— Это она про что? — шепнула мне на ухо Лида.
— Понятия не имею, — так же шепотом ответила я. — Может, игра какая… Да уж какие есть, — громче сказала, обращаясь уже к Клавдии. — Сходим ненадолго, для приличия.
О каком приличии говорила, ума не прилагала. Шли-то развлечься, чтобы вечер скоротать.
— Еще чего! Негоже с посиделок домой торопиться. Чтобы парню павой приглянуться, должны вы быть самыми красивыми. Но и достоинства не терять.
— Это уж по-всякому, — пробормотала я, думая о своем.
Что если на этих посиделках мне удастся совратить Антипа на зло? Было бы здорово! Двух зайцев убила бы сразу.
— Вплети это в косу, — прикоснулось к моей руке что-то нежное и теплое. Глянула вниз и заметила Машу. Она протягивала мне алую ленточку. — Это из моей шкатулки, драгоценность. Ты будешь очень красивая, — сложила она ручки и с восхищением смотрела на меня.
В этот момент мне до такой степени захотелось прижать к себе это хрупкое тельце, что еле сдержала порыв. Этого только и не хватает! Нежности мне точно ни к чему.
— Да я ж не плету косы, — постаралась улыбнуться как можно ласковее, хоть и нагнала в душу уже холоду.
— А надо бы, — нравоучительно произнесла Клавдия. Оказывается, она уже какое-то время рассматривала меня слишком придирчиво. — Лидушка вон вся беленькая, ладненькая, ничем от наших красавиц не отличается. А ты… бедовая ты краса! И грива у тебя роскошней некуда. А уж глаза… так и сыплют молниями, даже страшно порой становится.
Ну вот, приехали! Что ж мне делать со своей внешностью? Не паранджу же надевать. Кому не нравится, тот пусть не смотрит.
— Спасибо, малыш! — взяла я ленточку из рук Маши. — Вплету ее в косу и повяжу голову платком. На глаза платок повязывать не стану, — с вызовом посмотрела на мать ее.
С нашим бледным и новомодным видом Клавдии пришлось смириться. Но наставлений она дала нам столько, что я и десятой части не запомнила. Поняла только, что парням спуску давать нельзя, что беречься нужно дурного глаза женского, особенно мне. Тут я снова чуть не рассмеялась в голос. Ну пусть попробует меня хоть одна гусыня сглазить. Такой откат получит, что больше никогда не сподобится.
В назначенное время мы подходили к дому Антипа, на завалинке которого тот уже поджидал нас. Ох мамочки, держите меня! А чуб-то у нас кучерявый торчит из-под залихватски напяленной кепи. Штанишки галифанистые, в лакированные сапожки заправленные. И рубаха-то в красных маках, подпоясанная в талии. Ладно хоть не в петухах, а то точно первый парень на деревне.
— Антип, какой ты красавец! — восхищенно протянула Лида, во все глаза разглядывая нашего кавалера и брата по совместительству.
— Пустое это, — смущенно отмахнулся тот, но я-то заметила, как по сердцу ему пришлось восхищение. — Положено так.
— Интересно кем? — не сдержалась я.
— Что кем? — не понял он.
— Забудь, проехали. Нам как, под ручки тебя взять? — заговорила о другом, лишь бы сменить тему. Самой себе ни за что бы не призналась, что таким Антип и мне больше нравился, чем в повседневной одежде — грязной и мешковатой.
— Ну можно и так, — округлил он локти, за которые мы с Лидой и ухватились синхронно.
— У нас с тобой сегодня самый красивый ухажер, — пропела Лида.
— Так! Помним, что он нам брат, — оборвала ее восторги я.
— Ну да, ну да…
Настроение у подруги было явно игривое и приподнятое. Меня же что-то сильно смущало, только вот что? Вот вроде и развлекаться шла, а словно испытание проходила. Хотя, так оно и есть. Кто знает, что вечер грядущий нам готовит.
Я-то решила, что посиделки устраиваются в чьем-нибудь доме. Но Антип объяснил, что так бывает только осенью и зимой, когда на улице холодно. А сегодняшним местом посиделок оказалась лужайка у самого пологого озерного берега.
