Если бы кто-нибудь сказал Але, что она будет с ума сходить из-за отсутствия обеда, – она просто расхохоталась бы такому человеку в лицо. Она нисколько не притворялась, все это действительно так мало значило в ее жизни… И вот все вдруг перевернулось, и она сидит на почти незнакомой кухне, совершенно ошеломленная. И все из-за какого-то несчастного супа!
Аля заглянула в морозильник – он был пуст. Заглянула в шкаф, встроенный под подоконник, – к счастью, там стоял небольшой пакет с картошкой. Забыв про кофе, как была, в велюровом халате, Аля бросилась ее чистить. Нервы ее были напряжены, ей казалось, что она ничего не успеет к приходу Ильи. Она даже представляла, какое выражение будет на его лице, когда он обнаружит, что в доме нечего есть. Хотя откуда ей было знать его поведение в такой ситуации?
Только начистив полную кастрюльку, Аля сообразила, что делает это, пожалуй, рановато: Илья ведь еще даже не звонил, и она не знает, когда он придет. И хватит ли крошечного кусочка сливочного масла, чтобы поджарить картошку? Где находится растительное масло и есть ли оно дома вообще, Аля понятия не имела.
Она залила картошку водой и расплакалась. Испуганная Моська вертелась рядом, заглядывала ей в лицо и пыталась слизнуть слезы со щек.
В таком состоянии и застал ее Илья.
– Алечка, что случилось? – удивленно спросил он, входя на кухню.
То ли он открыл дверь бесшумно, то ли звуки гасились в длинном коридоре, то ли Аля слишком громко шмыгала носом, – но она не услышала, как щелкнул замок входной двери. При виде Ильи она зарыдала в голос.
– Да что с тобой, маленькая? – Он отодвинул ногой стоящую на полу кастрюльку и присел перед Алей на корточки. – Вот тебе и раз! Я лечу домой в обед, радуюсь, что тебя увижу – а ты…
Услышав про обед, Аля закрыла лицо руками.
– Какой обед, Илюша?! – пробормотала она сквозь слезы. – Я же ничего не умею…
Наконец он понял, в чем дело, и расхохотался так, что Моська радостно залаяла.
– Алечка, – смеялся Илья, – да за кого ты меня принимаешь? Я что, по-твоему, полный кретин? Думаешь, я рассчитывал, что ты приготовила обед? Хотя… – он перестал смеяться. – Встреть я тебя лет пять назад – черт его знает… Да, видела бы все это Светка! Это моя жена бывшая, Светка, – пояснил он, поймав Алин вопросительный взгляд.
– Та, на которой ты в восемнадцать лет женился? – вытирая слезы, спросила она.
– Нет, вторая жена. На ней я, к сожалению, женился несколько позже и до сих пор никак не могу развестись, – ответил Илья. – Господи, как вспомню, какие были скандалы! Я орал: в доме срач, а ты только и можешь, что медитировать под кофе с сигаретой! Она мне: ты восточный деспот, по-твоему, у женщины не должно быть других забот, кроме кухни! А я ей: моя мать для всего находила время, а уж она актриса – не чета тебе! Ну, и так далее. Чуть до драки не доходило, особенно когда ребенок родился.
Аля слушала его, забыв про обед. Ведь она так мало знала о его прежней жизни… Да что там о прежней – она и о нынешней его жизни имела самое приблизительное представление! Даже о его работе, не то что о ребенке.
– Вы поэтому развелись? – спросила Аля.
– Да нет, наверное. Или, вернее, не только поэтому. Ладно, это отдельный разговор, – нехотя ответил он. – Проблемы немытой посуды, нестираной рубашки и неприготовленного обеда как раз оказались самыми простыми… А тогда, помню, до того дошел, что ночами, бывало, об этом думал. Сам теперь поверить не могу, – усмехнулся он. – Мысли были – что надо! Для чего нужна жена, и прочее в таком духе.
– И для чего же? – с любопытством спросила Аля; слезы высохли на ее щеках.
