Женщина замолчала, и на комнату опустилась тишина, в которой буквально было слышно, с каким скрипом ворочаются шестерёнки в моей голове.
Инквизиция, церковники… Отступники…
– Вы… – наконец, выдавила я, сопоставив все факты.
– Да, мы пришли из твоего мира, Лиза.
Новость из разряда «приплыли». Приложив подрагивающие кончики пальцев к губам, прикрыла глаза. Это… немыслимо! Быть такого не может!
«Нет, конечно, – ехидно отозвался внутренний голос, – откуда здесь взяться ведьмам и колдунам?»
Рвано выдохнула и вновь посмотрела на Ингарию.
– Что было дальше? – голос звучал хрипло.
– Дальше… – она отозвалась так, будто витала где-то далеко в своих мыслях. – Мы и здесь оказались врагами.
Я её не торопила – было видно, что рассказ даётся ей тяжело. Но информация того стоила.
Все мы люди, со своими взглядами, стремлениями, желаниями и возможностями. И совсем не важно, есть у тебя какие-то особенные способности или нет. Колдуны и ведьмы тоже испытывают злость, негодование, зависть, и мечтают о власти.
После «переселения» (к слову, из нашего мира ушли немногие, первая община насчитывала чуть больше двухсот людей) решено было выбрать вожака. Единогласно доверились Оделису, но недовольные всё же нашлись. Один колдун мечтал занять его место, а когда не сложилось – пошёл другим путём.
Настроить местных жителей против, невесть откуда взявшихся чужаков оказалось проще простого. Ещё и сказку рассказать – кто обладает магией, считаются преступниками, отступниками от христианской веры. Народ поверил клеветнику, но до открытых столкновений не доходило.
Пока однажды он не убил младенца, забрав его кровь. Потом второго, третьего. Естественно, за детей стали мстить, а после вовсе объявили войну. И от чего они бежали, к тому же вновь пришли.
Определение «отступники» так и прицепилось к ним, но вряд ли это имело хотя бы какое-то отношение к истине.
– Вот такая история, – подытожила женщина, одарив меня быстрым взглядом. Взглядом, в котором клубилась тьма, затмив собой зелень радужки.
Но я почему-то не испугалась случившейся метаморфозы. То ли меня настолько впечатлил рассказ, то ли… Не знаю. Я не почувствовала от неё никакой угрозы. Напротив, от Ингарии исходило тепло, что тоской сжимало мое сердце.
Шумно выдохнув, подошла к более насущному вопросу:
– А зачем вам нужна я?
Она не ответила. Как бы между прочим, сцепила пальцы рук и уставилась в одну точку на стене, пытаясь что-то рассмотреть. Уголки губ дёрнулись в полуулыбке, тут же погасшей.
– Я хочу помочь тебе вернуться домой, – прошептала она так тихо, что я едва расслышала.
Вот так… ответ.
Глава 14
Возможно, я когда-то и была наивной и легковерной дурочкой, но этот недостаток давно исчез. Во всяком случае, в существование милосердных самаритян я не верю, да и Ингария совсем не казалась похожей на бескорыстную доброжелательницу.
Если быть откровенной, она и на живого человека мало походила, скорее на восставший труп. Но и внешность - не главное. Просто… Бесплатный сыр бывает только в мышеловке. Вот.
Потому я прямо спросила:
– А взамен?
Женщина дёрнулась, на дряблой коже появился едва различимый румянец, а глаза вспыхнули раздражением. Тем не менее, она ответила спокойно, лениво растягивая слова:
– Ты такого плохого мнения о людях?
О людях – нет. А вот о ведьмах и колдунах я знала слишком мало, чтобы полагаться только на свои ощущения.
– Вроде нет, – пожала плечами, желая казаться равнодушной, – я смотрю на вещи реально.
Ингария поднялась со стула, оттолкнувшись руками от стола. Прошла к печи, из-за неё вытащила большой прозрачный шар, похожий на шар предсказаний из какого-нибудь фильма.
Что ты будешь делать! Опять кинематограф в голову лезет.
– Я должна тебе кое-что показать, – осторожно произнесла Ингария, будто боясь меня спугнуть.
Подозрительно покосилась на её манипуляции – она разложила на столе серую ткань, исписанную неразборчивыми символами, поставила шар на широкой подножке, вытащила откуда-то две толстые восковые свечи. Я вздрогнула, когда она провела тонкими пальцами над прозрачным стеклом.