Когда мы пришли, наверное, вся деревенская молодежь уже собралась там. Вокруг огромного костра образовали круг и сидели кто на чем, кто прямо на траве, те, что поумнее, прикатили пенечки. Какой-то парень в такой же кепке, что и у Антипа, и почти с таким же, только русым, чубом, растягивал гармонь и звонко пел. Еще пара парней подыгрывали ему на балалайках и бубнах. В общем, веселье было уже в разгаре, и на нас, когда усаживались в кружок, внимание обращали только так. Кто-то молча таращился, а иные спрашивали у Антипа, с кем это он пожаловал. Он же представлял нас всем одинаково — своими сестрами, приехавшими к нему из города.
Никогда не думала, что так интересно наблюдать за другими. Сдается мне, посиделки эти — что-то типа игрищ, когда парень знакомится с понравившейся ему девушкой и какое-то время после этого они гуляют вместе. Так длится до следующих игрищ, если, конечно, отношения молодых не перерастут во что-то большее. Да уж, умели наши предки развлекаться! То слева от меня, то справа парни подходили к девушкам, втискивались в кружок рядом с ними и начинали заигрывать. Да так откровенно. То приобнять он ее пытается, то и вовсе поцеловать. А она или вяло отбивается, давая ему тем самым понять, что пришелся ей по нраву, то как даст затрещину, чтоб отвалил, значит, по добру по здорову. Ухохочешься! Вот, значит, кто такие почетницы, те девушки, что в почете у парней.
Круг из молодежи постоянно находился в движении. Девушки и парни вскакивали и пускались в пляс возле гармониста. И тогда я наблюдала самое интересное. Порой места девушек занимали парни, а когда первые возвращались, то требовали поцелуев за то, что освободят место. Да это похлеще нашей игры в бутылочку! И ведь целовали, а то и на колени к парням забирались. А те их принимались тискать, да довольно откровенно. А я-то думала, что во времена наших предков царили пуританские нравы.
Надо ли говорить, что к нам с Лидой никто не подходил, хоть и взгляды бросали чаще, чем на других девушек. Побаивались, видать, нашего «братца», который тоже, к слову, сиднем сидел и даже не смотрел ни на кого. И какие такие мысли его одолевают?
— Антип, ну я уже устала сидеть, — схватила его за руку Лида и первая вскочила на ноги. — Пойдем уже потанцуем!
Ну подруга, ну дает! Я конечно знала, что она любит танцевать, но не русские народные танцы же. Хотя, движения не сложные и повторяются, запомнить можно.
Когда Антип с Лидой присоединились к уже приличному кругу танцующих и закружил их веселый хоровод, так тоскливо мне почему-то стало, хоть вой. Да и сидеть осталась я одна, не считая нескольких воркующих и целующихся пар. В общем, почувствовала я себя лишней на том празднике жизни и молодости, решила прогуляться вдоль берега, полюбоваться, как блестит озерная гладь в свете луны.
Чем дальше я удалялась от посиделок, тем тише становилась музыка, ее сменяли естественные звуки — плеск воды, стрекот сверчков. И под этот аккомпанемент плескалась в моей душе сентиментальная грусть. Хотела бы я точно так же просто относиться к жизни, как это делает Лида. Вот ведь оказалась в прошлом, из которого еще не знает выберется ли, а все нипочем. Хочет веселиться — делает это, а уж если Лиде захочется поплакать, так и это провернет со смаком. Она во все вкладывала душу. Не то что некоторые, чью душу даже мать родная называла потемками.
Я так глубоко задумалась, что и не заметила, как свернула от озера и немного углубилась в лес. Ну и почти сразу же неприятности, о которых так настойчиво предупреждала интуиция, нашли меня.
— Опаньки, други! Вы только гляньте, какая краля к нам забрела на огонек, — раздалось слева от меня. Пьяному голосу сопутствовало ржание нескольких сразу пастей. — Иди сюда, краса! Погрейся возле нашего огонька.
Вокруг небольшого костерка сидели пять парней и распивали, по всей видимости, что-то очень крепкое. Морды у всех раскраснелись, а глаза пьяно блестели. Самая опасная стадия опьянения, когда начинают терять над собой контроль.
— Спасибо, я уже возвращаюсь, — пробормотала я и поспешила назад.
— Федь! — поступил короткий приказ и почти сразу же меня схватили за руку пониже локтя потными пальцами.
