— Дочь наместника?! В Иньфае разве нет социальной пропасти?
Эрик покосился на меня.
— Дело не в социальной пропасти, Шарлотта.
— Но… — тут я снова покраснела, потому что догадалась. — А… она хотела его в любовники? А как же будущий муж? Или она уже была замужем?
Он покачал головой.
— Нет, замужем она не была.
Поскольку я очень выразительно моргала, Эрик вздохнул.
— Существует множество способов, Шарлотта, стать любовницей и сохранить девственность.
— Как?!
Он потер виски.
— Знаешь, давай пропустим эту часть. Я не уверен, что готов смотреть, как ты сгораешь в огне стыда, тем более что к делу это не относится.
Я нахмурилась, пытаясь представить способ, о котором он говорил. Точнее, способы, но в голову ничего не приходило.
— К слову, о невинности. Это было неземное существо: кроткое на вид, хрупкое, и никому даже в голову не пришло бы, что она на такое способна. Эта девушка была образцом добродетели для всех, и умело притворялась. Настолько умело, что каюсь, будучи гостем в этом доме, я сам поначалу в это поверил.
Эрик усмехнулся.
— На деле Вьен Шу была той еще дрянью. Она пыталась соблазнить Фьет-Лао, но тщетно. Однажды я стал этому свидетелем, но не придал значения. Знаешь, бывают такие события в жизни, которые пропускаешь мимо, потому что тебе нет до них никакого дела. К тому времени я уже собирался уезжать, мне не было никакого дела до ее репутации, и рушить ее я не собирался.
Он взял мою руку в свою и зачем-то развернул ладонью вверх, хотя говорили мы не обо мне.
— В день моего отъезда все и случилось. Учитель всегда говорил мне, что мы оказываемся там, где оказываемся, не случайно, но я не придавал большого значения этим словам. В Иньфае принято относиться к каждому, даже самому незначительному, событию очень внимательно, потому что оно может повлиять на всю твою дальнейшую жизнь и в корне ее изменить. В Вэлее, где я родился и вырос, такое считается… ну, наверное, хорошим началом для безумия. Но даже будучи безумным, я не особо прислушивался к знакам судьбы. Как выяснилось, зря.
Я растерянно посмотрела на повторяющие узор ладони пальцы, потом подняла глаза на него.
— Долгие годы после того случая я считал, что моим предназначением и поворотным событием стало спасение Фьет-Лао и встреча с его семьей, которые стали моими друзьями. Настоящими, впервые за всю мою жизнь. Я даже представить себе не мог, что этот случай подарит мне тебя.
— Меня?! — вот теперь я широко распахнула глаза.
Эрик наконец поднял голову и внимательно на меня посмотрел.
— Если бы не Вьен Шу с ее невинностью и личиком, способным ввести в заблуждение любого, с ее искусной игрой в непорочность и жестокостью, которой позавидуют самые знаменитые иньфайские палачи, я бы не поставил тебе ту метку.
Хорошо, что я сидела и мне не грозило свалиться с кровати. Нет, правда.
Особенно когда я начала понимать.
— Погоди-ка… — сказала я. — То есть ты поставил мне метку, потому что считал на нее похожей?
Эрик приподнял брови, а я отняла руку и вскочила.
Краснея теперь уже не от стыда, а от гнева.
— То есть ты решил, что я… что я…
— Что ты прикрываешься маской своей невинности, играя людьми, Шарлотта. Да, — он поднялся вслед за мной и мы оказались лицом к лицу.
Поскольку во мне кончились слова, я просто вдыхала и выдыхала, но сейчас это больше напоминало пыхтенье разогнавшегося паровоза, нежели вздохи хрупкой девушки.
— Почему?! — вырвалось у меня, когда пыхтенье все-таки прервалось.
— Потому что я не знал тебя. И не знал таких, как ты, до тебя, — Эрик покачал головой. — Настоящих. Искренних. Остающихся светлыми даже несмотря на все, что тебе пришлось пережить. Люди, которых я знал, обладали всем, чем только можно, только не таким светом, который ты носишь в себе. Скажем так, люди, с которыми меня сводила жизнь, вообще светом не обладали.
— В каждом человеке есть что-то светлое, — возразила я.
— Сейчас ты говоришь, как мой учитель, — он усмехнулся.
