— И давно ты здесь?
— Шестнадцать дней.
— Почему ты за мной шпионил?
— Я не шпионил за вами.
— Откуда ты знаешь, что я получил бумаги?
— Мне это сообщили.
— Кто сообщил?
— Тот, кто послал меня к вам.
— А кто послал тебя ко мне?
— Вот этого я не могу сказать.
— И все же ты скажешь.
— Ой-ой-ой! Святая дева! Я позову на помощь, я закричу.
— А я тебя убью.
Монах завопил. На острие шпаги адвоката показалась капля крови.
— Его имя, — сказал он.
— Ах, ей-богу, ничего не поделаешь, — ответил Горанфло, — я держался, сколько мог.
— Разумеется, твоя честь спасена. Ну, кто тебя послал ко мне?
— Это…
Горанфло еще колебался; он никак не мог решиться предать друга.
— Кончай же, — приказал адвокат, топая ногой.
— Ей-богу, ничего не поделаешь! Это Шико.
— Королевский шут?
— Да, он.
— А где он сейчас?
— Я здесь! — раздался голос.
И на пороге комнаты появился Шико, бледный, серьезный, с обнаженной шпагой в руке.
[95] — подавившись.— Ого! — воскликнул Горанфло. — Паршивец хотел задушить меня, меня — божьего человека, это и принесло ему несчастье.
— Простите его, куманек, ведь вы христианин.
— Я его прощаю, — сказал Горанфло, — хотя он меня сильно напугал.
— Это еще не все, — заметил Шико. — Вам надлежит зажечь свечи и пробормотать над телом пару-другую молитв.