– Во всяком случае, не для того, чтобы заниматься хозяйством. Для этого есть домработница, – пожал плечами Илья. – Оказалось, что дело всего-навсего в такой презренной вещи, как деньги, – хмыкнул он. – Если бы я тогда мог покупать продукты без очереди в валютке, купить приличную стиральную машину, посудомоечную машину, еще хрен знает какую машину, взять помощницу, няню… Хотя, – снова оборвал он себя, – едва ли нам тогда и это помогло бы. Ладно, милая. – Он потрепал Алю по щеке. – Одевайся, поедем обедать. Как ты ни хотела приготовить обед из воздуха, все-таки любовь не всегда творит чудеса. Да я же тебе и денег даже не оставил, – добавил он. – Так что расслабься, Алечка, не переживай. Ты умница, все схватываешь на лету. Научишься как-нибудь, если захочешь.
Аля и сейчас улыбнулась, вспомнив эту, почти полугодовой давности, сцену. Не то чтобы она стала за это время асом кулинарного искусства – хотя особенных проблем теперь все-таки не возникало, потому что она действительно довольно быстро освоила самое необходимое, да к тому же они часто обедали или ужинали в ресторане. Но дело было в другом. Тогда ее впервые поразило, как легко Илья умеет обходить те подводные камни совместной жизни, которые ей самой казались смертельными рифами…
Он во всем был такой, не только в домашних делах. Во всем его поведении чувствовалась та насмешливая отстраненность, то изящество и умение держаться, которые отличали его в любой тусовке.
Аля чувствовала, что у Ильи сложился определенный кодекс поведения, от которого он никогда не отступает. И видела, что он умеет заставить окружающих с уважением относиться к принятым им для себя правилам.
Он, например, совершенно спокойно мог сидеть в пьяном угаре ночного клуба и пить минералку с лимоном – и ни один знакомый не приставал к нему с вопросом: «Ты меня уважаешь?» – и с требованием немедленно выпить.
– А почему ты не пьешь, Илья? – как-то решилась спросить Аля.
Они как раз и сидели в ночном клубе, куда их пригласила знакомая певица Нателла. Нателла недавно заняла второе место на конкурсе с умопомрачительным названием «Супер-Ялта-де-транзит» и теперь добивалась, чтобы Илья взялся делать ее первый клип. Это было престижно, чтобы Илья Святых поучаствовал в раскрутке новой звезды, это почти наверняка означало признание. Все давно знали, что Илья занимается только теми, кто имеет реальные шансы на успех, и что чутье у него безошибочное.
Но именно поэтому он был очень осторожен.
– Репутация зарабатывается годами, а теряется в ноль секунд, – любил он повторять, и Аля была с ним согласна.
В тот вечер на Илье был твидовый пиджак с большими замшевыми заплатами на рукавах, который – Аля уже знала – он особенно любил надевать. Не отвечая на ее вопрос, он смотрел на сцену, где под приветственный свист появилась Нателла.
Але нравилось, как она поет. Даже не сами песни нравились, они-то как раз были обычные и ничем не отличались от всех других песен, предназначенных для того, чтобы служить фоном танцев и выпивки. Но голос у Нателлы был необычный – чуть хрипловатый, с каким-то волнующим обещанием. К тому же она обладала выразительной внешностью: высокая, с длиннющими и стройнющими ногами, с роскошной гривой черных волос.
Аля даже удивлялась, почему Илья до сих пор не говорит Нателле ни да ни нет.
– Пьет много, – объяснил он, глядя на сцену, где Нателла уже раскланивалась с поклонниками. – Смотри, и сейчас даже поддатая, а ведь знает, что я смотрю. Ненадежно это, Алечка. План покуривает, потом еще ширяться начнет – что я с ней буду делать? Знаешь, сколько стоит съемочный день? А она с похмелья или ломка у нее… Опасно связываться!
Нателла спустилась со сцены и быстро подошла к их столику. На ней было маленькое черное платье, все расшитое стразами. Их блеск оттенял безупречность Нателлиных открытых плеч и ног. Не хуже стразов блестели пышные волосы. Но глаза у нее действительно были мутноватые, и все лицо выглядело из-за этого каким-то расплывшимся, несмотря на правильность черт.
– Ну как, Илюша? – спросила Нателла.
Аля видела, что она старается говорить небрежным тоном, но это ей не удается.
– Блеск, старушка, – ответил Илья. – Тем более ты сегодня дергалась мало. Тебе идет статичность, возьми на вооружение.
