- Я привел её, госпожа.
- Вижу, - девушка оглядела Ульяну.
Та ответила тем же.
Стройная и грациозная. Такой стройности одними диетами не добиться, нужна хорошая физическая подготовка. И судя по движениям, она у этой девушки была великолепная.
- Следуйте за мной, - скользнула по лицу обжигающе-льдистым взглядом и развернулась, не обращая внимания на распростертого Шона. Волосы засияли на солнце, как снежная вершина.
Ульяна решила не торопиться: свернуть шею на ступеньках желания не было. Но под ноги глядела не только из-за опасений: ей все меньше нравилось происходящее, а убегать в такой обуви чревато. К счастью, пол оказался ровным, гладким, почти зеркальным. Как и стены. Ульяна присмотрелась: то, что она принимала за зеркала, оказалось отполированным камнем пронзительно белого цвета. Как волосы её спутницы.
А та шла, не оглядываясь, словно не сомневалась, что остальные послушно следуют за ней. Только шаги сдерживала, за что Ульяна почувствовала легкую благодарность, но все-таки попыталась опереться на стену. Под ладонью тут же оказалась крепкая рука.
- Осторожнее! - прошипел Шон, когда Уля отшатнулась. - Неужели ты превратилась в феминистку?
- Нет, - она ответила таким же тоном, - просто не люблю врунов!
- Ну, я тебе не врал. Гробница - вот она.
Неожиданно полумрак коридора сменился ослепительным солнечным светом. Они стояли на балконе, а внизу плескалось море стального цвета, текучее и переливчатое.
- Ртуть! - охнула Ульяна, отшатываясь от перил.
- Храм Восьмилепесткового Лотоса, - благоговейно ответил Шон.
Поняв, что сбежать не поучится, она снова взглянула вниз. Из глубины текучего серебра поднимались золотые лепестки странной формы. Они образовывали своеобразные платформы, на которых стояли зеленоватые ящики, и Ульяна не сразу поняла, что напоминает это цветок. А потом, приглядевшись, охнула снова:
- Алатырь!
Этот символ она не раз и не два видела на раскопках, а с балкона открывался великолепный обзор, так что ошибиться было невозможно. Но почему здесь, в Гоби? И почему - из золота? Взгляд мазнул по стене. Золото! Весь храм Восьмилепесткового Лотоса, спрятанный в гробнице, был сделан из драгоценного металла! Что-то знакомое, но что...
Ведая по опыту, что если не можешь чего-то вспомнить, лучше отвлечься, Ульяна продолжала осмотр. И охнула в третий раз, поражаясь собственной невнимательностью: напротив балкона, на такой же высоте, располагались огромные двустворчатые двери. Их поверхность покрывали странные символы - выпуклые и сдавленные, выбитые прямо в металле. А справа и слева приникли к стенам огромные золотые драконы с распахнутыми в беззвучном рыке пастями.
Ульяна загляделась на безупречные скульптуры. Ювелир выгравировал каждую чешуйку на спине, каждый волосок в гриве, а голубе глаза из полированных камней казались живыми.
Мир, в котором загадок больше, чем ответов. Чарующий, волшебный... Ульяна забыла о злости и повернулась к Шону, чтобы расспросить. И осеклась, перехватив его взгляд: холодный, полный злобы и едва сдерживаемой ярости.
Он смотрел куда-то вдаль. Там, у самой стены, стоял распятый цепями молодой мужчина.
Его тело покрывали порезы, из глубоких ран текла кровь, которую никто не пытался остановить, и от подобной жестокости Ульяне стало больно: кем бы ни был этот человек, бросать его без медицинской помощи нельзя!
Девушка словно поняла, о чем думает гостья, и заговорила, чтобы отвлечь от раненого:
- Добро пожаловать в Храм Восьмилепесткового Лотоса. И в Гробницу Великой Хранительницы Врат! Меня зовут Аиджи и я - верховная жрица!
С этими словами она направилась к лестнице, что обрывалась вниз винтовым штопором. Уля поежилась, осознав, что на своих ходулях не сможет даже шагу вниз сделать. И вдруг поняла: на Аиджи была точно такая же обувь! Однако движений это не затрудняло.
- Вот что значит практика, - бурчала Ульяна, повиснув на перилах и вспоминая вузовскую подругу. Та тоже умудрялась бегать на двенадцатисантиметровой шпильке. Зато в обуви на плоской подошве едва ходила.
