Казалось, Анни поняла его.
Но она вела себя так, будто ничего не случилось и он не изливал ей душу и не рассказывал, каким неудачным был его брак. Она по-прежнему искренне улыбалась. И без конца задавала вопросы об управлении судном, о рыбной ловле, о блюдах, которые готовила его мать. Спасибо, что хоть не смотрела на него с жалостью!
Она была все той же Анни, которая, черт побери, слишком уж часто носила его футболку с эмблемой Нью-Йоркского университета и шорты. Надо бы попросить вернуть их обратно. Она ведь купила себе какие-то вещи: то дурацкое бикини, и парочку рубашек, и шорты с брюками. Разве не так? Ему казалось, что его вещи она надевает чаще, чем свои. Как будто этим она демонстрировала некую связь между ними. Как будто эти вещи принадлежали ей. Как будто он сам принадлежал ей…
Нет уж, черт побери! Деметриос думал, что те невидимые нити, которые связывали их, исчезнут в конце концов.
Прошло четыре дня, и его терпению пришел конец. То, что он отгородился от нее, ничего не изменило. Он стал словно одержим ею. Она заставила его вспомнить о вещах, о которых он поклялся навсегда забыть.
Поэтому, когда на следующий вечер они пришвартовались в гавани маленького греческого островка Святого Исаака, Деметриос испытал чувство, что он наконец-то получил ответ на свои молитвы.
Анни наблюдала за шумными толпами людей, собравшихся на берегу моря. Остров, где они бросили якорь на ночь, праздновал день святого, в честь которого был назван. Она подумала, что Деметриос захочет остаться на яхте. Но, казалось, ему не терпелось сойти на берег.
Поэтому, когда он предложил сделать здесь остановку, Анни не возражала:
— Почему нет?
— Тебе необязательно сходить на берег, — буркнул он.
Но Анни надоело находиться на одной лодке с человеком, который отворачивался каждый раз, стоило ей появиться в поле его зрения. Ей тоже хотелось окунуться в этот водоворот шумной толпы и огней.
— Не могу дождаться, когда мы причалим! — беспечно заявила она.
После наступления сумерек перевоплощение обычно сонного островка, где проживало несколько сотен рыбаков со своими семьями, находилось в самом разгаре. Анни и Деметриос забрались в надувную лодку и направились к берегу. Им пришлось дождаться темноты, чтобы остаться незамеченными в толпе.
Когда, наконец, они ступили на берег, Анни почувствовала, что отвыкла от твердой почвы под ногами, и споткнулась. Деметриос вовремя подхватил ее и поставил на ноги. Но тут же отпустил.
— Тебе не нужно находиться рядом со мной, если не хочешь, — сказала Анни.
Деметриос посмотрел на толпу народа, половина которой уже была пьяной, а вторая двигалась в этом направлении, и резко сказал:
— Не будь идиоткой. Пойдем!
Улицы деревушки освещались тысячами крошечных огоньков гирлянд. Земля под ногами содрогалась от громкой музыки на пляже. Пытаясь поспеть за Деметриосом, Анни опять споткнулась. На этот раз он поймал ее и не отпустил.
Становилось все многолюднее. После всех дней, проведенных на лодке, праздничное веселье оглушало и ошеломляло.
— Это сумасшествие! — закричала она, когда в нее врезалась стайка мальчишек, перебегавших площадь. Сотни людей пели, танцевали, кричали, пили и с воплями бросали друг друга в море.
— Хочешь вернуться на лодку? — прокричал Деметриос ей в ухо.
На пляже запускали фейерверки. Беспрестанно сверкали вспышки фотоаппаратов. Анни отрицательно покачала головой.
— Просто поразительно, — закричала она в ответ. — У нас в Мончемионе ничего такого не бывает.
— Везет же вам! Давай поищем, где можно перекусить.
Когда они добрались до ресторана, Деметриос сразу же расслабился.
На протяжении последних четырех дней, встречаясь с Анни за завтраком, обедом или ужином, Деметриос заглатывал пищу кусками, не разжевывая. Сейчас он ел медленно и заказал еще один бокал пива. В разговоре не касался никаких личных тем. Анни пыталась расшевелить его, но безуспешно. Все его разговоры сводились к сценарию или к людям, с которыми он должен встретиться после того, как их путешествие подойдет к концу.