Нателла рассмеялась. Смех у нее был такой же, как голос – хрипловатый, заманивающий.
– Да просто перебрала сегодня, силы не рассчитала, – объяснила она. – Боялась, не брякнуться бы со сцены, вот и не дергалась.
Аля видела, что Нателлу так и подмывает спросить, какой результат будет иметь сегодняшний вечер. Но Илья должен был заговорить об этом сам, это-то певица понимала.
– Ну, раз такое дело, – сказала она наконец, не дождавшись ничего определенного. – Раз, ты говоришь, блеск – надо это дело запить. У меня с собой, – добавила она, заметив, что Илья обернулся, ища глазами официанта.
Она достала из крошечной, тоже расшитой стразами сумочки «мерзавчик» коньяка и, мгновенно открутив пробочку, припала к нему, как к живительному источнику. Илья невозмутимо смотрел, как она пьет.
– Вот теперь норма, – удовлетворенно сказала Нателла, отрываясь от «мерзавчика». – Свои двести баксов поимела – могу отдыхать. Ты знаешь, что у меня ставка за песню повысилась после Ялты? – мимоходом спросила она слегка заплетающимся языком.
– Поздравляю, – кивнул Илья и замолчал.
Наверное, Нателла чувствовала неловкость, сидя за столом с человеком, который смотрит на нее в упор, молчит и изредка прихлебывает воду из бокала.
– Ну, Илюша, я пойду? – вопросительным тоном произнесла она. – Всего тебе, и Алечке тоже!
Илья кивнул, и, слегка покачнувшись, Нателла поднялась из-за стола. Але было ее почти жаль – пьяную, красивую, заискивающую даже перед ней, Алей…
– Нет, проехали, – сказал Илья, когда Нателла исчезла среди танцующих. – Пусть поищет другого дурачка, а у меня не собес.
У Али у самой голова уже кружилась от выпитого и от грохота музыки, хотя она всегда пила мало.
– А все-таки, почему ты сидишь здесь, а совсем не пьешь? – повторила она, чтобы отвлечься от мыслей о Нателле.
Она смотрела на Илью с тем упрямым вниманием, которого сама в себе не любила.
– Потому что завтра с утра работаю, – объяснил Илья. – Потому что напиваться можно только за закрытыми дверями, которые никто не откроет без твоего разрешения. Потому что это просто стильно, – закончил он. – И мне нравится так жить. Вот именно сидеть в ночном клубе и пить минералку с лимоном.
Але стало стыдно – и за свою кружащуюся голову, и за жалость к Нателле, и за то, что саму ее несет, как щепку по течению, а она понятия не имеет, как ей хочется жить и чем она отличается от всех, кто пьет за соседними столиками.
Зеленый свет загорелся на углу Большой Дмитровки и Страстного.
«Опять ты об этом! – сама на себя рассердилась Аля. – Ты же уже поняла, что пока не можешь в этом разобраться! К чему травить себе душу понапрасну?»
– Пойдем, Мосечка, – позвала она. – Нагулялись, пора домой.
Глава 2
Жизнь Ильи Аля узнавала постепенно и как-то мимоходом. Это не было так, чтобы он усадил ее напротив на стул и рассказал: я занимаюсь тем и этим, я получаю столько и столько денег, у меня такой и сякой круг интересов.
О существовании его сына она узнала случайно.
Так же случайно выяснилось, что, кроме студии «Арт-стиль», у него есть еще собственный ночной клуб под названием «Зеркало». Для Али это прозвучало так же ошеломляюще, как если бы Илья сказал, что он владеет зоопарком или Белым домом. Ей почему-то казалось, что в ночной клуб можно только заходить. А как быть его хозяином?..
Она постаралась не показать Илье своего изумления, но он все-таки заметил, как переменилось выражение ее лица.
– Что ты, чижик? – спросил он. – Это кажется тебе неприличным – иметь ночной клуб?
– Нет, что ты, – смутилась Аля. – Совсем не неприличным! А почему же мы никогда туда не ходим? – спросила она.
– Пойдем как-нибудь, если ты хочешь, – пожал он плечами. – По правде говоря, я совершенно остыл к этому заведению. В первые два года – да, всем занимался сам, каждую мелочь в руках держал. Ни одна группа без моего ведома там даже чихнуть не могла, не то что спеть.
