Рома на кухне суп ел. Я сварила, пока ждала его, оставила на плите, а Роман Евгеньевич, судя по всему, решил меня не ждать. А может, был уверен, что я из спальни не покажусь куда дольше. И мне не хотелось думать о том, что он понял, из-за чего я расстроилась. Неужели всё настолько очевидно? Хотя, я ведь сама ему призналась, сболтнула лишнего в машине.
Когда я на кухню вошла, он посмотрел, всего секунда, когда он ко мне приглядывался, после чего отвернулся и похвалил.
— Вкусно.
— Это хорошо, — согласилась я. За стол садиться не стала, остановилась у стеночки и руки на груди сложила. — Так что мы будем делать?
— Сегодня или вообще?
— Вообще.
— Будем искать твою сестрицу-паразитку.
Я глаза закатила.
— Теперь это только моя сестра, да? Смею напомнить, что она твоя жена.
Рома мрачно хмыкнул, съел ещё ложку супа. Затем головой качнул.
— Не совсем. Моя жена Олимпиада Викторовна. Это ты.
Я только рот открыла.
— В каком смысле?
— В таком, что сегодня вечером мы с тобой идём в ресторан. Как примерная семейная пара.
— Я не пойду.
— Пойдёшь.
— Нет!
Он поморщился.
— Так, не кричи, — попросил Роман Евгеньевич. Из-за стола поднялся, отнёс пустую тарелку в раковину. А на меня взглянул без удовольствия. — Ты думаешь, мне всё это нравится? Меня, знаешь ли, надули. Девочка с ангельским личиком, совсем как у тебя, день за днём мне врала.
Мне никто никогда не врал, а у неё получилось. И мне очень интересно зачем. И тебе должно быть интересно.
— Мне интересно!.. — начала я, но Рома меня перебил.
— Не так тебе интересно, Липа. Не о том ты думаешь. Ты думаешь о юристах, о том, что наш… кхм, брак аннулируют, и ты заживёшь, как прежде.
— Вообще-то, это вполне логично.
— Может, в твоей привычной жизни это и логично. А вот в моей и в жизни твоей сестры, не очень.
Я нахмурилась.
— Почему?
Он руками развёл, а на меня взглянул в раздражении.
— Потому что, Липа, люди просто так таких вещей не совершают! Для этого нужна очень веская причина. Украсть паспорт, выйти по нему замуж, потом сбежать, бросив всё. Ты об этом не задумывалась? Это не шутка и не баловство. Она не вернётся через неделю и не рассмеётся нам с тобой в лицо, сказав, что пошутила. Вот о чём подумай.
Мне стало серьёзно не по себе.
— И что это может значить?
— Что твоя сестра-курва вляпалась во что-то, и нас с тобой в это втянула. А если задуматься о моём круге общения, то даже мне можно начинать нервы в узлы закручивать. Эта сука…
— Перестань.
Он рукой махнул.
— Ладно. Твоя Клава подставила наши головы. Только я пока не выяснил: под пулю или под секиру. У меня и такие знакомые есть.
Я глаза закрыла. Рома же зло выдохнул. Помолчал немного, я знала, что он в это время меня разглядывает. Потом подошёл ко мне, остановился совсем рядом, в шаге, я глаза открыла и посмотрела на него, с подозрением. А он руку поднял, коснулся пальцем моего подбородка.
— Поэтому сегодня вечером мы с тобой идём в ресторан. Чтобы нас с тобой, тебя, — выделил он, — все видели. Ты поняла меня?
Мне пришлось кивнуть. Но вопрос слетел с губ:
— Что она сделала?
Рома отодвинулся от меня, отвернулся.
— Я пытаюсь выяснить. Но делать это нужно осторожно. Единственное, что могу сказать, ни в какой Таиланд она не улетела. Никаких данных о том, что Шаталова Клавдия Юрьевна пересекла границу и покинула родину, нет.
— А это ты как узнал?
— Это как раз, было самым простым. А вот на своей территории вести себя нужно очень осторожно. Здесь врагов много.
— Каких ещё врагов?
— Что поделать, милая, — проговорил он в задумчивости. — Такая у меня работа. А ещё, — Роман повернулся, — мне нужно думать о репутации. Если мы хотим, чтобы нам было, что есть в дальнейшем. Мне доверяют много информации, много жизней, много личных ценностей. Как думаешь, что будет, если выяснится, что я женился на аферистке?
Я хмуро на него смотрела.