Внутри шара заклубился дым, скручиваясь тугими жгутами, ударяясь о стенки и заполоняя нутро. Напряжённо ждала того, что последует дальше, и задохнулась от нахлынувших чувств – дым рассеялся, и на его месте я увидела посеревшее лицо отца.
Он сидел, сгорбившись и смотря немигающим взглядом в одну точку. За его спиной были видны светло-зелёные стены. Ни в квартире, ни в бабушкином доме таких стен не было. А ещё он выглядел… Да, как живой труп. Только что кожа не сгнившая, а так…
В глубине души полыхнула боль, будто кто-то вспорол недавно заживший порез. Прижала руки к груди в бесполезной попытке потушить этот пожар; тихим, надломленным голосом спросила ту, которая наверняка могла дать ответ:
– Что с ним?
Стоило Ингарии посмотреть на меня, клубящийся дым развеялся, унося с собой и ясную картинку.
– Его… отправили в психиатрическую больницу после твоего исчезновения.
В голове зазвенело – так нестерпимо, что на несколько мгновений я оглохла, потеряв связь с настоящим. Пришла в себя, когда на виски опустились прохладные пальцы.
Ингария стояла рядом со мной, лёгкими прикосновениями массируя кожу. Подумала отстраниться, но даже в таком плачевном состоянии не хотелось обижать её своим пренебрежением.
– Почему? – всё же спросила.
Мне не хотелось верить увиденному и тем более услышанному, но… Выбора не было.
Женщина тяжело вздохнула, отошла на шаг.
– Когда ты пропала, он долго пытался вновь построить портал, чтобы вернуть тебя, но у него не получилось. Тогда он выбежал из дома и принялся колотить в окна и двери соседей – пытался уговорить кого-то из них создать ещё один портал. Вызвали скорую и…
Я слушала внимательно. Но картинка не собиралась воедино, а рассыпалась, будто не хватало важных деталей. Ингария говорила правильные вещи, правильные и правдоподобные, но…
– Кто ты такая? – вышло истерично.
Мало того, что она знала обо мне и об отце, так ещё и прекрасно разбиралась в устройстве нашего современного мира. Её осведомлённость как минимум пугала.
– Как кто? – фальшиво удивилась она, нервно забегав глазами. – Ингария, я же говорила.
– Нет, – я поджала губы, поднимаясь с места, – откуда ты всё знаешь обо мне?
Женщина вздрогнула, будто я ударила её и сделала шаг назад.
– Я провидица. Я видела и твоё появление на поляне, и передряги, в которые попадёшь, но перехватить тебя не успела.
Она лгала. Эта мысль пришла внезапно. Здравая мысль, должна заметить. Слишком многое умалчивала эта странная спасительница.
– Лиза, ты должна вернуться домой, это важно, понимаешь? – Ингария молитвенно сложила перед собой руки и умоляюще посмотрела на меня.
– Не понимаю, – отрезала я, – может, объяснишь всё по-человечески?
Она открыла рот и вновь его закрыла, так и не произнеся ни слова. Я ждала, надеясь, что всё же дождусь ответа. Наконец, она сдалась – ссутулилась, будто став меньше, и обречённо кивнула.
– Хорошо, я…
Договорить она не успела. Раздался громкий стук и голос, который я бы предпочла больше никогда не слышать:
– Ингария, я знаю, что ты здесь. Открывай.
Эдар. И его появление не сулило ничего хорошего. Совсем.
Ледяные тиски страха невидимой рукой сжали горло. Казалось, даже температура воздуха в доме понизилась на несколько градусов. А потом пришло понимание: эта Ингария с ним заодно.
В бестолковой голове закрутились мысли, одна отчётливее другой – её появление на поляне и ранение Дакара; она позвала меня в первый раз, а после в кабинете чудесным образом появился яд, что я выпила по ошибке; и сегодняшнее «спасение». Ведь не просто же так появились те вооружённые люди в лесу? И неспроста она подарила мне камень, из-за которого меня чуть не сожгли на костре!
– Ты! – прошипела, захлёбываясь воздухом.
Женщина метнулась ко мне так быстро, что я едва уследила за её движением:
– Молчи, – обронила она умоляюще, – он не должен знать, что ты здесь!
