На мне было черное кружевное коктейльное платье с длинными рукавами, высоким вырезом и довольно коротким подолом.
— Вовсе нет. — Я усмехнулась, потом сморщила нос и разгладила перед платья руками. — Слишком короткое, да?
Она посмотрела на вырез, а затем покачала головой.
— Нет, смотрится идеально. Ты выглядишь как молодая женщина, что заставляет меня чувствовать себя старой, но тем не менее ты идеальна.
— Ты не выглядишь старой и знаешь об этом.
Хейли рассмеялась и, красуясь, положила руки на бедра.
— Стараюсь.
Улыбнувшись, я вышла вслед за ней в коридор. Тео в элегантном смокинге уже шел нам навстречу, и Хейли немедленно устремилась к нему.
— Наши планы не изменились? — спросила я.
— Нет. Элоиза внизу держит оборону. — Тео жестом пригласил меня спуститься по лестнице первой. — Кстати, вы обе чудесно выглядите.
Я пробормотала «спасибо», слушая, как Хейли расточает комплименты Тео. Пока мы спускались на идущую полным ходом вечеринку, он прошептал ей что-то на ухо, отчего она захихикала как первоклассница, и я едва удержалась, чтобы не закатить глаза.
Элоиза стояла у главного входа, приветствуя прибывавших гостей. Хейли наняла персонал для вечеринки: гардеробщиков, кейтеров и официантов. Весь день внутри и снаружи дома сновали люди, украшавшие его. Гирлянды мерцающих огоньков опутывали перила лестницы, виноградные лозы на улице и большие серебристые вазы с тростником, расставленные перед домом. На бортиках бассейна стояли зажженные свечи, создавая романтическую атмосферу, которой никто не мог воспользоваться, потому что находиться там в открытой официальной одежде было слишком холодно. Из гостиной доносилась классическая музыка, которую исполняло нанятое ею трио музыкантов.
Среди гостей ходили, держа подносы с закусками и шампанским, официанты.
Я собралась было подойти к Элоизе, но увидев рядом с ней высокую фигуру, резко остановилась.
Финн.
Вот черт.
Хейли чуть не врезалась в меня сзади.
— Все хорошо?
— Конечно. Просто задумалась, где Гейб и остальные. — Я заглянула в неофициальную гостиную, но никого знакомого там не увидела.
— Я пришлю к тебе Элоизу и Финна. — Она похлопала меня по руке и двинулась вместе с Тео вперед, чтобы взять встречу гостей на себя.
Да что же такое…
С ощущением полного тупика я ждала, когда они подойдут ко мне. Финн смотрел на меня, но я старалась игнорировать его взгляд. Элоиза выглядела очень красивой в своем красном шелковом платье. Встав близко к Финну, она окинула помещение затуманенным взглядом.
— Ты в порядке? — спросила я.
— Шампанское, — пробормотала она. Подхватив с подноса проходящего мимо официанта бокал, она одним большим глотком осушила его — очевидно, чтобы наши родители не поймали ее.
— Значит, не в порядке?
— Видимо, она только что осознала, что ты и вправду станешь ее сводной сестрой, — раздался насмешливый голос Брайс. Она незаметно подошла к Элоизе и обняла ее талию. — Я рядом, дорогая.
В ответ на ее насмешку я закатила глаза, но Элоиза, казалось, едва заметила ее.
Рядом с Финном встал Джошуа.
— А где Гейб и Шарлотта?
— Еще не пришли, — сказал Финн.
— Он, вроде, сказал, что сам приведет ее.
— Да? — удивилась я. Неужели Гейб наконец-то прозрел?
— Да, дорогой Гейб был ужасно мил с Шарлоттой, пока ее распутница-мать совращала моего отца, — с издевкой произнесла Брайс.
Джошуа покачал головой с чем-то очень похожим на отвращение на лице.
— Мне нужно выпить.
— Как и всем нам, — тихо пробормотал Финн.
Наши глаза встретились, и мы озадаченно улыбнулись друг другу, а потом я вспомнила, где мы находимся, и отвернулась.
***
Этот вечер мог стать приятным.
Патрик Донахью тоже оказался среди приглашенных, и он был внимательным и милым со мной.
Но куда бы я не пошла, я всюду натыкалась взглядом на Элоизу, чередовавшую шампанское с огромными стаканами воды, которой ее принудительно поила Шарлотта.
Впрочем, еще чаще мой взгляд притягивал Финн.
Который смотрел на меня своими задумчивыми глазами, вызывая чувство вины. Внушая ощущение, что если я не коснусь его, не успокою, то у меня откажут ноги и станет трудно дышать.
Мне и впрямь было трудно дышать.
Наконец я перестала пытаться спасти этот вечер. Я извинилась перед Патриком, потому что…
Мне надо было сбежать от своих чувств.
Почти все ушли в дом, чтобы послушать речь Тео, поэтому я нашла нужный ключ, выскочила наружу и, убедившись, что меня никто не видел, прокралась в домик возле бассейна. Жалюзи там были опущены, поэтому мне потребовалась минута, чтобы привыкнуть к окружающей темноте. Единственным источником света, который проникал внутрь через щель между полом и жалюзи, были расставленные вокруг бассейна свечи. Я пересекла комнату и опустилась на диван.
Спустя какое-то время я почувствовала, что снова могу дышать. Кто знал, что это настолько выматывает — притворяться, что не испытываешь к кому-то чувств?
Я дернулась, услышав, как дверь, тихо скрипнув, открылась и снова закрылась. Мерцание свечей ненадолго озарило лицо Финна, а потом темнота скрыла его, когда он оказался внутри.
Со мной.
Наедине.
— Что ты здесь делаешь? — У меня снова возникли проблемы с дыханием.
— Нам надо поговорить. — Его голос, казалось, заполонил все пространство, и я поморщилась, боясь, что кто-то услышит его.
— Кто-нибудь видел, что ты пошел за мной? — прошептала я и, соскочив с дивана, заглянула за жалюзи.
— Все по-прежнему в доме. На улице слишком холодно. Можешь, пожалуйста, посмотреть на меня?
Его отрывистый тон заставил меня подчиниться. Грудь Финна быстро вздымалась и опадала, и я поняла, что ему тоже сложно нормально дышать.
— Что ты хотел сказать?
Его глаза блуждали по моему лицу. И вдруг мелькавшее в них отчаяние сменилось решимостью.
— Вот что, — произнес он и в одно мгновение сократил расстояние между нами.
Потом крепко взял меня за руки, и его губы накрыли мои.
Я изумленно выдохнула, и меня захлестнуло его тепло и аромат одеколона.
Финн целует меня!
Наши языки соприкоснулись, и мою разгоряченную кожу стало покалывать, а бабочки в животе неистово затрепетали. Стон Финна отозвался вибрацией в моем горле, и я обнаружила, что вжимаюсь в него, целуя все сильней и сильней…
Внезапно мне стало понятно, почему вокруг поцелуев столько шумихи. С правильным человеком это было поистине… вау.
Сквозь туман, созданный им в голове, я вспомнила об Элоизе. Мысли о ней оказалось достаточно для того, чтобы приглушить бабочек, и я через силу оттолкнулась от его груди, прервав поцелуй.
Финн так же неохотно расслабил объятья. Его темные глаза прожигали насквозь.
— Не надо, — прошептал он.
— Элоиза, — напомнила я, мягко высвобождаясь из его рук.
— Давай просто забудем обо них. Об Элоизе, о Патрике, обо всех.
— Мы не можем просто забыть. Это, — я показала на него и себя, — причинит людям боль.
— Сейчас единственное, что меня волнует — это ты.
— Это фантазия, Финн.
— Не говори так. Ты ведь чувствуешь то же самое, верно?
— Да. Но еще я не хочу никого ранить.
— Не ранишь, поверь. — Он снова потянулся ко мне, и я расслышала в его голосе панические нотки. — Неужели тебе не хочется почувствовать счастье — хотя бы на миг? Я устал быть несчастным.
Ко мне подкралась тревога, и я отступила к двери.
— Иногда мне тоже плохо от этого. — Он нравился мне. Я хотела его. Может, даже нуждалась в нем. Больше, чем когда-либо в ком-либо из знакомых раньше парней. Но хоть он и был первым парнем, подарившим мне тот самый долгожданный поцелуй из любовных романов, его эгоизм заставил меня насторожиться. — И, может, мы и могли бы стать счастливыми на один миг, но это стало бы причиной несчастья других. Я не стану причинять людям боль ради того, чтобы быть с тобой. И я вынуждена задуматься, что ты на самом деле за человек, если не видишь, что это может убить Элоизу. — Я покачала головой, разочарованная в нем, в себе и во всей этой ситуации. Решимость придала мне сил, и я выпалила: — Просто забудь меня. Я серьезно. Ты не тот, кем я тебя считала.
— Она лесбиянка! — хрипло выкрикнул он, когда я повернулась к нему спиной.
Неожиданно я почувствовала себя идиоткой, которая встала в машине с открытым люком и поняла, что впереди висит тяжелый металлический знак, лишь врезавшись в него лбом.
Я медленно развернулась. Финн в ужасе смотрел на меня.
— Элоиза лесбиянка?
— О, фак. — Он потер руками лицо, не переставая бормотать: — Фак, фак, фак…
— Финн. — Я поспешила к нему. — Все в порядке, успокойся.
— Нет, не в порядке! — рявкнул он. Его глаза заблестели от слез. — Я не могу поверить… О, фак.
— Финн… — Я стояла, ощущая свою полную бесполезность и беспомощность, пока он в панике стремительно расхаживал передо мной. — Перестань. Ну пожалуйста. Я никому не скажу.
В его глазах не было ничего, кроме мучительного раскаяния.
— Ты права. Я эгоистичный козел. — Он опустил голову и закрыл глаза. Черты его лица были искажены болью.
Нас окутала тишина, и я в полной мере осознала, что именно сказал Финн.
Элоиза была лесбиянкой.
И боялась, что кто-то узнает о ней… Они использовали друг друга?
— Так вот, что ты имел в виду, — произнесла я, — когда сказал, что Элоиза тоже получает выгоду от ваших отношений.
Он кивнул и сел на диван.
Осторожно, чтобы не спугнуть его резким движением, я примостилась с ним рядом.
— Мы правда долго были друзьями, — произнес он. — А после смерти наших матерей стали еще ближе. Но только как брат и сестра.
— Она знает о твоем отце?
— Знает, что он мудак, но насилие я скрывал от нее. Мне было…
— Стыдно, — договорила я.
Подняв голову, он встретился со мной взглядом и мрачно кивнул.
— Да. Стыдно.
Я сморгнула жгучие слезы.
— Так как вы?…
— С нею стало твориться что-то неладное незадолго до ее пятнадцатилетия, а в тот вечер Эль впервые в жизни напилась. В хлам. Я избавил ее от приставаний одного парня из нашего класса и, спрятав у себя в комнате, пытался помочь протрезветь. Внезапно она расплакалась. Но вовсе не из-за парня. Она призналась мне, что она лесбиянка. Чтобы ты понимала: ее отец один из основных доноров средств Республиканской партии. Он консервативный поборник традиций, — объяснил Финн. — В 2004-м он выступал против однополых браков и не обрадовался, когда Массачусетс стал первым штатом, легализовавшим однополые браки. Я к тому, что он стопроцентно отреагирует на ее секрет плохо. Отец для Эль — целый мир. Она очень боится потерять его и остаться не только без матери, но и без отца. И страшно боится отличаться от других. Ты видела, как люди здесь заботятся о своем имидже. Это консервативное общество. Но дело даже не в этом. В том смысле, что сейчас люди стали терпимее. Они приняли бы ее, если б узнали, и я пытался донести это до Эль, но понял, что есть нечто большее… Нечто, как мне кажется, связанное с ее мамой, и чем бы оно ни являлось, оно заставляет Эль бояться реакции отца. Она боится потерять все и всех.
Вот это да, подумала я. Наши обстоятельства, может, и отличались, но мотивы были похожи — чтобы чувствовать себя в безопасности, нам обеим была нужна популярность и одобрение. Оказалось, что у меня есть еще одна общая черта с Элоизой.
— Но Тео… — Я замолчала. Да, многое указывало на то, что Тео не обрадуется, если узнает, что его дочь лесбиянка, но я видела их взаимодействие. Видела, сколько в нем было любви. Я попыталась представить, как он отворачивается от дочери, и не смогла. Впрочем, кто знает, на что он был способен. Мне захотелось спросить, что именно произошло с матерью Элоизы, но в итоге я сказала другое: — Значит, вы заключили сделку?
Финн кивнул.
— Мы будем притворяться парой до колледжа. Чтобы отец не донимал меня, и никто не узнал правды об Элоизе.
— Ничего себе.
Я не знала, что еще на это сказать.
Меня словно контузило.
— Она знает о моих чувствах к тебе. Как минимум, знает… что ты нравишься мне. — На его лице было извиняющееся выражение. — Я бы никогда и не помыслил предать ее… Просто я… Такое чувство, что я схожу с ума ото всей этой лжи и секретов. — Он будто бы умолял меня. — Большую часть времени моя жизнь душит меня. Я словно существую, а не живу. Но с тобой… Когда ты рядом, я словно дышу чистым и свежим воздухом. Я ощущаю себя живым.
Боже мой.
Финн повернул руку и переплел свои пальцы с моими, а затем поднес мою руку к губам и бесконечно нежно поцеловал.
— Я обещаю, что никому не скажу. Я никогда не поступлю так ни с тобой, ни с Элоизой.
— Спасибо, — хрипло ответил он.
От того, что он безоговорочно мне поверил, меня затопило теплом.
— Так что…
Дверь домика распахнулась. Свет с улицы осветил лицо Элоизы. Она зашла внутрь и, закрыв за собой дверь, скрестила руки.
— Что вы здесь делаете?
И я умудрилась именно в этот — наихудший — момент потерять свое обычное непробиваемое спокойствие и талант притворяться. То, чем я в совершенстве овладела за прошедшие годы. Я так резко отскочила от Финна, что соскользнула с дивана и свалилась бы на пол, если бы он не успел меня подхватить. Мое поведение так и кричало: нас застукали, когда мы занимались кое-чем запрещенным.
— Черт, — пробормотала я и, пригладив дрожащими пальцами волосы, замерла в ожидании реакции Элоизы.
Она покачнулась на каблуках — явно не особенно протрезвев с тех пор, как я видела ее в доме. Потом прищурилась.
— Финн?
Судя по всему, Финн тоже утратил умение притворяться.
— Эль, я… — В его взгляде горело чувство вины, и Элоиза, несмотря на все свое опьянение и на царивший в домике полумрак, распознала его.
Она отшатнулась от нас с беспредельным страхом в глазах.
— Финн?
Он отпустил мою руку и встал.
— Эль, прости. Я нечаянно.
— О, боже, ты же не…?
— Элоиза. — Я тоже встала. — Я никому не скажу.
Однако мои слова не пробились к ней.
— О, боже. — Она подняла трясущуюся руку ко лбу и прислонилась к стене. Ее спина задела выключатель, и я сощурилась, когда помещение залил свет.
Элоиза этого и не заметила. Она еле дышала, а ее лицо стало неестественно бледным.
— Эль. — Финн бросился к ней, но она, вытянув руку, остановила его.
— Меня сейчас вырвет, — всхлипнула она, после чего побежала в ванную.
Финн кинулся за ней следом, я тоже и, догнав ее первой, еле успела поднять ее волосы, после чего она согнулась над унитазом, и ее стошнило всем, что она съела и выпила на вечеринке. Даже когда ничего не осталось, ее продолжали мучить позывы, и она издавала скулящие звуки, которые вскоре превратились в полномасштабные рыдания.
Мои глаза обожгли слезы. Мне было ненавистно, что я стала причиной ее боли и страха.
— Ш-ш… — Я подползла к ней поближе и погладила по спине. — Элоиза, — дрожащим голосом прошептала я, — для меня это ничего не меняет. Тебе нечего стыдиться. Но я понимаю, что ты испугана. Понимаю. Я никому не скажу. Честное слово.
Она отпрянула и сердито уставилась на меня. Ее лицо блестело от пота, а вокруг глаз размазалась тушь.
— И я должна тебе верить?
— Да.
— Ну а я вот не верю.
Она переместилась от унитаза к ванной, привалилась к ней спиной и трясущейся рукой откинула с лица волосы.
Финн неуверенно мялся в дверях.
Атмосфера была настолько тяжелой и ужасающей, что походила на скорбь. Когда родители Анны расстались, психотерапевт сказала ее матери, что переживания Анны были своего рода скорбью. Каждый день после занятий я сидела с ней, и она просто молчала. Но окружающая ее атмосфера говорила сама за себя. Она была тяжелой и пугающей, состоящей из единственного чувства утраты невинной веры в волшебное «навсегда», потери постоянства и… безопасности.
Такой же была атмосфера в крошечной ванной, и создавала ее в основном Элоиза.
— Мы станем семьей, — наконец тихо сказала я.
Ее глаза воинственно вспыхнули.
— И?
— Я никогда не причиню своей семье боль.
Она отвернулась. Выражение ее лица сообщало о том, что она мне не верит.