– А потом что же случилось? – удивилась Аля.
– А потом он постепенно превратился в такую тинэйджерскую тусовку. Танцпол для детишек отмороженных, – объяснил Илья. – Черт его знает, почему, я и сам не понимаю. Я старался, чтобы все было стильно, чтобы ходили приличные люди. Вроде получалось. Когда я его только открыл, народ по три часа готов был на морозе топтаться, чтоб туда попасть. А теперь вот… Я сначала переживал, а потом плюнул. Правильно Венька говорит: бабки капают – и ладно. Хорошего менеджера нанял, он управляет. Ну, и служба безопасности следит, чтобы «экстази» не внутри продавали, а хотя бы за углом да не весь бы зал под кайфом трясся. А я там практически не бываю.
Алино изумление не прошло после его объяснения. Где-то существует какой-то принадлежащий ему клуб, в котором он практически не бывает, они при этом ходят в какие-то другие места – почему именно в эти, и зачем вообще ходят, если он охладел даже к своему заведению? Все это было так странно, все так спуталось в ее голове…
Але казалось, что она никак не может ухватиться за кончик нити, чтобы размотать большой клубок, внутри которого, словно серебряное колечко, находится разгадка ее жизни.
Но при всем этом она была счастлива! Какое значение могли иметь в ее жизни ночные клубы, тусовки, да все, что угодно – по сравнению с тем, что происходило между нею и Ильей…
У них была какая-то особенная, от всего отдельная жизнь. Аля и сама не понимала, как это может быть – при огромном количестве его разнообразных занятий, знакомств, обязанностей и стремлений, при его ежедневной погруженности в жизнь внешнюю, к Але отношения не имеющую. Но это было так, и она чувствовала его постоянное внимание каждой клеточкой своего тела и всей своею душой.
Она забыть не могла, как он вел себя в дни ее растерянности и смятения, когда она перебиралась к нему из родительского дома.
В ту минуту, когда Илья сказал, что хочет быть с нею всегда, Але показалось, что мир совершенно переменился с его словами. Все переменилось, все встало на свои места, и не было больше тревоги, тоски, и будущее казалось ясным, как предвечерний воздух в просветах деревьев.
– Мы можем вместе съездить за твоими вещами, – предложил он назавтра. – Я с семи вечера занят буду, но до этого – весь в твоем распоряжении. Заодно родителей твоих успокою, – добавил он. – Все-таки я ведь не выгляжу бандитом.
– Не выглядишь, – улыбнулась Аля. – Но давай мы потом к ним вместе поедем? А сегодня я одна…
– Как скажешь, – пожал он плечами. – Тебе виднее.
Аля и сама не поняла, почему отказалась от его предложения.
«Начнут его расспрашивать, – подумала она. – Как, да почему, да серьезно ли он… Зачем?»
Ей стало неловко, едва она представила, что Илья должен будет объяснять, когда свадьба, как относятся к Але его родители, и прочее в том же духе – то, о чем они с ним вообще не говорили ни разу. А что-нибудь подобное мама непременно спросит, в этом можно не сомневаться.
«Лучше уж я сама им объясню», – решила Аля.
Но она и предположить не могла, что произойдет дома.
Последнее время Аля так была погружена в свою отдельную жизнь, что почти не замечала перемен, происходящих в семье. И уж тем более не знала, с чем связаны эти перемены. Почему глаза у мамы мрачные и заплаканные, почему папа возвращается домой позже обычного, почему они стали разговаривать друг с другом как-то резко, почти зло?
Она понимала, что нервы у них были взведены из-за того, что происходило с нею, что они волновались и недоумевали. Но ведь теперь все решилось, теперь все будет так ясно и просто!
Поэтому Аля просто лишилась дара речи, когда в ответ на ее слова о том, что она будет жить у Ильи, мама закричала:
– Теперь мне безразлично, что моя дочь стала проституткой! Ничего другого и нельзя было ожидать, ничего! Да тебе ничего и не надо, кроме похабных постельных радостей!..
– Инна, успокойся, что ты говоришь! – воскликнул отец.
Но успокоиться мама не могла: щеки ее горели, в глазах стояли отчаяние и ярость.