— Пусти! — оглянулась я на рыжего парня, показывающего в похабной улыбке гнилые зубы.
— Тащи ее сюда, — велел тот, что, наверное, был тут главным. — Давненько я таких красоток не видывал.
Сопротивляться не стала, лапища и так держала меня слишком крепко. Начну артачиться, сделают больно. А так можно попытаться воззвать к их пьяному разуму. Если не внемлют, то пусть пеняют на себя.
— Ничего себе! — присвистнул неряшливо одетый блондин, вставая с земли и приближаясь ко мне. — Вот это глазищи! Не испепелишь? — хохотнул он и сдернул с меня косынку. Волосы рассыпались по спине. Только и успела заметить, как алая лента падает в траву. — А волосы!.. Блестят как смоль, — запустил он сразу две пятерни в мои волосы и надавил на затылок.
— Руки убери! Иначе пожалеешь! — прорычала я, чувствуя, что набираю обороты гораздо быстрее, чем обычно. Мне уже даже самой стало жарко от внутреннего бурления магии.
К тому времени меня уже еще двое держали за руки, а третий приближался сзади. Догадаться, для чего, не составило труда.
— Отпустите ее! — раздался громкий оклик, и из-за дерева выступил Антип. — Руки убрали поганые свои!
— А ты кто такой, чтоб нам приказывать?! — повернулся к нему блондин. — Иди отсюдова по добру поздорову. А кралю эту мы все равно попробуем. Аль тебе она тоже приглянулась?
Тут я прямо физически почувствовала, как прорвала злоба ту хлипкую и искусственную завесу добра, что строил Антип годами, отказываясь от истинного предназначения. Его глаза заискрили, а руки вытянулись вперед.
— Изыди, повелеваю, — промолвил он не своим голосом, отталкивая от себя невидимую преграду.
Тут же парней от меня отбросило. Кого припечатало к земле, а кого и об дерево шарахнуло. Я же наблюдала за всем отстраненно, словно меня погрузили в транс. Видела, как над каждым из пьяниц начинает клубиться густой и темный туман, опускаясь все ниже. Прекрасно понимала, что это. Антип шептал заклинание смерти, и через пару минут все было бы кончено, а эти недомерки отправились бы в мир праотцов. Если бы не одно «но». Понятия не имею, что на меня нашло, но в самый последний момент я встала на пути убивающей магии и нейтрализовала ее своей. Действовала по наитию, иначе разве ж натворила такого. Словно что-то внутри меня сопротивлялось наблюдать зло, источником которого чуть не стал Антип.
— Что это было? — очнулся от морока он и недоуменно посмотрел на меня.
— Секундочку, — пробормотала я, поворачиваясь к горе насильникам. — Жабам жабья жизнь! Не говорить вам больше, а мерзко квакать! И кожа ваша покроется жабьим наростом, пока не искупите вы свои грехи, сотворив сто добрых дел! Теперь все, — повернулась я к Антипу, во взгляде которого осмысленности пока не прибавилось. — Ты чуть…
Договорить мне не дали. С воплем «Антипушка, ты настоящий герой!» Лида бросилась моему спасителю на шею и принялась целовать его куда попадала, не переставая при этом громко рыдать.
— Тома, я так испугалась, когда увидела тебя тут, — всхлипывала она, когда уже перестала рыдать, но все еще продолжала прижиматься к Антипу, поглядывая на меня испуганными глазами.
— Нашла за кого бояться, — только и сказала я. — Я домой. Ты, если хочешь, оставайся.
И ушла, не оглядываясь, только алую ленточку подняла с земли. Ее я должна вернуть хозяйке.
Глава 11
Я-то думала, что подруга побежит за мной, но этого не случилось. Не вернулась она и тогда, когда устраивалась я на ночлег в приятно пахнущем сене. И конечно же, разбудила меня, ворвавшись с шумом в сарай после веселой гулянки.