— Я не совсем поняла момент о нашем дальнейшем общем питании.
— Это всё, что ты услышала?
— Это то, что меня насторожило.
— Думай о деле, Липа, — посоветовал он. — Ты хоть понимаешь, чем это грозит лично тебе? Что бы она ни сделала, она делала это под твоим именем. И об этом знают все. Поэтому тебе сейчас куда безопаснее здесь, рядом со мной. А не дома. И расстояние значения не имеет, Липа.
Скажем честно, его речи меня совсем не радовали, а Рома ещё и добавил:
— Выбери себе платье. Такое, чтобы тебя заметили все. А мне надо сделать несколько звонков.
— Я должна надеть её платье? — возмутилась я.
А Рома уже из другой комнаты ответил:
— Да!
На вечер я выбрала красное платье с открытыми плечами. В свой гардероб я подобный наряд никогда бы не приобрела, носить такое платье, нужна смелость и достойный повод. На мой взгляд, этим вечером звёзды сложились таким образом, что и повод веский представился, и смелой необходимо быть. Поэтому красное платье, макияж под стать и туфли на шпильке. Вот только в глазах беспокойство и недовольство. Но исправить это у меня не получалось.
Я из спальни вышла, как раз застала момент, когда Роман Евгеньевич чёрную рубашку надевал.
Конечно же, взыграло любопытство, я так сразу отвести глаза не смогла, поглазела на широкую мужскую грудь, на кубики пресса, признаться, впечатлилась, но заставила себя моргнуть, сбрасывая наваждение, и даже улыбку изобразила.
— Я готова.
Он обернулся, посмотрел, и я заметила — заметила! — довольство в его взгляде, буквально физическое, осязаемое. Было приятно. На одно мгновение, но я ведь имела на это право, правда?
И пусть для Романа Евгеньевича я лишь похожа на его обманщицу-жену (или она ему не жена?
Кто объяснит?), мне-то всё равно приятно. Такой взгляд любой женщине польстит.
Роман же тем временем кивнул, не отводя от меня глаз.
— Красота. — Не смотря на его выразительный взгляд, тон был достаточно сдержанный.
— А ты собираешься в этом идти? — Я кивнула на кожаный пиджак, что лежал на спинке дивана.
Рома только равнодушно плечами пожал. Пришлось вернуться в спальню и снова заглянуть в гардеробную. Так как вчера я самолично разбирала вещи Романа Евгеньевича, отлично помнила, что и где лежит.
— Чёрная рубашка и потёртый пиджак будет смотреться странно на фоне моего платья.
Надень это.
Он хмыкнул.
— Подбираешь мне одежду, жена?
— Смеёшься или издеваешься?
Он смотрел на меня, и его глаза смеялись.
— А тебе как хочется?
— Одевайся, — попросила я.
Он стянул с плеч чёрную рубашку, а я поспешила отвернуться.
— Так лучше?
В белоснежной рубашке и чёрном пиджаке на самом деле было лучше. И сам Роман Евгеньевич стал выглядеть строже и куда солиднее. Даже интеллигентнее, чего, кстати, ему частенько не хватало. Он был военным, выглядел военным и держал себя соответственно. И большая часть его гардероба напоминала военную форму или имела соответствующую защитную окраску.
Видеть столь разные вещи в гардеробе мужа и жены было удивительно. Даже заглянув в шкаф, можно было сказать, что Лада и Роман Евгеньевич — разные люди. Правда, теперь понятно, что мою сестру это особо заботило.
— Так лучше, — сказала я ему, стараясь не демонстрировать особых эмоций. А в машине, после недолгого обдумывания, спросила: — Ты служил в армии?
— Служил. Закончил Рязанское военное училище, в армии послужил, потом семь лет в СОБРе.
Получил майора и уволился, ушёл на вольные хлеба.
Я выслушала его в удивлении, потом даже вслух подивилась:
— Прямо отрапортовал.
— Привычка. Да и ты должна знать.
— Опять начинаешь?
Он плечами пожал.
— И ты бросил карьеру? Просто решил?
Роман молчал, я только заметила, как его пальцы сжались и разжались на руле. Затем коротко пояснил:
— Ранение. После него моя карьера могла складываться только в кабинете с бумагами и на ковре у начальства. Я подумал и понял, что вряд ли это сделает меня счастливым. Я военный человек, Липа, со всеми вытекающими. Я знаю, что бываю занудой, что я щепетилен во многих вещах, придирчив к мелочам… бываю. И со всем этим букетом сидеть в кабинете было бессмысленно.
