— Пойдем, — большая рука Кирри опустилась ей на плечо. — Еще не хватало на дур внимание обращать. Нет в них ничего, кроме того, что явно не зарастает… И не будет, мозг-то тоже там.
Аньис вдохнула, выдохнула и, стараясь сохранять спокойствие, пошла дальше. Вообще, наверное, стоит приезжать в экипаже прямо к родительскому дому или дому Марши. Слишком много неприятных взглядов вокруг… И на этих идиоток больше наталкиваться не хочется. Только ведь правы они… Любимый хозяин не берет ее в свою постель, и ребенка у нее нет…
— А мы вот господину твоему расскажем, что охранник тебя трогает! — истошно заорала им вслед третья подружка. — Ему руки поотрубают, а тебе зашьют все, что еще не заросло!
— Вот дуры! — в сердцах сказала Аньис и прибавила шагу.
Но, видимо, весь мир сговорился напоминать о ее доле. Отец с Вери и Карри ушли в мастерскую, а мать отправила Сьирри присмотреть за младшими дочками, игравшими в другой комнате. Явно хотела остаться со старшей наедине.
— Я хочу с тобой поговорить, Аньис, — сказала она, поймав взгляд дочки. Аньис показалось, что спина матери решительно выпрямилась, как в тот день, когда она уговаривала Аньис не судить их с Горри за продажу в рабство.
— О чем, мама? — со вздохом спросила Аньис, хоть она уже догадывалась, что речь пойдет все о том же, наболевшем.
— О твоей жизни, доченька, — Арсана положила ладонь на стол. — Уже больше двух лет ты живешь в доме господина Эль, а у тебя все еще нет ребенка. Это настораживает, да и слухи ходят… — мать вздохнула и отвернулась, встала к Аньис боком. — Послушай, я ведь понимаю, что происходит. Либо ты бесплодна. А этого не может быть, ты ведь моя дочь… А я беременела даже от поцелуев, как шутит твой отец…
— Мама, я не хочу об этом говорить! — сказала Аньис. — И чужие сплетни меня не интересуют. Господин Рональд — самый добрый, самый заботливый господин из всех.
— Но ребенка-то у тебя нет, — резко ответила Арсана и бросила на дочь острый взгляд. — Значит, он пренебрегает тобой. Не берет на ложе. Это ведь так, Аньис?
Сердце Аньис громко забилось, а щеки залила краска. Арсана прижала ее к стенке. А ведь мать была последним человеком, с кем Аньис хотелось обсуждать это.
— Да, он не прикасается ко мне, — врать Аньис не могла, мать все равно поймет правду по ее смущению. — Он хочет, чтобы я, как знатная девушка, получила образование и повзрослела.
— Но почему он не берет тебя в постель? Одно другому не помеха. Не думаю, что ты ему чем-то не угодила…Скорее всего, он действительно бережет тебя для чего-то. Но знаешь, Аньис, — Арсана вдруг улыбнулась, напомнив Аньис улыбчивую красивую маму, которую она знала в раннем детстве. — Мужчины не всегда понимают, чего хотят, и иногда нужно им объяснить…
Аньис открыла рот, чтобы сказать, что господин Рональд прекрасно понимает, чего хочет. Но не успела, мать перебила ее:
— Я понимаю, что ты не можешь, например, прийти к нему обнаженная… Но ты можешь объяснить по-другому, — Арсана засунула руку в складки одежды, достала небольшой пузырек с прозрачной жидкостью и поставила его на стол перед Аньис.
— Что это? — удивилась Аньис. Он взяла пузырек. Сбоку была приклеена бумажка, на которой читались непонятные слова: «терио бел, каори мелькоо…» Подобных непонятных названий было около десяти.
— Это старинное зелье, давно запрещенное к продаже в Альбене. Доченька, используй его… Достаточно добавить в пищу или питье. Оно неощутимо на вкус, а выпив его, мужчины испытывают особое помрачение рассудка. Их охватывает непреодолимое желание. Говорят, за всю историю еще никто не устоял, испив этого зелья. И не бойся… Будь он хоть трижды маг, а почувствовать его не сможет. Потому что это не магия, а особое сочетание трав… А овладев тобой один раз, он не сможет оторваться, я уверена…
— Мама, я никогда не сделаю такого с господином Рональдом! — возмутилась Аньис и поставила пузырек на стол. — Об этом стыдно даже думать.