— Дрыхнешь? — с порога заголосила, и я подумала, что хлебнула она чего-то горячительного на посиделках. Но оказалось, что это веселье ей так вскружило голову. — Кажется, я наплясалась на всю оставшуюся жизнь, — упала она рядом со мной и заложила руки под голову, мечтательно уставившись в потолочные доски. — Я бы и еще танцевала, хоть и ног уже не чувствую. А противный Антипка утащил меня домой…
Я ждала, что она продолжит, делая вид, что сплю, но так и не дождалась. Обернулась и поняла, что Лида уже крепко спит, даже не сменив позы. А вот у меня сон испарился окончательно. И солома вдруг стала казаться жесткой и колючей, да голова перестала удобно укладываться в ямку. В общем, все как в том мультике про Машу и кусачее одеяло. Лежать и дальше я не могла. А потому тихонько встала и вышла за дверь.
Ночь стояла теплая, настоящая летняя. Дверь я закрывать не стала, впуская в сарай свежего воздуха. Сама уселась прямо на порожек и привалилась к хлипкому косяку. В доме Клавдии уже тоже спали, потушив единственную свечу. Мне вдруг подумалось, почему сын не помогает ей? Ведь если он подался в солдаты, должно быть, платят ему за это хоть сколько-то. Так почему позволяет матери с сестренкой влачить нищенское существование? Хотя, может ему и самому не хватает на жизнь.
Тут мои мысли приняли другое течение. Давно ли я стала оправдывать все то, что делали люди неправильно с общепринятой точки зрения? Ведь раньше я даже не обращала на это внимания, а порой и оправдывала такое поведение. Мое злое нутро никогда не становилось на сторону добра и справедливости. Ну почти никогда, не считая случаев, когда дело касалось близких мне людей. А сегодня я собственноручно свела на нет плоды стараний последних нескольких дней, отвела руку колдуна от черной магии, заговора на смерть. Зачем? Что побудило меня к этому?
Я вспоминала лицо Антипа — потерянное, отчаянное. Он и сам не понимал, что собирается совершить, но и поворачивать назад не собирался, настроен был идти до конца. Если бы не я. Если бы не я, он убил бы их, чем заслужил бы кару человеческую. И тогда был бы спасен от столетнего блуждания между небом и землей. Но смог бы он сам жить после этого? Нет. И именно это я прочитала в его глазах. Как только черная магия завладеет им, жизнь его земная закончится. И не по вине людей, свершивших самосуд. Антип сам не позволит себе жить дальше. А этого я точно не хотела. Не то чтобы желала ему добра… Но кажется, он как-то незаметно даже для меня попал в категорию тех немногочисленных людей, которым я не желала ничего плохого.
Мысли плавно перешли на Лиду. Губы растянулись в улыбку, когда вспомнила, как подруга сегодня выплясывала. Молодец! Будет что вспомнить, когда вернемся обратно. Если вернемся… А потом, когда я нарвалась на пьяниц, и Антип пришел мне на выручку. Как она обнимала его и целовала. Вроде ничего особенного. Зная темперамент подруги, удивляться было нечему. Нормальная сестринская реакция на стресс. Так почему же мне так неприятно это вспоминать? Не потому ли, что я ревную? Но это глупо, потому что сердце мое молчит, как и всегда. А может я завидую подруге? Ее открытости и честности перед самой собой? Наверное, так и есть. Но разве ведьмам свойственна зависть? Тем, кто могут добиться всегда и всего колдовством? Тут я не знала, что и думать.
Странная какая-то ночь. Не иначе, как колдовская. Никогда еще я так спокойно не думала сразу о стольких вещах, не взвешивала, не анализировала. Вообще, я как-то привыкла жить, не задумываясь глубоко ни о чем. А тут… словно я резко повзрослела. А еще мне хотелось обсудить то, что сегодня случилось с кем-нибудь близким по духу. Ни Клавдия, ни Лида на эту роль не годились. А больше я тут никого и не знала. Разве что, Антипа.
Мне вдруг так остро захотелось его увидеть. Или хотя бы почувствовать родственный дух. Понимала, что поступаю глупо, особенно в свете последних событий, но ничего не могла с собой поделать. Ноги сами понесли меня к дому Антипа.
Конечно же, он тоже спит. Я постояла возле лесенки на веранду, прислушиваясь к тишине в доме, а потом по деревянной дорожке спустилась к озеру, стараясь ступать неслышно. Камень, на который я присела, еще не остыл окончательно, не напитался ночной прохладой. Да и не спустилась еще на землю эта прохлада. Лишь жара спряталась на покой.
— Вот ты где! — вздрогнула я от голоса Антипа и едва скрыла радость. — А я думал, куда подевалась…