— Я не… — сложила руки на груди и покачала головой. — Погоди. Чем все-таки закончилась та история с Фьет-Лао?
— История с Фьет-Лао закончилась тем, что Вьен Шу его оболгала. Сказала, что он пытался взять ее силой, наставила себе синяков, порвала одежду.
— Зачем?! — ахнула я.
— Затем, что соблазнить его ей так и не удалось. Затем, что несмотря на все ее ухищрения, он смотрел исключительно на Сюин. Разумеется, его оправдания не стали даже слушать, и приговорили к наказанию плетьми. Фактически, к смертной казни, потому что столько ударов, сколько предписали ему, простому человеку вынести не под силу.
Эрик шагнул ближе и мягко провел по моим плечам. Противиться этому не было никаких сил, и когда я расслабилась, он снова взял мои руки в свои. Наверное, даже если бы я очень хотела разозлиться на него за такое «лестное» сравнение, сейчас уже не смогла бы.
— В Иньфае существует традиция, что любой из семьи провинившегося может взять его вину на себя. Таким образом наказание переходит на него, а провинившийся обязан на нем присутствовать. Я стал его названым братом и принял его наказание.
Во мне снова не осталось слов. Единственный вопрос, который я никак не могла поймать, крутился где-то в сознании, но постоянно ускользал.
— Вот и вся история.
— Ты же мог умереть! — вырвалось, наконец, у меня.
Не совсем вопрос.
Но ужас от осознания того, что ему пришлось пережить, обрушился на меня с немыслимой силой.
Наказание плетьми?!
— Мое обучение и путешествие по Иньфаю все равно подходило к концу, я собирался возвращаться в Вэлею, где меня особо никто не ждал. Так что вряд ли сей прискорбный факт кого-то расстроил бы.
— Эрик!
— Кроме того, мне было интересно, сколько я смогу выдержать…
Я вырвалась из его рук и сердито уставилась на него.
— Скажи, что ты сейчас пошутил.
— Ладно, это была дурацкая шутка. Мне просто захотелось это сделать, Шарлотта. Тхай-Лао без брата тоже не стало бы жизни. Они близнецы, и один без другого превратился бы в тень.
Я вздрогнула.
— На самом деле у меня было гораздо больше шансов, чем у Фьет-Лао. Или у его брата, который собирался взять вину на себя. Я маг, Шарлотта, не забывай.
Маг… не маг…
Я чувствовала, что по щекам снова текут слезы, и ничего не могла с этим поделать.
— Ты… ты… сумасшедший!
— Не то слово, — Эрик коснулся пальцами моих щек, стирая слезы. — А ты все время плачешь рядом со мной.
— Не все время, — всхлипнула я. — Иногда я еще краснею.
— Даже не знаю, что ты делаешь чаще.
Улыбки в ответ на шутку не вышло. Мне хотелось что-нибудь разбить, чтобы не чувствовать той боли, которую ему пришлось пережить.
— Шарлотта, если ты будешь так отзываться на все, я не смогу тебе ничего рассказывать.
— Сможешь, — всхлипнула я. — Это просто… просто…
— Просто?
— Просто это же дико больно и…
— К тому моменту, когда я там оказался, у меня было несколько иное восприятие боли.
От такого заявления я даже плакать перестала.
— То есть?
— То есть я ее чувствовал, но умел от нее отгораживаться.
— Разве от такого можно отгородиться?
— Можно, — он кивнул. — Иначе я бы не научился ходить по углям.
— Ходить по углям? — я глубоко вздохнула. — А что ты еще умеешь?
— Например, я могу сделать так.
Эрик чуть отступил, и на одной ладони у него вспыхнули изумрудные искры, на другой полыхнула золотая дымка. Прежде чем я успела что-то сказать, он свел их вместе, и антимагия поглотила зеленоватое свечение без остатка.
Только сейчас я вспомнила о золотой мгле.
И о том, с чего начался наш разговор.
— Если дело не в шрамах, тогда… почему ты не хотел рядом со мной раздеваться?
Затаила дыхание, глядя на него.
— Вообще-то, Шарлотта, в этом нет никакой тайны.
— Нет?
— Нет. После отцовских экспериментов с магией у меня повышенная чувствительность к прикосновениям. То, что ты ощущаешь, как легкое касание, я чувствую в десять раз острее.
Ничего себе, никакой тайны.