И поэтому я подал раппорт.
— И занялся бизнесом?
— Тем, что умел.
— И как, у бизнесмена меньше бумажной работы?
Он вдруг улыбнулся. Кинул на меня долгий взгляд, от которого у меня почему-то под ложечкой засосало. Я быстренько решила, что это от голода.
— Бизнесмен за неё платить в состоянии.
— Понятно, — пробормотала я.
А Роман усмехнулся.
— Что тебе понятно, солнце?
Я подбородок вскинула, старательно глядя в другую сторону.
— Не забывай, что я только похожа на женщину, на которой тебя угораздило жениться. Не надо называть меня всякими словечками.
— Что ты такая колючая, Липа?
— Я не колючая.
— Колючка, самая настоящая. И у тебя никого нет. Я правильно понимаю? Ни мужа, ни любовника.
Я добавила в голос строгости.
— Это здесь причём?
— Просто любопытно. Точнее, странно. Мужики вокруг тебя слепые?
— Воспитанные.
— О, всё так плохо?
— Роман Евгеньевич!..
— Опять, — закатил он глаза. — Завязывай уже с этим.
— Завяжу, если вы начнёте следить за словами и перестанете делать неприятные намёки.
— Какие намёки? Ты же смотрела на себя в зеркало, прежде чем мы из дома вышли.
Я вскинула руку, прерывая его.
— Не из дома, а из твоей квартиры. И это платье я надела только потому, что у меня не было выбора.
— Платье только обёртка, Липа. Я это знаю, и ты это знаешь.
— Возможно. Только у нас разные понятия о том, что и кто находится внутри. Я знаю, а вы нет.
Даже задумываться не хотите. И я ещё раз повторю: я не Лада.
— Что меня сильно удивляет.
Я лишь чуть слышно фыркнула и снова отвернулась. Общаться с этим человеком, повернувшись к нему затылком, как выясняется, проще всего.
Приехали мы уже в знакомый мне ресторан «Canape». Охранник в дверях с Ромой поздоровался, но тот был занят тем, что ловил мою руку, которую я от него прятала. Он даже остановился в какой-то момент и взглянул на меня маетно.
— Липа. Дай мне руку.
Я посмотрела в одну сторону, потом в другую, встретила любопытные взгляды чужих людей, и тогда уже выполнила его просьбу. Рома хмыкнул, и взял меня за руку. Достаточно крепко и надёжно. А мне вдруг пришло в голову, что надо бы его предупредить о моём последнем визите.
Подстроилась под шаг «супруга», и негромко заговорила. Роман Евгеньевич моё бормотание выслушал и только уточнил:
— Как, говоришь, он выглядел?
— Холёный такой, здоровый. И глазки масляные.
Мы остановились перед дверями ресторанного зала, уставились друг на друга, Рома молчал, а я вдруг поняла, что я за руку его держу. Как так получилось, и когда я сама ухватила его за руку?
Я руку свою отдёрнула, заметила, как глаза Романа Евгеньевича сверкнули, он даже улыбаться начал. Чем-то я его смешила. Но тут прямо перед нами появился человек, мы оба посмотрели, и я застыла с открытым ртом. Перед нами стоял Холёный. И смотрел на нас с проницательным прищуром, правда, почти тут же приветливо улыбнулся.
— Кого я вижу, молодожёны пожаловали. А что в дверях стоите?
— Думаем, может, плюнуть на твоё гостеприимство, Альберт, и вернуться домой, там кровать удобная.
Я взглянула на Романа в возмущении, ничего не могла с собой поделать, но он даже не заметил.
Альберт Петрович же понимающе усмехнулся.
— Да, кровати у нас не предусмотрены. Но, может, порог переступите? Хоть покормлю вас.
— Переступим, — соблаговолил Роман Евгеньевич. Он откровенно обнял меня за талию, и мы вошли в зал ресторана. Зал, кстати, был полон. Я оглядела его, но при этом чувствовала, что Альберт меня взглядом сверлит. Но, не встретив моей ответной реакции, хозяин позвал сотрудника.
— Петя, проводи наших гостей к восьмому столику. У нас сегодня аншлаг, — сказал он, обращаясь к Роману, — но лучший столик я всегда придерживаю, ты же знаешь.