Анни тоже ела не спеша. Завтра они будут в Санторини, а это конечный пункт их путешествия. И если этот вечер должен стать последним в обществе Деметриоса Саваса, она постарается сделать так, чтобы он тянулся как можно дольше.
И она старалась изо всех сил. Несмотря на то, что времени совсем не осталось, может, каких-то пару часов.
— Мы должны отплыть завтра рано утром. Я сегодня разговаривал по телефону с Тео, и он спрашивал, когда мы будем на месте. Я обещал прибыть где-то под вечер. — Деметриос даже улыбнулся, как будто отсчитывал минуты, когда, наконец, избавится от нее.
Анни всего лишь кивнула и ответила:
— Очень хочу познакомиться с твоим братом.
Деметриос промолчал, быстро подозвал официанта и оплатил счет, как будто не замечая, что перед Анни стоит недопитый бокал вина.
— Нам нужно идти.
Толпа на улицах немного рассеялась. Кто-то уже сидел в таверне, другие переместились на крыши домов, где продолжали веселиться небольшими компаниями. Главная вечеринка перенеслась с пляжа в сторону агоры — небольшой торговой площади напротив гавани. Громкоголосая рок-группа куда-то исчезла. Теперь на пляже звучала более спокойная музыка. Прильнув друг к другу, пары двигались в такт музыки и в такт собственных сердец. Анни замедлила шаг и посмотрела на них с завистью.
— Пошли, — потянул ее за руку Деметриос и повел в обход толпы.
— Потанцуй со мной! — уперлась Анни.
— Что?! — Он резко остановился, раздраженно посмотрев на нее, и снова потянул за руку.
— Всего лишь один танец, — умоляюще посмотрела она на него.
— Анни…
Но она не уступит. Только не сейчас!
— Один танец, Деметриос. Один.
Музыканты не отличались профессионализмом. Они иногда не попадали в ноты. Но это не имело значения. Их с Деметриосом путешествие почти закончилось. Поэтому Анни решилась взять то, что могла: один танец.
Еще раз оказаться в его объятиях! Не занимаясь любовью, но любя. Любя его…
Завтра или несколько дней спустя эти воспоминания станут ее единственным утешением. Она посмотрела на него с мольбой в глазах.
Деметриос скривился и потер щетину на подбородке, которая за две недели превратилась в небольшую бородку. Если они потанцуют, у нее будет на одно воспоминание больше.
— Всего лишь один танец, Деметриос. Чтобы помнить…
Он засомневался, затем пожал плечами:
— Почему бы и нет?
Ад и небеса слились воедино.
Прижимая Анни к себе, Деметриос понял, что пропал.
Он мог бы горько рассмеяться собственной глупости, если бы желание, проснувшееся в нем, не было таким сильным, таким реальным. Со злостью и отчаянием он мог бороться. Только не с этим.
Деметриосу казалось, будто исполнились его заветные мечты. Как будто ему предложили вкусить того, к чему он стремился, чего страстно желал. И это чувство будет жить в нем до конца его дней.
— Чтобы помнить, — сказала Анни, как если бы это было чем-то хорошим.
Он притянул ее ближе и прижался щекой к мягким волосам. Они едва двигались, держась друг за друга и покачиваясь, погрузившись в мечты.
Вспышка камеры в темноте блеснула подобно выстрелу. Раз. Два раза. Еще несколько раз. Ослепляя их, камера кружила вокруг.
Деметриос сразу же понял, что она нацелена не только на него, но и на Анни. И быстрые щелчки говорили о том, что это был не турист. Папарацци.
Он выругался про себя, когда почувствовал, как напряглась Анни. Притянул ее еще ближе, прикрыл собой:
— Ты в порядке? Я разберусь с ним. Я остановлю его.
Анни сделала шаг назад. Она выглядела такой же потрясенной, как и он, но, взяв его за руку, спокойно сказала:
— Нет. Все в порядке. Такие вещи случаются.
Он был просто взбешен:
— Теперь фото будут в каждой чертовой газетенке! Все истолкуют неправильно.
— Я поговорю с ним, — сказала Анни, ища в толпе этого наглеца.
— Поговоришь? — С каких это пор она общалась с папарацци?
