу к своей матери, чтобы закатить праздник и при всём честном народе на тебе жениться.
- Что за бред! – Рассердилась я и даже ногой топнула. – Малинка не поверит!
- А ты говори убедительно.
Нашёл время смеяться! И снова зубами белыми и взглядом жгучим меня с пути сбивает, знает же о своей красе, вон как уверено улыбается и плечи широкие расправляет.
И сердце с готовностью ёкает, меня предаёт!
Всё, хватит пока.
Я отворачиваюсь от костра, и ноги несут меня к сестре, которая спит, как ни в чём не бывало, словно дома в кровати лежит.
Рядом с ней наши вещи в сумках. Я открываю одну, проверяю – всё на месте. Они не просто нас увезли, они собрали наши вещи! Одежда, расчёска и заколки, даже мешочек с монетами, который я прятала под половицами.
- Как вы узнали, где лежат деньги? – Оглянулась я.
- Учуяли. Нюх у нас хороший.
Я сажусь рядом с сестрой, чтобы убедиться – с ней всё в порядке. Так и есть, её тепло укутали, удобно положили, и она дышит ровно и спокойно, как обычно во сне. Значит, каким-то колдовским порошком одурманили! Я пытаюсь удержать голову на весу, а она всё тяжелее становится, так и падает на грудь.
- Ложись спать, Жгучка. – Гордей подходит тихо, почти подкрадывается, приносит мне одеяло, которое я бросила, когда убегала. – Отдохни. Утром мы обо всём договоримся. И что с сестрой твоей делать, чтобы не испугать. И куда вас пристроить, чтобы не хуже, чем в Вишнянках было. Я обещаю, что всё наладится.
Действительно, чего теперь-то суетиться и мельтешить? Я заворачиваюсь в одеяло и ложусь возле Малинки.
- Ты не боишься меня больше? – Еле слышно спрашивает Гордей. – Прошу, не бойся меня. Это очень неприятно.
- Не надо было меня воровать, - упрямлюсь я, натягивая на нос шерстяную ткань, приятно пахнущую свежестью.
А глаза сами закрываются, сон возвращается обратно, такой крепкий и спокойный, что просто удивительно!
- Я не мог иначе, - тихонько смеётся Гордей.
***
Когда путь в Гнеш был проложен и все вопросы решены, уже светало, так что не было смысла ложиться. Только Ярому разрешили поспать, потому что он ночью трудился больше остальных – отвечал за сон постояльцев. Работать с ведунскими травяными сборами, которые нужно раскуривать строго по указаниям, непросто, и поддерживать дым нужно уметь.
Так что теперь Ярый спал, а Всеволод и Гордей сидели у костра и ждали рассвета, времени, когда можно начинать варить кашу на завтрак.