Разом вспомнились и перчатки, которые он рядом со мной поначалу почти не снимал, и глухие одежды. Да, пожалуй, теперь я понимала все.
— Поэтому я никому не позволяю до себя дотрагиваться с самого детства. Точнее, не позволял. До тебя.
— Даже Камилле?
Эрик улыбнулся.
— Ревнуешь?
— Вот еще, — хмыкнула я.
И сделала вид, что смотрю на мисс Дженни, хотя мне невыносимо хотелось, чтобы он ответил.
— Даже Камилле, — Эрик положил руки на мои плечи, но я по-прежнему на него не смотрела. — Шарлотта, у нас с Камиллой ничего не было.
— Ничего?
Все-таки повернулась к нему.
— В классическом понимании — нет.
— А в каком было?
— Ты уверена, что хочешь это знать?
Ревность царапнула сердце, но я от нее отмахнулась.
— Мне все равно, — сказала я ничего не значащим тоном. — Мы, кажется, собирались завтракать?
— Шарлотта, — укоризненно произнес он, а потом снова опустился на кровать и усадил меня к себе на колени. — То, о чем тебе говорил твой… гм, драгоценный братец…
Это прозвучало, как ругательство.
— У него есть имя, — хмыкнула я.
— Рад за него, — в тон мне хмыкнул Эрик. — Так вот, то, о чем он тебе говорил, и в чем не смыслит ровным счетом ничего — это особые отношения. Близость между партнерами в них обязательна, но далеко не всегда она переходит в физическую. Мы с Камиллой не были любовниками, но когда мы познакомились, ей было необходимо кое-что другое.
Кое-что другое?
— Я не совсем понимаю… — начала было, но осеклась.
Потому что вдруг вспомнила лежащую в нижнем ящике шкафчика в ванной плеть. Слова Камиллы о том, что с ней творил муж и его друзья. Мне невыносимо хотелось спросить Эрика о том, что с ними со всеми стало, хотелось узнать, что все они понесли заслуженное наказание, но я не была уверена, что Камилла скажет мне за это спасибо. Да и потом, выносить приватный разговор за пределы той гостиной — это неправильно. Пусть даже я знаю, что дальше Эрика это не пойдет, все равно.
— Ты ее... — почему-то я никак не решалась произнести последнее слово, оно всеми силами сопротивлялось тому, чтобы быть озвученным. Да и не знаю, правильно ли я его подобрала.
— То, что лорд Лэйн, — это снова прозвучало как ругательство, — представил тебе, как мерзость, ужас и страх — отдельный вид отношений, как я уже говорил. Они допускают игры самого разного рода, Шарлотта, но они всегда происходят по взаимному и обоюдному желанию. В таких отношениях никто никого не заставляет, не пользуется временными слабостями другого человека, не переходит границу игры.
Неужели?
А как насчет мужа Камиллы?
— А если все-таки перейдет? — спросила я.
— Тот, кто переходит границы, исключается из общества. Тот, кто способен на насилие, никогда не будет допущен в такие отношения… по крайней мере, в том клубе, о котором мы сейчас говорим. Конечно, бывает всякое, и в мире хватает мерзости…
Я снова подумала о мужчине, в первую брачную ночь запершую свою жену в подвале.
— Но среди тех, кто себя уважает, такое недопустимо, — произнес Эрик. — Боль воспринимается, как приправа, а не как самоцель. И уж тем более никто из наших посетителей не станет делать другому человеку больно, просто чтобы ощутить над ним власть, не станет ей злоупотреблять или издеваться просто ради издевательства. Тот, кто соглашается на причинение боли, имеет возможность в любой момент это остановить.
Ой, нет.
Не уверена, что я хочу продолжать этот разговор, вообще не уверена, что хочу об этом говорить. Когда-либо. Просто для меня причинение боли — это нечто из ряда вон, и если люди таким увлекаются — это их дело, но…
Но сейчас я сидела на коленях у мужчины, который говорил об этом так буднично и просто, как о чем-то незначительном.
— Эрик, — серьезно спросила я. — Ты хочешь, чтобы наши отношения были такими же? Я помню, что ты говорил про тьму, и…
— Шарлотта, я хочу отношений с тобой, — он мягко меня перебил. — Ты же помнишь, что я говорил про добровольность?
— Просто я не уверена, что когда-либо такого захочу, — сказала я. — Точнее, уверена в том, что не захочу никогда. А ты уверен, что захочешь продолжать наши отношения, если в них не будет… этого?
— С тобой сложно быть в чем-то уверенным, — Эрик поднес мою руку к губам и поцеловал. — Но в одном можешь быть уверена точно: между «этим» и тобой я выберу тебя.
От таких слов внутри разлилось тепло. Мягкое, согревающее, дарящее уверенность и странную, легкую радость. Точнее, от этой радости я сама становилась легкой, как воздушный шар, который согрели огнем, вот только огонь этот горел в руках самого удивительного в мире мужчины.
— Впрочем, это не помешает мне тебя выпороть, если ты еще хоть раз подвергнешь свою жизнь опасности, — он не позволил мне возразить, — какой бы серьезной ни была причина. Слышишь, Шарлотта?
Он посмотрел на меня внимательно, без свойственной его взгляду жесткости, но так, что я поняла: выпорет.
— Слышу, — буркнула я. — А говорил, выберешь меня.
— Тебя, — подтвердил он. — Именно поэтому и выпорю, так что когда вздумаешь в следующий раз собой рисковать, подумай об этом. А теперь идем завтракать.
Меня ссадили с колен, и пока я приводила себя в порядок, Эрик успел сменить рубашку, которую подрала мисс Дженни. Кошка, кстати сказать, выглядела крайне недовольной, что приходится делить жизненно пространство с таким безжалостным типом, поэтому в знак протеста растянулась поперек кровати в две свои длины.
— Совершенно невоспитанная тварь, — заявил Эрик, когда она зашипела на него, стоило ему попытаться стряхнуть мисс Дженни на пол.
Прежде чем я успела ойкнуть, раскрылся портал, и кошка провалилась сквозь кровать.
— Опять?! — взвыла я. — Эрик!
— Я открыл портал прямиком на кухню, так что не думаю, что она будет в обиде, — он шагнул ко мне с платьем бирюзового цвета. Яркого-яркого, как морская гладь в солнечный летний день. — А вот уважать меня научится.
— Скорее, научится гадить тебе в ботинки, — скептически заметила я, а потом кивнула на платье. — Мне нужно надеть корсет и белье, а они остались в мастерской.
— Не нужно, — уверенно заявил он. — Сегодня ты ходишь без него.
— Без чего? — уточнила я. — Без корсета или без белья?
Да, кажется общение с Эриком не прошло для меня бесследно.
— И без первого, и без второго.
— Хорошо, — сказала я. — Тогда ты заплетаешь мне косу.
— Что?
Его лицо надо было видеть.
— Косу, — сказала я. — У меня как раз есть лента под это чудесное платье.
Не дожидаясь ответа, направилась в свою спальню, а вернулась уже с лентой, которую мне вернул Ирвин. Вручила ее Эрику.
— Вот.
Он приподнял брови.
— Ты точно этого хочешь, Шарлотта?
— Разумеется. А что? — невинно посмотрела на него.
— Ничего, — Эрик плотно сжал губы, и это меня всерьез насторожило. Я даже халат поплотнее запахнула, на всякий случай.
— Ничего?
— Не считая того, что в Иньфае женщина просит мужчину разобрать ей прическу, если приглашает к близости.
— А если просит собрать?
— Это означает, что ей все безумно понравилось, и она ждет его на следующую ночь. Или в любое время, когда ему заблагорассудится.
У-у-у-у-у!
Я выхватила ленту из рук Эрика.
— Ты о чем-нибудь другом хоть иногда думаешь?!
— Точно не когда смотрю на тебя, — он провел пальцами по моей щеке. — Но косу тебе все-таки заплету.
Я отвела руки за спину, и он приподнял бровь.
— Тебе не понравилось, Шарлотта?
— Понравилось! Но я бы хотела, чтобы ты не сводил все наше общение к … к…
— Интимной близости, — подсказал он.
Я сверкнула глазами и резко развернулась, направляясь к себе в спальню. Разумеется, меня тут же перехватили и притянули к себе.
— Не буду, — сказал он. — Если тебе это неприятно.
Не сказать, чтобы мне было это неприятно, но…
Додумать про «но» я не успела, Эрик мягко перехватил ленту из моих рук, а потом потянул за пояс халата. Попыталась перехватить, но он отвел мои руки в стороны: по-прежнему легко и ненавязчиво.