Шон снова предложил помощь. В этот раз Уля не отказалась и, схватившись за надежную ладонь, поинтересовалась:
- Кто он? Его нужно перевязать.
- Не надо! - В голосе Шона клокотала ярость, словно он ставил бедолаге в вину уже то, что его заметили. - Во-первых, это не человек. А во-вторых... он враг!
- Но даже к врагу нужно относиться с уважением!
- Он все равно скоро умрет, - пожал Шон плечами, и Уля похолодела, вспомнив, как он обрек людей на смерть там, в пустыне.
То, как резко она убрала ладонь, незамеченным не осталось:
- Не глупи! Ты не привыкла ни к этой обуви, ни к этой одежде! А ступеньки здесь крутые...
- Это угроза? - пальцы Ульяны вцепились в перила. Она сосредоточилась только на лестнице. Шаг. Второй. Поправить платье, чтобы подол в ногах не путался...
В один из таких перерывов она посмотрела вниз и испугалась: вблизи стало понятно, что это за ящики: на краях лепестков стояли гробы из нефрита. Их стенки оказались настолько тонкими, что видно было лежащие внутри тела.
Они все располагались ногами к золотому бутону лотоса, «растущему» прямо в центре. Из места смыкания лепестков поднимался тонкий конус. Приглядевшись, Ульяна узнала вершину ступы - такие возводят буддисты во славу своего божества.
Но этот храм меньше всего на свете напоминал дацан. На ум скорее приходили легенды о гробнице первого китайского императора, имени которого Уля забыла, едва прочитав.
Зато, зацепившись за эту, на память скользнула другая мысль. Ульяна вспомнила о связи Алатырь-камня и пустыни Гоби. Именно в её глубине, по преданиям, располагался Белый Остров, населенный светловолосыми голубоглазыми потомками богов. И именно отсюда, по той же легенде, началась цивилизация.
Она всю жизнь считала это эзотерическим бредом! И вдруг оказалось, что он имеет под собой реальную базу. Одна эта гробница чего стоила! А еще девушка с невероятно белыми волосами и пронзительно-безмятежным синим взором шла впереди. Да и Басан... Уля вздрогнула. У того были зеленые глаза, но волосы... А она-то считала его просто светло-русым!
Задумавшись, Уля не сразу обнаружила, что их маленькая процессия уже спустилась по лестнице и теперь идет по извивающемуся золотому мостику без перил. Он огибал Алатырь по дуге, соединенный с ним тонкими перемычками, и взгляд сам притянулся к гробам. Два из них оказались пусты. Но на тяжелых крышках стояли чаши - точные близнецы той, что она обнаружила в земляном плиточном захоронении на раскопках в далеком отсюда Степном Мамыково.
- Идем, - Шон потянул вперед. Аккуратно, ласково, словно на мгновение стал прежним.
Уля поискала глазами Чашу, боясь как увидеть, так и не понять, какая из восьми - её находка. Но не узнать пронзительный синий взгляд тигра было невозможно: он словно следил за Ульяной и её спутником.
А Шон увлек вперед, она ступала с камня на камень по узкому мосточку, подол платья почти касался переливающейся ртути, и когда все добрались до противоположной стены, Уля с облегчением вздохнула: между золотыми пластинами была широкая щель, а дальше открывался кажущийся бесконечным коридор.
Аиджи замерла, напряженно прислушиваясь, и, наконец, вдали замерцал огонек. Он увеличивался, пока не раздвоился, и стало понятно, что это фонари. Они покачивались на высоко поднятых палках, и круги света на полу двигались в такт шагов несущих их мужчин.
Процессия приближалась и вскоре вышла на открытое пространство. Уля почувствовала, как на плечо легла сильная рука. Она давила так, что колени подкосились, и девушка упала на пол, больно ударившись. Остальные опустились сами, встречая украшенные красными кистями носилки, на которых покоилось завернутое в простыню тело.
21
Оно лежало на боку, поджав ноги. Правая рука свешивалась с края и Уля поежилась, поняв, что это - мумия. Она рассматривала носилки и украшения, а золотая щель все выплевывала и выплевывала людей. Мужчины и женщины, старики и подростки... Наряженные в вышитые балахоны, они несли в руках музыкальные инструменты, подносы с едой, свертки ткани или просто - статуэтки. Вскоре на островке стало тесно, но вокруг Шона, Ули и Аиджи оставалось достаточно пустого места. Шагнув вперед, Жрица подняла простынь. Под ней обнаружилась мумия женщины. Что-то неуловимо-знакомое было в её позе, но что именно... Уля скользнула взглядом по потемневшей коже и ладони метнулись к лицу, заглушая вскрик: на носилках лежала похищенная недавно из музея Алтайская принцесса, Хранительница плато Укок. Ошибки быть не могло: вряд ли существовала еще одна мумия, тело которой покрывали такие же татуировки.