Но Анни уже бежала за парнем, обращаясь к нему на безупречном греческом языке:
— Пожалуйста, постойте. Давайте поговорим.
Пожалуйста?У Деметриоса глаза полезли на лоб.
Но фотограф остановился. Деметриосу хотелось вырвать у него камеру и придушить. Анни же была само очарование.
— Правда, отличный праздник? — улыбнулась она парню. — Вы давно здесь? Много удачных кадров удалось снять? Хорошо провели время?
Опять она заладила эти свои дурацкие «вводные фразы»! Но, как ни странно, такое обращение сработало. Деметриос наблюдал, как Анни, используя свое обаяние и дружелюбие, обезоружила человека, который вторгся в их частную жизнь.
Нет, она не забрала его камеру и не испортила снимки, но сопроводила их историей, объяснив, что пишет диссертацию по археологии, и спросила, что он знает о находящихся поблизости руинах. Сказала, что всегда мечтала увидеть их, поэтому ее дорогой друг Деметриос, которого ей посчастливилось встретить на кинофестивале в Каннах, предложил ей свои услуги.
Ни слова лжи. Анни не сказала, что они на самом деле уже видели руины. Не сказала, что провела наедине с Деметриосом две недели на яхте. Поведала о том, как чудесно они провели время на празднике и как вкусно поужинали. Поэтому кто бы на ее месте смог отказать себе в том, чтобы потанцевать после такого замечательного дня?
Затем она проказливо улыбнулась ему и спросила:
— Потанцуете со мной?
Фотограф изумленно захлопал глазами.
— Я подержу камеру, — услужливо предложил Деметриос.
Но парень был далеко не дурак.
— Хорошая попытка, — рассмеялся он. — Но даже танец с принцессой не стоит всех этих снимков. — И, отсалютовав, папарацци скрылся из глаз.
— Ты бы разбил его камеру, — сдержанно заметила Анни.
— Ты права, черт побери!
Она вздохнула и пожала плечами:
— Ладно, у тебя свои методы, у меня свои.
— Он отдаст снимки в печать.
— Согласна. Но моему отцу не придется краснеть, когда он увидит их.
Всю обратную дорогу к яхте Деметриос сидел молча, крепко сжимая рычаг мотора надувной лодки. Он опять ушел в себя, что ее совсем не удивило. С каждым днем Деметриос все больше отдалялся от нее.
Он привязал надувную лодку к корме и помог выбраться Анни, после чего затащил лодку на борт.
— Помочь тебе сложить ее? — предложила она, зная наперед, что он ответит.
— Я сам.
Анни, потеряв свой последний шанс с этим танцем, все равно не хотела сдаваться. Она присела на лавочку и сняла сандалии, наблюдая, как Деметриос складывает надувную лодку. С берега доносились звуки музыки. Слушая мелодичные танцевальные мотивы, Анни вспоминала, как руки Деметриоса обнимали ее в танце…
В горле застрял комок. Она изогнула пальцы на ногах, затем расслабила их и начала массировать ступни.
— Давай я.
Она изумленно посмотрела на Деметриоса, который присел рядом, положил ее ноги к себе на колени и начал массировать своими сильными руками.
— Так лучше?
Она кивнула, дрожа от волнения.
— Тогда потанцуй со Мной.
Не веря своим ушам, Анни подняла на него глаза. Но было очень темно, поэтому она не смогла рассмотреть выражение его лица.
— Никаких фотовспышек, и хорошо слышно музыку.
Он встал, протягивая ей руку. Анни, затаив дыхание, поднялась и шагнула в его объятия. Деметриос притянул ее к себе и прижался щекой к ее волосам. Она обхватила его руками, пальцами нежно прикоснулась к его шее. Это было настоящее блаженство. Анни запоминала каждое движение, биение его сердца, не осмеливаясь поверить своему счастью.
Затем музыка закончилась.
Но он продолжал обнимать ее. Спустя какое-то время музыка зазвучала опять, на этот раз музыканты исполняли что-то легкое и веселое. Деметриос поднял голову, Анни поднялась на цыпочках и прикоснулась губами к его щеке.
Он поднес ее руку к своим губам и поцеловал ладонь.
Анни задрожала от возбуждения.
— Пожалуйста, — прошептала она.