— Подожди, — улыбнулась мать и ласково положила руку ей на плечо. — Просто возьми зелье и подумай. Не обижай маму… Мне стоило больших усилий вызнать у старика-знахаря, который недавно приходил к нам с товаром, что это запрещенное зелье у него есть, и уговорить продать его… Пожалей мои усилия.
Не отстанет, подумала Аньис. Ее нужно перехитрить. Всегда можно вылить зелье за ближайшим углом, как только она выйдет из родительского дома.
— Хорошо, мама, — Аньис схватила пузырек и сунула в карман. — Я возьму, чтобы тебе было спокойнее.
— Конечно, ты можешь вылить его за ближайшим углом. Ты всегда так делала, когда я надевала на тебя в детстве шапочку — срывала за углом, думая, что я не знаю, — ласково улыбнулась Арсана. — Можешь сделать и так, — продолжила она, — но тогда твоя жизнь не изменится, а слухи так и будут позорить тебя и всю нашу семью. А представь себе… Ты родишь ему сына… Это ведь почти непреложная традиция, дать свободу или даже жениться на наложнице, которая родила мужчине первенца…
Но Аньис не вылила зелье. Она забыла его в кармане. Сначала заигралась с младшими детьми Вербайа, а потом, по пути домой, ее полностью охватили неприятные мысли. И мать, и эти мерзкие девки правы. Стычка с Марисой и разговор с матерью оставили липкое неприятное ощущение, словно она вывалялась в грязи, и эта грязь пристала к ней, как клеймо.
И ведь действительно, ее положению не позавидуешь. Кто она? Ненастоящая наложница и ненастоящая воспитанница. Любимый мужчина пренебрегает ею, как женщиной, но и, как к ребенку, не относится. Как была она ему не нужна два года назад, так не нужна и теперь. Это он ей нужен. Это она живет от встречи до встречи, ловит его взгляды, вслушивается в речи, трепещет от случайных прикосновений… И всегда ждет, когда он снова пригласит ее пообедать, сыграть для него на поломоне или предложит партию в парти…
А что ее ждет? Брак с нелюбимым человеком, за которого он ее отдаст? Так она получит свободу, но лишь относительную… Прочитав много книг о других странах, Аньис понимала, что в Альбене женщины, даже самые высокопоставленные, всего лишь рабыни своих отцов и мужей. Не могут решать за себя, а вся свобода ограничивается тем, что разрешат им мужчины.
А может быть, господин Рональд и вовсе оставит ее в доме в таком непонятном положении? Она будет старой девой, никогда не родит ребенка… Только и останется, что читать книги да играть на поломоне… Ну да, еще проектировать костюмы… Но этого мало.
А еще этот позор… Косые взгляды, издевательство глупых девок, переживания матери… Может быть, они правы, с ней просто что-то не так, раз господин Рональд так и не пожелал ее? В таких размышлениях Аньис подъехала к одному из дальних входов во дворец. Хотела сразу пойти принять ванну, чтобы смыть мерзкое послевкусие сегодняшних разговоров. Но вдруг услышала оживленные голоса.
На лугу позади дворца собрались конюхи и окружили огромного черного жеребца, а рядом стоял господин Рональд и оценивающе смотрел на животное. Смоляно-черный с синим отливом, с грациозной посадкой головы и бугрящимися мускулами под гладкой шерстью, жеребец вставал на дыбы и вырывался из рук конюха.
Какой красивый, подумала Аньис и, улыбаясь, подошла поближе. Наверное, очередной подарок короля, сообразила она. Ахтион продолжал баловать друга и советника дорогими подарками.
Один из конюхов обернулся к господину Рональду и развел руками, указывая на жеребца. Господин улыбнулся и подошел к нему, взял поводья. А конь вдруг замер, позволяя новому хозяину погладить морду, закопаться рукой в гриву… Надо же, усмирил, подумала Аньис. Впрочем, господина Рональда всегда все слушаются, не удивительно…
Хозяин стремительно взлетел в седло и медленной рысью пустил коня по лугу. У Аньис перехватило дыхание. До чего же хороши оба! Всадник в черном с серебром на вороном коне был великолепен. Как непринужденно, гибко держался он в седле… Как красиво улыбался! Вот они, мужские игрушки, подумалось Аньис… Даже невозмутимый господин Рональд радуется, как обычный человек.
Неожиданно его взгляд упал на Аньис, он кивнул ей и подъехал.