Уля озиралась, не понимая, зачем её привезли сюда, зачем здесь мумия и что произойдет дальше. Больше всего пугал Шон: его взгляд полыхал такой синевой, что становилось холодно.
Аиджи подняла руку, и вскоре только хриплое дыхание прикованного к стене пленника нарушало тишину. А потом её прорезал плачущий стон флейты.
Пронзительный, он поднимался ввысь, к невидимым отсюда сводам, заглядывал на балконы, отражался от золотых стен и заполнял собой все, так, что тихому рокоту барабана почти не осталось места. А вместе с ним металось по гробнице и чувство утраты. Тоска сжимала сердца людей, заставляла биться в унисон, и надлом мелодии прорывался то тут, то там сдерживаемыми всхлипами. Слезы блестели на глазах, но люди не двигались с места, пока Аиджи не приняла украшенный бубенчиками посох и не ударила о пол. Этот звук развеял оцепенение и несколько человек с подносами в руках выдвинулись вперед.
Под рыдания собравшихся, они брали одну вещь за другой, словно танцевали под музыку, одевая мумию, а когда жрицы отступили, Ульяна задохнулась: на носилках лежала точная её копия.
Алое платье, туфли на высокой подошве, даже орнамент шиться - все было одинаковым. Только лицо Принцессы прикрывал белый шелковый платок. Как завороженная, Уля протянула руку - приподнять, убедиться, что это не она там, на носилках, что не по ней рыдает флейта и плачут барабаны... Но сильные пальцы перехватили запястье:
- Не трогай...
Хриплый шепот походил на шелест пергамента. Грудь тяжело вздымалась, а голос прерывался, как будто для того, чтобы сказать слово, приходилось делать усилие.
- Не трогай, - повторил он. - Принцесса...
- Почему она здесь? И почему...
Шон разжал пальцы. Рука безвольно упала, а мужчина отвернулся, словно потеряв интерес ко всему, кроме мумии. А в воздухе, над Алатырем, над неподвижной поверхностью ртутного озера пролетел хриплый смех, напоминающий карканье далекого ворона.
- Спроси у него, Принцесса... Спроси...
Удар стоящего рядом мужчины заставил прикованного замолчать. Уля замерла: как он услышал? А пленник, отдышавшись, продолжал:
- Спроси, что за наряд на тебе, Принцесса, а главное - зачем ты здесь!
Новый удар, и надсадный кашель заставил мужчину замолчать. А Уля замерла, не смея верить собственным догадкам, которые клубком змей свернулись где-то на краю сознания, мыслям, которые упорно гнала прочь все это время. И не сразу поняла, что в Храме повисла тишина. Густая, тяжелая.
- Так ты хочешь знать?
Спокойный голос Аиджи заставил похолодеть.
- Тогда последуй совету Ланни и спроси...
Уля перевела взгляд с Аиджи на Шона. Тот, не отрываясь, смотрел, как качается прикрепленная к носилкам кисточка. Туда-сюда, туда, сюда. Туда...
- Шон?
Он вздрогнул, но не повернулся.
- Шон? - позвала Уля уже настойчивей.
И снова тишина.
А потом она разлетелась на тысячи, мириады осколков, вспугнутая ударом посоха о пол. Звякнули бубенцы, приказывая продолжать, и снова заплакала флейта, зарокотал, вторя ей, барабан, а люди двинулись по извилистому мосту к белоснежным камням Алатыря, и по мере их приближения, один из нефритовых гробов начал мерцать. Сперва робко, едва заметно, но все увереннее по мере приближения процессии, и когда сдвинули крышку, к сводам гробницы устремился ослепительный столб света. Флейта захлебнулась на высокой ноте, и барабан замолчал в тот же миг.
В наступившей тишине отчетливо слышался речитатив заклинания или молитвы, которую начала читать Аиджи.
Ульяна не понимала ни слова, лишь сейчас осознав, что до этого с ней разговаривали только Шон да жрица. А еще... Взгляд метнулся к пленнику.
