Все происходящее выбило любое желание думать, накатила апатия и безысходность, хотелось смеяться над комичностью ситуации, а еще плакать. Правда, как это делать, Глеб уже успел забыть.
Может оно и к лучшему? Теперь Вик точно не подойдет к нему, посчитает грязным, мерзким, отвратительным уебком, не способным ценить то, что ему дано. Глеб и был таким, вот только упускать парня было тяжело, видеть, как его машина отъезжает, мучительно медленно, убивая своей неторопливостью. Хотелось бежать, догнать, прижать к себе и объяснить, но ноги словно приросли к бетону заснеженного балкона, а руки опустились. Наверное, все к лучшему. У этих отношений не было будущего. Так почему, черт подери, так давит в груди нарастающее беспокойство, выматывает, и все больше хочется наступить себе на горло, задушить гордость и позвонить? Убедиться, что он не наделает глупостей.
Ночь давно вошла в свои права, укрыв спящий город темным одеялом. Настенные часы показывают начало первого, пальцы уже немеют от напряжения, вертеть телефон в руках нет сил, его просто хочется отбросить в сторону, разбить, растоптать, а сим-карту съесть, так, на всякий случай.
- Чертов, пацан! – вспылил Глеб, откидываясь на спину и бездумно разглядывая потолок. Как же это тяжело - ломать себя, нереально больно.
«Ты дома?» - все, что приходит в голову. Отправляет и чувствует, как сердце начинает колотиться, как заведенное, бьется с такой силой, что в тишине пустой комнаты можно услышать его удары. Это болезненное ожидание сводит с ума.
Глеб был готов услышать все, что угодно: маты, проклятья, да хоть тишину вместо ответа, но только не сухое: «Да». Одно слово, а дышать стало легче. Вот только верилось с трудом, словно шестое чувство - он не дома, его там точно нет.
«Врешь»
«Вру»
«Ты где, придурок?» - если он напился, да еще и за рулем, может случиться непоправимое.
«А что?» - как удар под дых. И как ему объяснить, какого хуя Глеб пишет, если сам в косяках и, по идее, должен быть тише воды, ниже травы и вообще не высовываться.
«Вик, где ты?» - раздражение нарастает и хочется сорваться с места, только куда бежать, где искать и нахуя оно все надо?
«Ты не ответил»
«Блядь, давай нормально поговорим, не через телефон. Где тебя забрать?» - слова сами пришли в голову, а пальцы, подчиняясь мозгу, вывели их на экран.
«Давай, я в больнице»
Сердце пропустило удар, вздох застрял в горле, и телефон все-таки встретился со стеной, разлетевшись на несколько частей. Хорошо, что Глеб успел запомнить адрес. Какого хуя он в больнице?
- Блядь, Глеб, ты феноменальный долбоеб. Довел ребенка. Не хватало ему суициднуть, пиздец просто. Ну что за долбоеб??? – Глеб еще много чего орал, пока бессознательно мотался по комнате, не в силах выйти из дома, боясь встретиться с суровой реальностью.
Часть 20
От автора
Пока Глеб дожидался такси и торопливо добирался до нужного адреса, ему все не удавалось сосредоточиться на чем-то одном. Целый рой вопросов как пчелы облепили его сознание. Что с Виком? Как попасть в больницу в третьем часу ночи? Судя по адресу и месторасположению - это платная клиника, тогда тем более пройти к пацану будет нереально. Что делать, если там будет Юрий? От одного понятия простой истины, что отец захочет быть с сыном, затошнило.
Глеб уже хотел было повернуть назад, накрутив себя дальше некуда, но голос таксиста перечеркнул все его планы.
- Приехали! – как приговор.
Расплатившись и выбравшись из машины, Глеб на себе прочувствовал все радости морозной ночи. Ветер стих, но холод, крепнущий с каждой минутой, казалось, пробирался до костей.
И что теперь? Оглядевшись по сторонам, Глеб, как человек разумный, прекрасно понимал, что с парадного входа даже соваться не стоит. Обойдя здание по периметру, хотел было уже плюнуть на все, но заметив у запасного выхода одинокую фигуру, кутающуюся во что-то отдаленно напоминающее тулуп, делая невозможным рассмотреть ни пол, ни возраст человека, но по тонкой струйке дыма, тянущейся к небу, и хриплым матам, восхваляющим погоду, можно было предположить, что это все же парень. Решив испытать удачу, Глеб направился к нему.
Уже подойдя почти вплотную и заметив, что его появление не осталось без внимания, в несколько шагов оказался возле незнакомца.
- И какого хуя ты тут забыл? – недовольные нотки в голосе были такие знакомые, что Глеб, не сдержавшись, сорвал с головы незнакомца капюшон, да так и замер.
- У меня встречный вопрос, - огрызнулся он, отпустив капюшон, забрал из подрагивающих ледяных пальцев сигарету и затянувшись, отбросил ее в сторону.