Я украдкой наблюдала за мужчинами. Роман оглядывал зал, внимательно и не торопясь, а Альберт Петрович приглядывался к нам с явным подозрением. Но в тот момент, как Роман Евгеньевич обращал свой взгляд к нему, Альберт принимался ему дружески, даже панибратски, улыбаться.
— Он тебя не любит, — озвучила я свой вывод Роману Евгеньевичу, когда мы с ним, наконец, присели за стол, и нас ненадолго оставили наедине. Официант подошёл, подал папки с меню и безмолвно исчез. А Альберт продолжал поглядывать в нашу сторону из бара. Интересно, чего он от нас ждёт? Серьёзных неприятностей? Я, на всякий случай, тоже присмотрелась к Роме. Но по нему нельзя было сказать, что он чем-то недоволен или что-то замышляет. Вальяжно откинулся на кресле с низкой спинкой, напротив меня, и лениво листал меню. А когда я говорила, кидал на меня короткие взгляды. Как сейчас. Я сказала, что Альберт Петрович относится к нему крайне подозрительно, а Рома лениво усмехнулся. И сказал:
— Тебе не надо из-за этого переживать.
— Я и не переживаю, — удивилась я его заявлению. — А говорю, как есть. И, вообще, он скользкий тип. Мне совсем не понравился.
Рома улыбнулся.
— Слава Богу.
Его насмешка была неприятна, и я, решив малость подпортить ему настроение и аппетит, сказала:
— А ещё он назвал тебя полоумным. Интересно, почему?
— Давай спросим?
— Ты не спросишь, — не поверила я.
Рома вопросительно вздёрнул одну бровь.
— Ты, правда, так думаешь?
Я присмотрелась к его нахальной физиономии.
— Я бы не стала…
— Что ещё он говорил?
— Какие-то намёки делал. Думал, что я Лада. То есть, Липа. — Я глаза прикрыла и качнула головой. — Я уже сама запуталась.
— Шампанское?
— Лучше вино.
— Как скажешь. — Роман посмотрел на кого-то за мою спину, кивнул в знак приветствия. Я не удержалась и оглянулась через плечо. Какой-то странный, небритый мужик улыбался нам, сверкая золотыми зубами. Я повернулась обратно к Роману Евгеньевичу. Еле слышно подивилась:
— Господи, это кто?
— Не задавай вопросы, на которые не хочешь услышать ответ.
Я глаза закатила и решила сосредоточиться на меню. А для себя решила, что работа у него опасная. Точнее, знакомства опасные.
Нам принесли первые блюда, к тому моменту я смогла убедить себя не думать о чужой работе и не давать оценку взглядам Романа Евгеньевича, цепким и чересчур профессиональным. Не буду скрывать, мне было любопытно, что именно он видит вокруг себя, и что его настораживает, но я знала, что даже если начну задавать вопросы, он, скорее всего, посоветует мне сосредоточиться на ужине. Он кому-то кивал, кому-то улыбался, с кем-то здоровался, и время от времени меня под столом пинал, чтобы и я улыбаться не забывала. Я улыбалась, ела с аппетитом и пила вино.
В какой-то момент Рома это заметил и выразительно крякнул.
— Липа, любимая, прекрати есть.
Я жевать перестала, посмотрела в свою тарелку, на недоеденный ростбиф.
— Почему? Вкусно.
Роман Евгеньевич ласково смотрел на меня через стол. Потом тихо проговорил:
— Липа… То есть, моя жена — снимается для рекламы. Она столько не ест.
Я обдумала, осторожно отодвинула от себя тарелку. С сожалением.
— А я десерт хотела…
— Обойдёшься. — А встретив мой возмущённый взгляд, примирительно добавил: — Дома поешь.
— Называется: он пригласил меня в ресторан, — расстроено проговорила я себе под нос.
Рома глаза на меня поднял, посмотрел внимательно, потом улыбнулся. Улыбнулся искренне, и я этой улыбкой была удивлена, честно. Оказывается, до этого момента в его исполнении всё было если не притворством, то тщательно продуманной ответной реакцией. А сейчас у него загорелись глаза, на щеках появились ямочки, а меня вдруг бросило в жар. Здравствуйте, приехали.
— Хочешь ещё вина? — спросил он.
— Хочу. — Я подвинула к нему пустой бокал, старательно избегая его прямого взгляда. Затем заметила: — Как-то невесело быть моделью.
— Думаешь?
— А что хорошего?
— И никогда не мечтала?
— Нет, — честно ответила я. — Правда, в детстве я мечтала быть пианисткой. У нас дома всегда было пианино.