— Как только мы подъедем к обозам, ты повернешь налево и уедешь. Я продержу иллюзию твоего присутствия на одном из воинов до города, у тебя есть пара часов. Уезжай и не возвращайся.
Первым делом я заподозрила какую-то ловушку.
— Почему?
— Причин много, — через время пояснил он. — Например, бунт у побережья — голодный бунт и успокаивать его силой неправильно. Или еще одна — тебя не отпустят в любом случае, в королевских лабораториях уже готовятся к прибытию объекта и они рьяно желают изучить возможности и границы поставленного князем щита.
Я непроизвольно сжалась.
— И все?
— А мало?
Обозы стремительно приближались.
— Вскоре я стану главным советником, — добавил Бронислав. — Хочу быть с князем в хороших отношениях. Достаточно?
— Наверное, — что-то сомневаюсь, что ради хороших отношений с князем он готов на подобный поступок. Страшно представить, какое наказание последует, если кто-то узнает о его участии в моем исчезновении.
— Еще одна причина, — ближайшую телегу минули первые воины нашей честной компании.
— Когда я стал советником, то видел бумаги о процессах того памятного обмена с шайнарами… Как раз те, которых мы не достали для Яноша. Наши сдали паренька… как наемного убийцу. Невиновного паренька, которого тогда повесили.
Я чуть не посмотрела ему в лицо, лишь с усилием сдержалась. Нельзя привлекать ничье внимание.
— Не удивлюсь, если шайнары недалеко от нас ушли, — в голосе проскользнула еле слышная улыбка. — Так ведь и было?
Я хотела что-нибудь сказать, но тут мы достигли обоза.
— Налево, — почти крикнул Бронислав. Как у него получилось? — Давай!
Я послушно повернула налево и пришпорила лошадь, вцепившись в ее гриву, как в родную маму.
— Я видел недавно Злату с ее ветеринаром. У них сын, — напоследок донесся в спину еле различимый голос Бронислава. Так и не знаю, действительно эти слова были произнесены вслух или мне просто померещилось.
Оглянуться я побоялась. А через пару часов была очень далеко от места, на котором рассталась со своим конвоем.
Вечером, приехав в очередной крупный город, я сдала трактирщику лошадь и села в проходящий мимо дорожный экипаж. Через сутки пересела в другой. Так всего за четыре дня я добралась до города, куда ездили на рынок и за покупками жители деревни, где я провела свое детство.
Все оказалось так просто, что походило на сказочный сон. Ни единой опасности по дороге я не подверглась. Одежду давно сменила на ту, в которой ходит большинство зажиточных крестьян. Деньги использовала мелкие, оставшиеся от продажи лошади. Сидела в экипаже днем и ночью, не появляясь в трактирах в одиночестве.
До долины, единственного места, где я могла представить свой дом, оставалось всего-то полдня езды.
В городке я отправилась на рынок… И почти сразу столкнулась с телегой, в которую какой-то молодой парень грузил ящики с продуктами. Его я не узнала, но рядом… рядом стоял дед, который когда-то давно учил меня рыбалке.
Я остановилась напротив, не в силах сказать не слова.
Он некоторое время щурился, но потом узнал.
— Ула, — выдохнул. — Не может быть.
Парень тут же оказался рядом, смотря на меня, как на чудо небесное.
— Ула, — изумлено повторил вслед за дедом.
Тогда я его вспомнила, это был один из мальчишек, что в детстве таскался со мной купаться в озере без дна, куда детям ходить запрещали и еще помогал собирать траву кроликам.
— Мы не думали, что ты вернешься, — сказал дед. — Ведь когда бабушка твоя… Ты ведь знаешь, что твоя бабушка?..
В груди стало очень тесно и больно. Нет, я не знала, что моей бабушки больше нет. Даже не думала ни разу.
— Когда?
— Давно уже. Как ты пропала, так и она слегла. Все жалела, что оставила тебя в столице одну, позволила сгинуть.
Жалости сейчас я не хотела. Впереди дом.