Сашка был не то чтобы удивлен, скорее не ожидал увидеть соседа так скоро. Когда к ним в отделение поступил до тошноты знакомый парень, Сашка честно хотел позвонить Глебу, но его все время что-то останавливало. Вот только не думал он, что Вик сам сообщит ему о травме, да еще упомянет, что папаша тоже явился в отделение.
- Даже не думай! – перебил его Сашка, начиная пятиться к двери, но уверенный маньячный блеск серых глаз, приковал его к месту.
- Не будь задницей, тебе всего-то… Так, стоп! Значит ты в курсе причины моего визита? – не скрывая раздражения, прошипел Глеб, медленно начиная выходить из себя.
Сашка, было, дернулся к выходу, но Глеб, догнав его в несколько шагов, перехватил поперек живота и, развернув, впечатал спиной в дверь.
- Сдурел? – шепотом проорал Сашка, сверкая гневным взглядом.
- Ты какого хуя мне не позвонил? – Глеб был в бешенстве, и даже понимание, что ему следовало бы быть повежливее, не давало возможности успокоиться. Глаза пылали желанием убивать, плечи были напряжены настолько, что от давления сводило легкой болью мышцы, а пальцы рук, с силой сжимающие плечи парня, начало покалывать.
- А должен? Я тебе ни черта не должен. Отпусти, - вся абсурдность ситуации и витавшее в воздухе напряжение передались и Сашке, и все, чего он хотел, это уйти отсюда.
- Послушай, - Глеб замер, словно прислушиваясь к самому себе и, устало выдохнув, разжал пальцы больше не причиняя боли, но не убирая рук с плеч, и подавшись вперед, уперся лбом в плечо парню. – Просто отведи меня к нему в отделение и все.
- Нет. Не могу. И дело вовсе не в том, что меня уволят к ебеням отсюда, - Саша выдохнул, силясь взять себя в руки и подобрать правильные слова, такие, чтобы дошла вся серьезность ситуации, а Глеб замер в его руках, боясь услышать что-то непоправимое о Вике. – К нему отец приехал, с охраной, все дела. Он просто не подпустит тебя к пацану, или убьет. Я не хочу, чтобы твоя смерть лежала на моей совести. Я вообще хоронить тебя не хочу, - последнее сказано чуть громче, чем следовало, но это были чистые эмоции, и их невозможно было удержать в себе.
- Не боись, мелкий, нормально все будет, - прошептал Глеб, отстраняясь, даже попытался улыбнуться, вышло откровенно паршиво.
- Глеб, ну послушай меня хоть раз…
- Этаж какой?
- Что? – не понял вопроса Сашка и напрягся, предчувствуя неладное.
- Этаж его отделения какой и с какой стороны окна? – решимость и уверенность в холодных глазах пугала.
- Псих? Долбоеб? Ты же не собираешься…
- Мне поебать, как я туда попаду, сам не знаю, нахер оно мне все надо, но в отделение я пройду с твоей помощью или без нее. Ты понял?
- Придурок, эгоистичная дрянь… - Сашка еще много чего шипел, пока, схватив Глеба за обледеневшие пальцы, тащил по служебной лестнице в сторону нужного отделения.
Глеб не пытался вырваться или сопротивляться, а лишь запоминал дорогу, так, на всякий случай.
Оказавшись в помещении, замерзшее тело тут же обдало теплым воздухом, приятный стойкий запах медикаментов не резал глаза, а скорее наоборот успокаивал. Чистые стены кремового оттенка не напрягали, ухоженные помещения коридоров, все кричало о состоятельности этого лечебного заведения. Не то, что наши больницы, в которые стоит только зайти и становится не ясно, будут ли тебя лечить, или ты подхватишь еще пару болезней, пока просидишь в нескончаемой очереди.
Травматология оказалась на втором этаже, что уже неплохо. Сашка заметно нервничал и никак не мог совладать с собой. Словно предчувствие. С каждым шагом приближающем их к нужному месту, давление нарастало, а нервы вытягивались в струну, болезненно давя на психику.
- Палата №206, не охраняется, но охрана бродит поблизости. Там может оказаться папаша, - Сашка быстро давал указания, стягивая с почти бессознательного Глеба верхнюю одежду и засовывая его в белый халат, так удачно висящий на крючке возле лестницы. – Не шуметь, меня ты знать не знаешь. Вещи свои заберешь на первом этаже у вахтерши, я договорюсь. Не передумал?
Вопрос поставил в тупик. Глеб не боялся, но чувствовал приближающийся тотальный пиздец, ведь сделать шаг вперед, причем так открыто при Юрии, значит признать серьезность своих намерений, а Глеб даже себе не мог признаться, что чувствует к парню. Да и в виду последних событий становится не ясно, как к нему отнесется Вик. Нет, если он решил посмеяться, унизить, или красиво кинуть Глеба, он это переживет. Через себя перешагивал уже ни раз, и сделает это без проблем. Вот только почему тогда хочется, чтобы все было иначе? В любом случае стоит только переступить порог лестницы, которая пока надежно скрывает их от всех, как вся жизнь, устоявшаяся за много лет, полетит к чертовой матери. Хотя, куда еще хуже?
С этими мыслями Глеб сжал плечо друга, даже через одежду почувствовав его дрожь и, виновато улыбнувшись, прошел в отделение, прикрыв за собой дверь.
Как предполагалось, кругом царит чистота и уют, почти как в музее, на стенах вместо плакатов картины, в углах пышные клумбы зелени, приветливые медсестры с интересом разглядывающие странного юношу. К палате Глеб добрался быстро, краем глаза заметив развернувшихся к нему двух амбалов, но как доказано, никто еще не придумал лучшего способа попасть в нужное место, чем изобразить танк, бронированный, непробиваемый и на редкость упрямый.
Толкнув дверь, Глеб тут же оказался в палате, где запах лекарств чувствовался в разы сильнее. На одной единственной кровати стоящей возле окна, сидел парень, ссутулившись и притянув колени к груди, обхватил их руками и уткнулся лбом в руки.
Вик сидел и честно старался отключиться от реальности и ни о чем не думать. Он ждал, ждал его, и это осознание отдавалось болью в сердце. Было неприятно и мерзко от совершенного Глебом поступка, но еще более невыносимо было отказаться от него. Это почти ломка, когда приходится ломать самого себя, разрываться и все равно сквозь боль терпеть, пускай так, но лишь бы рядом. Вик не простил Глеба, но отдать был готов многое, чтобы увидеть этот безразличный взгляд, почувствовать знакомое тепло и просто знать, что он рядом, ведь сейчас он был нужен как никогда. Но так же Вик был уверен - он не придет. Слишком много всего против их встречи, слишком. Поэтому, когда он услышал неторопливые, даже робкие шаги, не придал этому значения, пока ледяные пальцы не легли ему на плечо, чуть сдавливая кожу через тонкую ткань футболки.
Вскинув голову от подобной наглости, Вик хотел уже было высказать все, что думает тому, кто осмелился на подобную дерзость и замер, застыл, впившись взглядом (не побоюсь этого слова) в перепуганные серые глаза, кажущиеся сейчас неестественно светлыми.
Глеб не дышал, так и завис, разглядывая приклеенную на виске повязку, эту бледность на красивом лице, которая ему совершенно не идет, делая его неживым, неестественным, словно кукольным. В нем всегда кипела жизнь, даже во сне он излучал жизнерадостность, и сейчас видеть его таким потерянным было больно и обидно, даже стыдно.
Глеб опустился к нему на кровать, не зная, что сказать, как просить прощение и что нужно говорить в подобных ситуациях, просто притянул не сопротивляющееся, ставшее сейчас таким хрупким и ранимым, тело к себе. Вик, замерев на секунду, прислушиваясь к себе, ждал сам не зная чего, и когда объятья стали более крепкими, даже болезненными, все встало на свои места. Выдохнув, протянул руки вперед и в ответ обхватил Глеба за спину, сильнее вжимаясь лицом ему в грудь и вдыхая родной запах, которого так не хватало.
А Глеб все это время не дышал, боясь подумать, что может произойти, если Вик оттолкнет его. Ведь проблема была в том, что Глеб не смог бы уйти, и он это осознал настолько четко, что стало дурно.
Чуть отстранившись, когда дышать стало легче, Глеб приподнял подбородок парня, вынуждая заглянуть себе в глаза, желая считать все, что чувствует Вик, но парень замкнулся, закрылся, отказываясь выставлять свои переживания напоказ. Он был не готов открыться перед Глебом, не нашел в себе сил доверять ему после случившегося. Это было обидно. Подавшись вперед, Глеб хотел было прижаться к искусанным сухим губам, но Вик ушел от поцелуя, позволив коснуться лишь уголка губ.
- Злишься? – спросил Глеб, сам зная ответ и злясь от глупости заданного им же вопроса.
- А сам как думаешь? – не смог не съязвить Вик слегка охрипшим голосом.
- Думаю, злишься, - согласился Глеб, впрочем, в его поведении и во взгляде раскаянием даже не пахло.
- Зачем тогда спрашиваешь? – не унимался Вик, начиная злиться все сильнее, но так и не выбираясь из уютного кокона надежных рук.
- Что произошло?
- Авария, - однозначно ответил парень и попытался отвернуться, но Глеб не позволил.
- Ты что, водить разучился? – в голосе были слышны жесткие нотки. Они оба начинали злиться друг на друга и на себя самих, но абсурдность ситуации действительно поражала своими масштабами.