Их взгляды встретились.
Слова застряли у него в горле. Деметриос взял ее за руку и потянул к трапу.
Может, это произошло потому, что она не произнесла слова любовь. Может, потому, что он больше не мог сдерживаться. Или потому, что в конце концов поверил в ее любовь и понял, что тоже любит ее?
Деметриос ничего не сказал. Анни и не спрашивала.
Совершенство. Слияние.
Его ресницы задрожали. Он откинул голову назад и на какое-то время застыл. Они стали одним целым, достигнув высшей точки блаженства и разбив вдребезги свое одиночество.
Глава 10
Утром, когда Анни проснулась, они были уже в пути. Странно, такого никогда раньше не случалось. Она всегда просыпалась, когда Деметриос заводил мотор.
Но такую ночь она тоже никогда не переживала. Анни повернулась на постели. Конечно, он ушел. Она прикоснулась к холодной простыне. Он не остался с ней. Но какое это имело значение теперь, когда она знала, что он любит ее?
Она потянулась за подушкой, которая все еще хранила его запах, и прижала к себе так крепко, как ночью прижимала самого Деметриоса, обхватив руками, вцепившись в него, как будто не желая отпускать. Но отпустила. И он ушел.
Но он любил ее. Она знала это…
Деметриос посмотрел на нее, как только она появилась на палубе, но не улыбнулся в ответ.
— Прости, — сказал он.
Это прозвучало как пощечина.
— Прости?Что-то было не так?
— Нет, все было просто… замечательно. Но… я прошу прощения за то, что это случилось. Мне не следовало этого делать.
Ее пронзила острая боль, она заморгала, чтобы остановить слезы, готовые вот-вот политься.
— Да? Ты говоришь это всем своим девушкам?
Деметриос сжал штурвал так сильно, что костяшки его пальцев побелели.
— Нет, черт побери! Потому что обычно я не допускаю подобных ошибок.
— Ты женился на Лиссе.
Он вздрогнул, как будто она залепила ему пощечину.
— Прости, — быстро сказала Анни. — Хотя нет. Мне жаль, что ты неудачно женился. Мне жаль, что она причинила тебе много боли. Мне жаль, искренне жаль, что она избавилась от твоего ребенка и разрушила твои мечты. Мне жаль, что она погибла. Но я — не Лисса!
— Нет, — мрачно согласился он. — Ты — не она. Ты стоишь тысячи таких, как она. И тысячи таких, как я. Ты заслуживаешь намного лучшего, чем то, что случилось между нами этой ночью.
— Спасибо, не надо!
— Проклятье. Анни! — Он запустил пальцы в свою шевелюру. — Вот почему это было ошибкой. Тебе не все равно!
— Тебе тоже!
— Нет.
— Врешь. Ты сам сказал, что, когда в следующий раз я буду заниматься любовью, я заслуживаю, чтобы мои чувства были ответными. Этой ночью все так и было.
Он сжал челюсти и отвернулся, качая головой. Потом опять посмотрел на нее.
— Хорошо, ты мне небезразлична, — согласился он.
— Какое великодушие, — пробормотала она.
— Вот почему это было ошибкой. Я был… застигнут врасплох. Господи, это звучит глупо, но мне тоже хотелось иметь какие-то воспоминания. И все равно не следовало этого делать. Не следовало обнадеживать тебя. Не нужно было…
— Значит, ты думаешь, что я начала возлагать на тебя большие надежды, так, что ли? И возомнил, что я поднялась сюда, чтобы просить тебя жениться на мне?
Он побледнел:
— Надеюсь, нет. Потому что раз это было ошибкой, значит, все остается по-прежнему.
— Деметриос, я люблю тебя.
Он вздрогнул от ее слов:
— Не смей!
Она улыбнулась, несмотря на острую боль, пронзавшую ее сердце:
— Слишком поздно.
Ближе к вечеру они добрались до Санторини.
На пристани их ждал мужчина, внешне очень похожий на Деметриоса. Анни слышала, как Деметриос радировал Тео, чтобы сообщить о своем прибытии. Судя по всему, он не потрудился сказать, что плывет не один, так как при виде ее Тео явно напрягся. Деметриос умышленно вел себя грубо, когда представлял ее своему брату: