Ставрас прокашлялся. Эр обернулся на него и вдруг резко отпрянул от Палача, но тот снова шагнул к нему и посмотрел на Шельма через плечо дракона, который был почти на голову ниже его самого.
— Теперь ты просто обязан принять мою клятву.
— С чего это вдруг?
— Ты ведь должен быть уверен, что я никому не скажу, что ты запечатлен на Радужного Дракона.
— Я и так был бы уверен, что не скажите, — отозвался Шельм, посмотрел на Ставраса, все еще недовольно хмурящего брови и буравящего взглядом спину Эра, которому, действительно, было стыдно за то, что он вот так просто выдал его секрет. Но он был так счастлив, что Макилюнь не забыл его, что хочет увидеться. Ведь он чувствовал, все это время чувствовал, что что-то не так. Что эта неизбывная тоска, что мучает его, нечто большее, чем привязанность и благодарность к человеку, который спас его когда-то. И когда Ставрас всего несколько минут назад объявил, что он, оказывается, давно уже запечатлен, он бросил свой пост в горах у мертвых яиц и переместился сюда, открыв портал прямо в полете. Драконы редко пользовались ими, лишь в моменты острой необходимости, но Эра переполняли такие сильные, яркие, почти слепящие чувства, что он переместился не раздумывая.
— Так ты примешь её? — настойчиво спросил Палач у Вольто.
Тот картинно вздохнул, оглядел с ног до головы продолжающую обниматься парочку, и махнул рукой.
— А что с вами еще делать?
— Вот и хорошо, что ничего, — объявил Ставрас и глянул на Палача. — Так что, там с приглашением на чай?
— Идемте. Конечно, идемте.
— Мне ведь можно быть с ним теперь, да? — Эр неожиданно резко повернулся к Ставрасу, заглядывая в глаза. Лекарь вздохнул.
— Ну, конечно, можно. Кто я, чтобы спорить с целым миром?
— Шельм, а почему у Палача такое странное тотемное имя с мягким знаком на конце? — полюбопытствовал Ставрас, когда они уже подлетали к поместью Икуф.
— Только у них фамилия не переворачивается. Потому что Палачи на самом деле рождаются в разных семьях, но живут в одной. И, кстати, никто никогда не видел аллеи их семьи.
— Положим, — Ставрас важно покивал драконьей головой на длинной шее. — Но мне вот интересно, а они что же, детей рожать не имеют права?
— Нет, ну, почему же? Просто даже у двух Палачей не всегда рождается Палач и тогда ребенка отдают в одну из семей, из которых вышли его родители.
— А Палач, к примеру, может жениться, то есть, как там у вас, обменяться маской с другой, непалачьей?
— Может, — кивнул Шельм. — Но тогда эта другая маска уходит к нему под холм.
— Ясно. Да, и еще, — зависая над поместьем и выбирая место для посадки, поинтересовался дракон, — у Димитрия клятва как-то странно прозвучала, не так как у нашего Гини.
— Просто он её как положено, полностью произнес, потому что я сам дал согласие, а Гиня кратенько, чтобы не дать мне передумать, — проворчал шут, спрыгивая на траву.
Ставрас за его спиной снова стал человеком и на дорогу, ведущую к главному дому, они выбрались уже вместе. Но до подъездных ступеней так и не дошли, потому что стоило приблизиться, как откуда не возьмись, из близлежащих к дороге кустов выскочила девчушка лет четырех-пяти, в белом, праздничном платьице, уже довольно прилично испачканном грязью и паутиной, и с умильной мордашкой, перемазанной в пыли. Волосы у нее были светлые, а глаза голубые-голубые. Она замерла, встретив незнакомцев, но увидев Шельма, широко распахнула глаза, сделала робкий шажок навстречу и, привстав на цыпочки, чтобы лучше рассмотреть, то ли спросила, то ли позвала.
— Братик?
Шельм, где стоял, там и осел на траву, а девчушка кинулась к нему на шею, детским голосочком шепча что-то невразумительное, про то, что она его себе так и представляла, таким большим и красивым, и что теперь они будут с ним дружить. Так что, в родительский дом Александр и Веренея Икуф в сопровождении Ставраса вошли вместе.
Их ждали в главной гостиной, но Шельм даже поздороваться не успел с присутствующими, зато сразу же с порога обратился к матери, сидящей на узкой кушетке вместе с пожилым масочником из семейства Шлим.