Она была напугана. Нет, она трепетала от ужаса, и на морщинистом лице не осталось ни одной кровинки. Белая, как полотно, кожа казалась почти прозрачной. Сейчас её сложно было отличить от призрака.
Открыла рот и снова закрыла, так ничего и не сказав. Молчать. Я согласна, лишь бы не встретиться с Эдаром.
Дверь содрогнулась от удара, мы с Ингарией синхронно вздрогнули. Она обернулась к двери, дрожащими пальцами снимая плащ.
– Накинь, – она протянула его мне и махнула в сторону печи, – и встань там, я… – запнулась, судорожно выдохнув, – постараюсь сделать так, чтобы он ушёл.
Очередной удар.
– Ингария! – крик-рычание.
Метнулась за печь, краем глаза отмечая, что женщина вытаскивает откуда-то из-под стола пучок травы, поджигая его. По комнате расплылся удушливо-горький аромат, и я с трудом удержалась, чтобы не закашляться. Нельзя. Я, как никогда, отчётливо понимала, что любой звук может стоить мне слишком дорого.
Лёгкие шаги и скрипнувшая дверь.
Эдар ворвался, выплёвывая грязные ругательства.
– Это ты его спасла? Ты? Он должен был умереть!
Мне не видно было его лица, но если честно, видеть и не хотелось. А вот его злость чувствовала отлично. И точно знала, о ком именно спрашивает Эдар. О Дакаре.
– Ты о чём? – совершенно спокойно, ничем не выдав страха, что всего секунду назад плескался в каждом её вздохе, произнесла Ингария.
– О чём? – взревел мужчина. – Он должен был умереть! Сегодня! Если уж у тебя не вышло убить его на пути в замок. Но он выжил, буквально вернулся с того света. Хочешь сказать, что ты ни при чём?
Он резко выдохнул и замер. Моё сердце, оглушая и мешая дышать спокойно, колотилось о рёбра.
– Ты что-то путаешь, Эдар.
Он не ответил. Доски заскрипели, и я услышала приближающиеся шаги.
– Она здесь, да?
Задержала дыхание.
– Зде-е-есь, – довольно протянул он, делая ещё один шаг.
Затем замер, громыхнул ножками стула, видимо, усаживаясь:
– Расскажи-ка мне, милая матушка, почему ты так рвёшься помочь этой человечке?
Матушка? Так она его… мать?
Повисло молчание. Жуткое.
– Её здесь нет, – отрезала женщина, но, тем не менее, голос ее дрогнул.
Эдар рассмеялся – громко, заливисто. И только успокоившись, зло прошипел:
– Не ври мне!
– Я не вру! Почти неслышное движение, и он схватил меня за руку. Я заверещала от страха.
– А это тогда кто? – ухмылка на изуродованном лице хлестнула по мне хуже кнута.
– Надо же, и голос прорезался, – когда никто из нас так и не произнёс ни слова, издевательски протянул Эдар. – Или и тут ты постаралась?
Вопрос был адресован Ингарии, и она, наконец, отмерла:
– Отпусти её, Эдар, – злость и решимость смешались, превращая женщину в грозную фурию.
– Зачем? – он дёрнул меня к себе, схватив холодными пальцами за подбородок. – Она мне нравится.
Неуловимое движение, и меня с силой оторвали от гадкого мужчины.
– Я. Сказала. Отпусти! – прорычала Ингария, буквально зашвырнув меня себе за спину. Сама же встала между нами, преграждая Эдару путь.
– Даже так? – хмыкнул он, окинув меня потемневшим взглядом, в глубине которого поднималась ужасающая тьма. – Странно, с чего бы тебе защищать её? Меня-то ты в своё время предпочла бросить на милость победителей. Так чем девчонка лучше?
Я не понимала, о чём он говорит, не понимала и понимать не хотела. Единственное, чего я желала, так это оказаться как можно дальше от него.
Ингария судорожно выдохнула, ссутулилась и так тихо, что я едва разобрала, прошептала:
– Потому что она твоя сестра и… моя дочь.
Я пошатнулась, силясь устоять на ногах. Этого просто не может быть.
Перед мысленным взором понеслись вскачь одна картина за другой. На поверхность, разрушив все преграды, выбрались самые сокровенные воспоминания, которые я предпочла похоронить много лет назад. Похоронить, перед этим растоптав и предав огню.
Мне было девять, не так уж это много для ребёнка. Нет, взрослые считают, что в этом возрасте дети должны, прямо-таки обязаны уже стать взрослыми и ответственными, но они ошибаются. Всегда ошибались.