Еще несколько минут назад его кожа казалась смуглой. Теперь же она белела, как горные вершины, укрытые снегом. На ней отчетливо выделялись синие прожилки вен, но и они каждую секунду становились все бледнее: мужчина умирал. Жизнь вытекала из него вместе с кровью, что собралась у ног уже застывающей лужей. Ульяну замутило, и она закусила губу, чтобы прийти в чувство. Поворачиваться к происходящему за спиной ей не хотелось. Но сильная рука снова увлекла её вниз.
Мумию опустили в саркофаг прямо на носилках. В столбе света заплясали тени, но он остался таким же ярким. Закончив, мужчины отступили, распластавшись на каменном полу.
А Аиджи, двумя руками подняв Чашу, снова запела-заговорила свои заклинания. Все громче и громче, голос заполнял пространство, бил по ушам и совершенно заглушил шорох: каменная крышка саркофага сдвинулась и поползла на место. Миг, другой... Гроб превратился в огромный светильник, внутри билось пламя, но стоило последнему звуку сорваться с губ жрицы, как все исчезло. Тишину нарушало лишь хриплое дыхание Ланни да тихий звук шагов: Шон шел к золотому лотосу, и при его приближении лепестки приоткрывались, показывая спрятанную внутри ступу, похожую на колокольчик с длинной ручкой.
Тигр сложил руки, и как будто отвечая на молитву, в воздухе родился гул, словно ударили в большой колокол. Он рос, заставляя поверхность ртути пойти мелкой рябью. Уля поспешно отползла подальше от края, подтянув длинный подол. Звук шел от ступы, раздаваясь снова и снова. А потом «колокол» дрогнул и медленно поплыл вверх. Под ним, на высоком ложе, убранном шелками, спала девушка.
Голова чуть склонилась к плечу, мягкие губы полуоткрыты, а на щеках играет нежный румянец. Грудь мерно вздымалась но, присмотревшись, Ульяна поняла: то иллюзия. Если долго и пристально вглядываться в неподвижный предмет, начинает казаться, что он движется. Не желая верить в догадку, она посмотрела на Шона. И отшатнулась, охваченная непонятно тоской: в его взгляде было столько любви, столько боли, что сомнений не оставалось - под золотой ступой покоилась сама дочь Небесного Владыки, возлюбленная Белого Тигра - Лишана.
Он тихо склонился над ложем и коснулся её губ - своими. Уля ожидала, что дрогнут сомкнутые веки, и, как в сказке, девушка вздохнет и проснется. Но ничего не произошло. Шон просто выпрямился и отвернулся от ложа. Ульяна вздрогнула, только теперь поняв: взгляды всех присутствующих были устремлены на неё.
22
- Ты хотела знать, зачем ты здесь? - Шон говорил тихо и медленно, в такт неторопливым шагам.
Он приближался, и Уле показалось, что она во сне, когда надвигается что-то страшное. А убежать нельзя, как ни старайся.
- Ты хотела знать, что на тебе за одежды?
Шон приближался неотвратимо, и Уля не сразу поняла причину своей неподвижности: в неё вцепились десятки рук, схватили за одежду, за плечи, за ноги, спеленали так, что даже дышать стало тяжело.
- Я же рассказывал тебе о Принцессе. Но ты даже не поинтересовалась, как она умерла...
- И как же?
Губы не слушались, онемели, словно к ним приложили лед.
- Ты плохо слушала, - в голосе Шона послышалась грусть. - А причина проста - демоны! Они покорили Средний мир и даже добрались до Верхнего, где небожители проводили время в размышлениях и мудрых беседах. Их нужно было остановить! Боги собрали всю свою силу и отрезали Нижний мир от остальных. Но нарушение равновесия привело к трагедии: на землю обрушились ливни и потоки воды почти уничтожили человечество. А в Верхнем мире появились вулканы, и небесную твердь прорезали бездонные расселины. Небеса раскололись, и из малого осколка возник Благоуханный край. Место, где мы смогли хранить память о прошлом и лелеять надежду на будущее! А еще были созданы Врата.
Ульяна посмотрела туда же, куда и все: на золотые створки высоко над ртутным озером. Ей показалось, что глаза драконов недобро сверкнули.
Тишина давила на уши. Даже раненый перестал хрипеть, то ли прислушиваясь, то ли распрощавшись с жизнью. Уля отметила это краем сознания и продолжала слушать.
- Но Вратам нужны были Печати и нужен был Страж. Эту роль Небесный Владыка отвел любимой дочери. Её дух был разорван на девять частей, и Девять печатей навеки сомкнули створки!