— Почему ты не сказала мне? — он спустил с рук сестру, и та кинулась к Лидии.
— Мама, мама, Алекс такой хороший!
— Не сомневаюсь, малыш, — улыбнулась та, и с ноткой лукавства взглянула на старшего сына. — Хотела сделать сюрприз, получилось?
— Еще бы, — фыркнул Шельм и отправился к одном из пустующих кресел, выбрав то, что было поближе к уже севшему Ставрасу.
— Ну, что ж, — Байрон Икуф поднялся, оглядел гостей и родственников и мягко произнес: — Так как у нас здесь присутствуют… — он замялся, но все же выбрал нейтральное слово, — люди незнакомые, начнем со знакомства. Думаю, меня знают уже все. Мою жену Лидию тоже. Рядом с ней старейший из ныне живущих представителей рода Шлим — Корнелиус Тюльпанмилш.
Пожилой масочник встал, опираясь на изящную витую трость, словно сплетенную из стеблей и цветков тюльпанов, с навершием в виде маски Тарталья и коротко склонил голову с абсолютно седыми волосами, перетянутыми сзади тонкой черной лентой. Он действительно выглядел как крепкий старик богатырского телосложения, но тому, кто хоть немного был знаком с истинной продолжительностью жизни масочников, сразу становилось ясно, что Корнелиус прожил не одну и даже не две полноценные человеческие жизни. Старик сел.
— Справа от меня, — продолжил глава семьи Икуф, — мой младший брат Леон Зверобойфуки.
Леон выглядел очень молодо и был красив, со слегка легкомысленной улыбкой и цепкими глазами. Но на самом деле он был не многим младше брата, просто маской его была Коломбина. Он с любопытством разглядывал племянника и человека, пришедшего вместе с ним. Его не посвящали в подробности поездки брата в Столицу, но он очень надеялся узнать обо всем сейчас, как только закончится этот утомительный ритуал знакомства. Как и у Байрона у него были светлые волосы, вот только глаза были водянисто-серыми, а не голубыми, как у брата.
— Слева, — повернувшись в сторону еще одного мужчины, проговорил Байрон. — Нынешний глава семейства Шлим — Арно Гибискусмилш, родной дядя Гиацинтамилша, — посмотрев на Гиню, сидящего вместе с Муром на небольшом диванчике сбоку от окна, пояснил он.
У Арно, оказавшимся Ковьелло, волосы были цвета вороного крыла, и глаза такие же темные, в них зрачки по цвету почти сливались с радужкой. Похоже, в роду Шлим цвет волос, как правило, совпадал с цветом глаз. И Гибискус тоже внимательно оглядывал присутствующих, было видно, что его очень заинтересовали Ставрас и Муравьед, но пока он не спешил с вопросами, хотя было не трудно догадаться, что после того, как они пообщаются все вместе, он непременно отловит племянника и как следует его расспросит обо всем.
— Думаю, с нашей стороны все, — приподнял уголки губ в улыбке сосредоточенный Байрон. — Теперь о тех, кто прибыл к нам. Думаю, моего сына все узнали.
— Не затягивай, Байрон, — ворчливо бросил Корнелиус, сдвинув седые брови. — Ты бы еще мне моего внука мне представить вздумал.
— Не беспокойтесь, не представлю, — отозвался Байрон ровно, но было видно, что ему не понравилось, что его прервали. Но, тем не менее, он продолжил. — В таком случае познакомьтесь, господа, с Драконьим Лекарем Ставрасом Ригулти и Муравьедом Сиявичем.
— Считай, что познакомились, — снова вмешался Корнелиус. — А теперь, может, все же отпустите ребенка погулять, — посмотрев на Веренею, все еще сидящую на коленях матери, произнес старик, — и переодеть бы ее не мешало.
— Но я не хочу! — вскричала девчушка, на что Корнелиус строго пригрозил ей пальцем.
— Вы и так запачкали парадное платье, дитя. Не пристало леди расхаживать в грязном.
— Это не я, это они!
— Кто они?
— Драконы!
— Кто?
— Так, — протянул Ставрас таким тоном, что на него посмотрели все, он же смотрел лишь на Гиню с Муром. — Кто-то мне сказал, что не будет их с собой брать?
Те переглянулись и ответил Муравьед:
— Мы и не брали.
Ему Ставрас поверил, вот только явно же, что что-то было не так. Откуда взяться драконам, кроме им известных, в местах обитания масочников?
— Нея, — позвал Шельм сестру, и та сразу же к нему обернулась. — А как они выглядели?
— Один черненький, а второй сначала был драконом, а потом мальчиком стал.
— Дитя, — вмешался Корнелиус, — а ты уверена, что мальчик просто не прилетел на драконе?
Девчушка задумалась и как-то неопределенно покачала головой.
— Когда они в небе летели, мне казалось, что их два. А когда приземлились и я их в саду нашла, там был только мальчик и черненький.
— Ясно, — коротко бросил Ставрас, встал, подошел к окну и распахнул его настежь. Обернулся к Муравьеду и Гине, тоже поднявшимся, и коротко бросил: — Зовите.
И что вы думаете? Буквально через несколько секунд над садом взлетели два дракона и быстро спланировали прямо в окно. Ставрас смотрел строго и на притихших малышей, к которым сразу же кинулась Нея и те ей радостно закурлыкали, как давней знакомой, и на Гиню с Муром.
— Они слишком маленькие, чтобы открыть портал самостоятельно, — припечатал он, на что Муравьед ответил твердым взглядом, а Гиня возмутился.
— Да, за кого ты нас принимаешь? Мы на самом деле оставили их с Дирлин. Понятия не имею, как они здесь очутились.
— Так спросите, — потребовал лекарь и масочник замялся.
— Они не говорят, — ответил за него Мур, которому так же, как и Ставрасу не понравилось такое самоуправство малышей.
— А давайте, по-другому, — вмешался Шельм и скомандовал, — Сядьте все и не пугайте детей.
— Но… — попытался было возразить Гиня, но его осадил Мур, усаживая рядом с собой. А Шельм повернулся к остальным масочникам и быстро, словно фокусник, вынул из-за пазухи белую маску.
Все затаили дыхание. Первым опомнился Корнелиус:
— Вы уже доставали эту маску сегодня, юноша? — поняв это по тому, как быстро он сумел её извлечь сейчас, спросил старик.
— Да.
— Для кого?
— Для Палача.
— Зачем?
— Он дал мне Клятву Маски, как и ваш внук, кстати, — бросив взгляд на Гиню, произнес Шельм. — Но сейчас разговор не об этом. Вы же все видите, что это не ложь, а на самом деле….
— Вольто, — вмешался в разговор до этого молчавший Гибискусмилш. — Мы все видим, не волнуйся.
— Я хочу, чтобы вы все дали слово, что все, что будет сказано и увидено вами в этой комнате, никогда не покинет её пределов.
— Очень разумное требование, племянничек, — неожиданно подмигнул ему родной дядя, и первым произнес слова обещания.
Представители семейства Шлим повторили их за ним.
— Ну, а теперь, — весело улыбнулся шут, посмотрев на сестру, сидящую на полу в окружении маленьких драконов. Все трое смотрели жалобно и виновато. — Бим, солнышко, а ты не мог бы нам рассказать, как вы здесь очутились?
— Он не говорит вслух, — прогудел Мур.
— Ты уверен? — прищурился Шельм.
А малыш-дракон посидел, посидел, и неожиданно стал человеком. Масочники, не знакомые еще с этой способностью бронзовых, изумленно ахнули. Бим, сейчас выглядевший не на много младше Веренеи, сел и сжав левую ручку в кулачок, сделал движение, словно он что-то пишет. Шельм сразу же достал из своего походного кулона, который носил под одеждой, письменные принадлежности. Дракончик лег на живот, подтащил к себе бумагу, взялся за карандаш и, посмотрев на Бома, начал старательно выводить буквы.
— Ну, и чья это была идея? — вопросил лекарь, как и все прочитавший на бумаге короткое предложение: "Мы пАпрАсили челЛоФека".
Драконы потупились. Лекарь посмотрел на их людей. И начал отвечать Гиня, которому Бом все же признался:
— Они нашли какого-то мага и Бим, прикинувшись человеком, под диктовку Бома написал ему слезное послание, что им срочно надо сюда.
— И что же, маг поверил?
— Они отловили его на улице и кинулись в ноги, причем оба. Маг растерялся, решил, что маленький мальчик как-то умудрился запечатлеть на себя дракона, пробравшись в чей-нибудь Драконий дом, и теперь вынужден скрываться от преследователей. И открыл им портал в свой дом, чтобы укрыть и во всем разобраться самому, но эти хитрюги его перенаправили на нас и оказались здесь.
— Ясно, — вздохнул Ставрас, прикрыл глаза ладонью, а потом все же посмотрел на дракончиков вновь. За них вступилась Веренея.
— Дядя Ставрас, ну не ругайтесь вы, они хорошие.
— Хорошие? Считаешь, это хорошо, убегать из дому без спроса?
— Но Алекс же убежал…
— Твоего Алекса, — посмотрев на подозрительно притихшего Шельма, припечатал лекарь, — тоже за побег по головке не погладили. И сейчас еще достанется. Признавайся.
Шельм покосился на Мура, который смотрел на него более чем сурово; на Гиню, в глазах которого засветилось любопытство; на отца, которому тоже было очень интересно узнать, что же еще натворил его неугомонный сын; на мать, которая покачала головой и, поднявшись, куда-то вышла, но тут же вернулась, по-видимому, передав что-то служанке. Ну и на трех мужчин, пока мало что понимающих в происходящем, и честно признался:
— Мы с Веровеком учили Сапфира и Руби читать.
— И?
— Сапфир был категорически против, так как, считал, что он прекрасно сможет общаться с Веком и так, без слов и этих непонятных закорючек. Я пытался специально для него мотивировать их необходимость.
— Не говори мне, что ты сказал им, что так можно найти потерявшегося человека, — прищурившись, протянул Гиня.
Шельм бросил на него мстительный взгляд, но посмотрел на Ставраса и быстренько состроил умильную мордашку.
— А что, я ведь был прав. Если знаешь, как сказать, то можно легко добраться туда, куда тебе нужно, даже если друзья с собой не берут.
— Прибил бы, — припечатал Ставрас. — А как-то более мирно ты их мотивировать не мог?
— Я по своему опыту судил.
— А подумать, что они вообще-то маленькие и ничего толком не понимают?
— Почему не понимаем? — неожиданно заговорил Бим.
И все взрослые сразу же замолчали.
— Ура! — вскричал Гиня и кинулся к драконошу, легко поднимая на руки, но тот потянулся к поднявшемуся на ноги Муру, и оборотень забрал его из руг Гиацинта.
— Вот видишь, — сразу же подал голос Шельм, — они уже даже говорят. Так что, не такие уж и маленькие.
Ставрас хотел ему ответить, что он про все это думает, но вмешался Корнелиус.
— Ставрас, как Драконий Лекарь вы не могли бы объяснить мне, какое отношения эти драконы имеют к моему внуку?
— Прямое, — не стал лукавить тот. — Раз уж Шельм взял с вас обещание, то черный малыш запечатлен на вашего внука и на мой взгляд является зачинщиком всего этого безобразия. — Бом сразу же юркнул за спину Гини, и виновато пригнул мордочку к полу. Ставрас вздохнул и перевел взгляд на старого масочника: — А бронзовый на Мура.
— Постойте, — заговорил Зверобойфуки. — Но ведь дракон не может быть…
— И Вольто в этом мире не рождается, — перебил его Ставрас. И все замолчали.
— Значит так, — лекарь снова поднялся из своего кресла. — Дети идут играть на улицу. И смотрите, Веренею чтобы не обижали.
Дракончики переглянулись и кивнули. Радостная девочка-масочник вместе с ними побежала к двери и была сдана с рук на руки старой служанке.
— А с вами, — он посмотрел на Гиню, Мура и Шельма, — я еще потом поговорю. Воспитатели, — последнее слово прозвучало как ругательство. А потом лекарь снова вернулся в кресло и посмотрел на масочников. — Поговорим откровенно?
Те молча поддержали его в этом стремлении.
— Хорошо. В таком случае, пока не поздно, вы можете попытаться уговорить Александра остаться.
— Я не останусь, — холодно бросил в его сторону Шельм, сверкнув глазами. Но лекарь даже не взглянул на него.
— Думаю, мы даже пытаться не станем, — ответил за всех Гибискусмилш. — Но что с драконами?
— Может быть, все же что с советом? — уточнил Ставрас, уже осознав, что Макилюнь был прав, сказав, что все масочники с давних времен, так или иначе бредят ими, драконами. Потому так часто и пытались захватить власть, потому и желали хотя бы немного приблизиться к ним. И, раз уж нельзя подружиться, ведь только люди, как думали большинство из них до сих пор, могут запечатлеть дракона, то хотя бы заставить их покориться силой.