Я к этому времени не набралась ни ума, ни ответственности. Я была всего лишь девочкой, которая до сих пор верила в Деда Мороза и в то, что где-то живут единороги. Мне не было дела до странностей, что происходят вокруг, я жила в своём уютном выдуманном мире и не замечала, что наша семья медленно, но верно идёт ко дну. Узнала я об этом в больнице, куда попала с воспалением лёгких.
Я до сих пор помню подслушанный разговор, где мама бормочет, изливая душу, что больше так не может, что она не хочет видеть меня. А отец её уговаривает, просит остаться. Говорит, что я всё пойму. Но она ушла. Просто ушла и больше так и не появилась.
Поначалу я ждала её, искренне веря, что моя мама не могла говорить всерьёз такие вещи. Это всего лишь ошибка, или шутка, или вообще, что я всё поняла неправильно. Вот только оказалось, что это самая настоящая правда. Мерзкая, гадкая, но правда.
Вскоре меня выписали, и началась новая жизнь, где отец пропадал в своих исследованиях, а я была предоставлена самой себе.
И сейчас эта женщина, преградив путь Эдару, смеет говорить, что я её дочь?! Та, что однажды с лёгкостью вычеркнула меня из своей жизни, вдруг вспомнила об этом?!
– Нет, – с трудом прошептала онемевшими губами. И даже качнула головой, подтверждая сказанное.
Короткий смешок сорвался с губ мужчины.
– Смотрю, она тоже не рада родству с тобой…
Я покачнулась. Ведьма, а она была именно ведьмой, обернулась, протянула руку, желая поддержать меня, но я шарахнулась в сторону.
– Не при… ка… сайся, – голос сорвался, скатился до беззвучного шёпота.
Почему-то стало холодно, и в то же время в груди зародился огненный шар. Он пульсировал болью, поднимаясь всё выше, мешая дышать.
– Лиза?
Испуганный крик, и мир перевернулся с ног на голову. Завращался волчком и померк, затянув в беспросветную тьму и меня.
***
Звон в ушах не затихал. Он монотонно ввинчивался в мозг, мешая отрешиться от реальности. Хотелось взмахнуть рукой и прогнать его, но сил не было. Моё тело, будто не подчинялось мне.
Но, кажется, спустя целую вечность желанная тишина ласково коснулась меня, оплетая сетями.
В груди было больно. Только боль не имела никакого отношения к физической. Болела душа – ныла, захлёбываясь ядом разочарования, кровоточила, не зная, как излечить вскрывшиеся раны.
– Открывай глазки, сестрёнка, – противное шипение вспороло мутную пелену. – Нас ждут великие дела.
Если честно, я даже не испугалась. Апатия обрушилась на меня, как бушующие волны бросаются на берег.
Медленно приоткрыла глаза, сфокусировала рассеянный взгляд. Склонившись надо мной, рядом стоял Эдар, и по его губам блуждала ядовитая усмешка.
– Вот и замечательно, – глумливый голос и хлёсткое: – Вставай!
Я поднялась, чувствуя себя марионеткой, но и это не казалось страшным. Эмоций не было, словно кто-то выпил их до дна. Села на кровати, которую и кроватью-то можно назвать с большой натяжкой – всего лишь сундук, чуть шире того, на котором я спала, когда была служанкой.
В комнате вроде бы ничего не изменилось, но, в то же время, что-то было не так. Точно… Ингария – её не видно. Правда, тут я ошиблась: женщина обнаружилась за сундуком. Она лежала на полу, свернувшись калачиком, подтянув ноги к груди. Волны дрожи сотрясали худое тело, дыхание вырывалось с сиплым свистом.
Некогда рыжие волосы разметались, выбившись из пучка, и вены под сморщенной прозрачной кожей вздулись, отливаясь синевой.
Эта женщина не была похожа на мою мать. Даже отдалённо. Я помнила яркую красоту, улыбчивое лицо и звонкий голос родительницы. Её темперамент, похожий на вспышки огня. Волшебные сказки, что она рассказывала мне вечерами. Ароматные напитки из трав, за которыми мы ездили в лес, устраивая пикники и ночуя в палатках. Тогда жизнь казалась прекрасной. У меня была семья. Немного чудная, но я чувствовала себя нужной. Точнее, думала, что нужна.