— Приветствую, Аньис, — улыбнулся он и спешился. Похлопал жеребца по шее, и тот уткнулся мордой ему в плечо. — Нравится тебе конь?
— Здравствуйте, господин Рональд! Конечно нравится, он очень красивый! Это подарок короля?
— Да, как водится, — добродушно усмехнулся он. — Это необычный конь, очень редкая порода — телебести. Некоторые даже не считают их лошадьми, они больше, сильнее, быстрее и выносливее лошадей. По легенде, когда-то ольные табуны жили в драконьих землях, поэтому в жилах телебести течет драконья кровь… Конечно, это невозможно, эти виды не скрещиваются. Но легенда красивая. А в этих конях и верно есть что-то от драконов. Сила, изящество, красота и неукротимый нрав. Хочешь на нем покататься, Аньис? — он бросил на нее лукавый взгляд.
— Очень хочу, — улыбнулась Аньис. — Но я не умею…
— Давай я тебя покатаю! — вдруг рассмеялся он и, не дождавшись ответа, обхватил ее рукой за талию. Одним немыслимым движением он взлетел в седло и посадил Аньис боком, вплотную к себе. Взял в руки поводья, и Аньис очутилась в его объятьях… Он медленно тронул коня.
Аньис затаила дыхание от его близости, и от того, что сидела так высоко — она еще никогда не каталась верхом. И вдруг почувствовала, что он напрягся, горячая волна пробежала по его телу, передаваясь Аньис через грудь и руки, и охватила всю ее… Сердце бешено забилось, глаза сами собой закрылись в истоме, и тело потянуло назад, прильнуть к нему сильнее.
Но длилось это лишь несколько секунд, руки, державшие поводья расслабились, словно он выдохнул напряжение, и волна откатила назад. Он пустил коня быстрее.
— У них очень ровный ход, — услышала Аньис его спокойный голос. Но… ей показалось или в голосе звучала легкая хрипотца?
Жеребец полетел вперед. Все замелькало перед глазами: зеленая трава, силуэт дворца, фигуры конюхов, с улыбкой глядящих на хозяина… В сердце запел восторг гонки, новых ощущений и близости господина Рональда. А в голове звенела одна мысль: на самом деле он желает меня, я ему нужна…
Они пронеслись по лугу, перескочили через небольшую речку. Аньис затаила дыхание, когда конь взмыл вверх и легко перепрыгнул ее. Проехали вдоль внешней ограды и вернулись, еще раз перемахнув через реку. Сердце громко билось от радости и восторга, она постоянно ощущала твердую горячую грудь сзади и чувствовала себя в безопасности в сильных руках.
Потом господин Рональд спешился и предложил ей попробовать самой, поводил, держа коня под уздцы, и даже позволил проехаться самостоятельно. Это уже было страшновато, конь вдруг стал казаться очень большим и непредсказуемым животным. Но было ощущение, что он бережет всадницу, словно чувствует ее желание пойти быстрее или, напротив, — остановиться.
Наконец господин Рональд с улыбкой кивнул и принял ее на руки, помогая слезть, так легко, словно она вообще нисколько не весила.
С горящими от восторга глазами, Аньис оказалась вплотную к нему, когда он поставил ее на землю. Отдышаться не получилось, сердце опять бешено забилось… Он стоял рядом, такой высокий, сильный, колени подгибались от его близости.
Господин Рональд сделал шаг назад, едва улыбнувшись, посмотрел на нее сверху вниз, взял ее руку и положил на теплую морду коня, на мгновение накрыв своей. Снова прошибло томной волной, и она опустила глаза, чтобы не выдать охватившие ее чувства.
…Хотелось, чтобы он снова взял ее на руки, чтобы его губы коснулись его губ, хотелось прижаться к нему, не отрываться, ближе и ближе… Голова кружилась. Она растерянно погладила морду животного, мечтая, чтобы рука хозяина снова накрыла ее руку. Это было такое новое, такое непривычно прекрасное ощущение…
— Аньис, тебе понравилось? — спросил он, внимательно вглядываясь в ее лицо. Мельком она заметила, что черные глаза горели удивительно ярко. А воздух вокруг него был еще гуще, чем обычно, ощущение теплой силы накрывало с головой.
— Да, господин Рональд, спасибо большое, — улыбнулась она, оглаживая шерстинки рукой. Мудрый большой глаз коня внимательно смотрел на нее.
— Ты ему понравилась. И я договорился — он никогда не сбросил тебя, будет беречь, пока не научишься хорошо держаться в седле, — улыбнулся господин Рональд. Нет, его глаза совершенно точно горели ярче обычного. Они как будто гладили ее с сильным, тягучим чувством… — Поэтому можешь учиться верховой езде, пока меня не будет… Если хочешь. Заодно будешь навещать нашего друга, его нужно выгуливать. И сама дашь ему имя.
— Конечно, хочу, спасибо, господин Рональд, — улыбнулась Аньис. — Только вы ведь знаете, что в Альбене женщины не ездят верхом…
Он рассмеялся:
— Значит, ты будешь первой! Как видишь, это совершенно не страшно, и даже не очень сложно.
— Да, господин Рональд, спасибо большое! — предложение было очень заманчивым. Читая в книгах об амазонках, скачущих с луком за спиной по прериям Тауфоо и о знатных дамах заморских государств, совершающих прогулки верхом в сопровождении галантных рыцарей, она мечтала когда-нибудь сесть на лошадь, ощутить восторг быстрой скачки, самой управлять конем. Жаль лишь, что он опять уезжает. Но он часто отлучался на неделю, иногда на две, наверное, опять дела, подумалось ей. Ничего страшного, она привыкла. Только сердце почему-то ударило с тревогой.
— Меня долго не будет, Аньис, — он вдруг отвернулся и встал к ней боком. А она продолжала растерянно гладить восхитительно теплую морду огромного коня. — Много месяцев, может быть, год. Появились сложные и срочные дела в одном крайне далеком месте. Помнится, мы с тобой собирались сегодня пообедать…. Иди, переоденься, если хочешь, я скоро приду в малую трапезную.
«Много месяцев, может быть год», — эхом звучало у Аньис в ушах. А душа камнем упала на землю. Не может быть, подумалось ей. Ее словно оглушили. Она не увидит его целый год? И весь год она так и будет неизвестно кем…
— Хорошо, господин Рональд, — пытаясь изобразить улыбку, тихо ответила она. Растерянно убрала руку с морды коня и, как призрак, пошла к калитке в сад. — Я буду ждать вас… — сказала она, сама не понимая о чем: о малой трапезной, где они нередко обедали, или о том, что будет ждать его возвращения.
Душа мертво лежала на каменной дорожке под ногами. Ей показалось, что сейчас он просто убил ее. Раздавил этим простым «меня долго не будет». Почти ничего не видя перед собой, Аньис вошла в сад, прошла его насквозь и отправилась в свою комнату. Действительно, нужно переодеться, платье теперь немного пахло конской шерстью, а нюх у Аньис был чуткий. Но эти мысли скользили автоматически, не достигая ее разума и души, где все потонуло во внезапной оглушающей боли.
Это для него год — песчинка в бесконечных летах его жизни… А для нее — это целая вечность. Вечность позора, ненужности и неприкаянности. Вечность без него.
* * *Рональд похлопал черного коня по морде и обернулся в сторону уходящей девушки. Расстроилась, подумал он. Бредущая к дому с опущенными плечами, она казалась сломленной и разбитой. Молодая, быстро пройдет, подумал Рональд. Но все равно сердце сжималось, глядя на нее. Да и самому не хотелось оставлять ее так надолго. Похоже, она все же стала для него чем-то большим, чем глупый маленький цветочек.
Он привязался к ней. Она стала частью его жизни. Посреди забот и серьезных дел он находил время, чтобы полюбоваться прекрасным цветком, нежным, тонким, нуждающимся в заботе. И точно знал, что за ним цветком нужно ухаживать, чтобы он не терял свою прелесть.
И эта ее юношеская любовь к нему… Наивная, возвышенная, альтруистичная и эгоистичная одновременно, как все чувства молодых. Красивая, упрямая. Скоро пройдет, развеется… Но пока она жила в ней, его изголодавшаяся по тонким живым чувствам душа, отвечала тихой песней. И Рональд привык, что эта песня звучит в нем. С ней ему было не так одиноко.
И да, девушка будила в нем мужские желания. Если быть совсем честным — будила с самого начала. Последнее время ему нравились совсем юные, худенькие и нежные девушки, которых так легко смять, разрушить, и потому хочется оберегать и ласкать с безбрежной нежностью… Если бы считал возможным, сделал бы ее своей. Просто понимал, что обратного пути для нее не будет.