— Довезете? — только и хватило сил спросить.
Конечно, они без вопросов взяли меня с собой. В деревне все люди помогали друг другу.
Я ехала в телеге, смотря по сторонам, а вокруг постепенно поднимались высокие холмы и открывался вид на долину, которая иногда мне снилась. Очень редко. Вроде бы я летала… Точно не помню. Но помню, что это были самые счастливые из моих снов.
На ночь меня приютили соседи, а утром я вернулась в свою старую хижину. Исключая мелкие предметы и вещи из материи, все остальное так и оставалось на своих прежних местах, только покрылось бархатным слоем пыли.
В душе было совсем пусто… Никаких мыслей и желаний. Столько времени стремиться куда-то, все бежать, бежать… и в результате прийти в место, которое давно лишилось своей души. Прийти в пустоту.
Наверное, мне нужно было куда-то уходить, где-то прятаться. Но не хотелось ничего. Денег было предостаточно — в кошельке Габриса золота хватило бы при скромных тратах на всю жизнь. Но не хотелось никуда.
Шло время. Дни сменяли друг друга, все как один серые и бессмысленные, как старые, никому не нужные рисунки, потерявшие яркость красок и заодно всю свою прежнюю прелесть. Временами я пыталась окунуться в окружающую жизнь и забыть обо всем остальном.
Ходила на рыбалку, стараясь вернуть душе прежний мир и понимала, что никогда его не верну.
Часами просиживала на могиле бабушки, бормоча под нос какие-то неважные слова и знала, что никогда не прощу себя за то, что оставила ее умирать одну.
Сидела в синих сумерках на крыльце, ища вокруг доказательства, что это — дом. И не находила.
Даже то, что я не могла использовать свою силу и создавать омниумы, теперь было мне безразлично. Столько лет я жила без этой части своей натуры? Можно легко представить, что она уже отмерла за ненадобностью.
И пустота вокруг, хотя соседи пытались создать видимость, что я прежняя. И они прежние. И все по-прежнему.
Кого обманывать? Себя не получится. Пустоте все равно.
То утро было одним из многих. Я кипятила воду для чая, слушая, как ветер задувает в дверные щели. Наступала осень и по ночам уже бывало зябко.
Чтобы пережить зиму, нужно поправить дверь и законопатить травой и глиной все щели.
Но мне не хотелось.
Я налила кипяток в чашку, внимательно наблюдая, как трава плавает на поверхности. Сахара не было, но пришлось научиться обходиться без сахара, потому что постоянно просить у соседей некрасиво, а отправляться в город за покупками было вообще выше моих сил. Как-нибудь потом.
Я смотрела, как дымок поднимается над чашкой и услышала этот звук… стук тяжелых сапог по гулкому деревянному настилу. Соседи всегда ходили неторопливо — а куда спешить? И обувь предпочитали легкую, домашнюю.
В дверь сильно шарахнули и она сама собой отворилась, потому что замок давно не вставал в пазуху, а чинить его…
Переступая порог, человек опустил голову, чтобы не задеть низкий косяк и выпрямился.
Я осторожно поставила чашку на стол, а потом и сама оперлась руками на столешницу. Да и было отчего. У порога стоял собственной персоной Асмаиловый князь Тлена.
И судя по взгляду и по дрогнувшим губам, и еще по тому, как резко он при виде меня замер, знакомство с настоящей панной Маризой действительно состоялось.
3
Ну что же… Я ведь хотела, чтобы он узнал правду? Теперь он ее знает.
Я взяла себя в руки, вздохнула поглубже, прошлась вокруг стола и села на лавку. До сегодняшнего утра я и не замечала, как сильно она скрипит и шатается. Впрочем, я у себя дома и буду делать все, что захочу. Хочу — сяду на лавку, хочу — упаду на пол. Никого не касается!
— Заходи.
Чего подпирать мне входную дверь? Князь молча пересек комнату и сел на табуретку напротив. Привычная картина — двое друг напротив друга. Снова как при противостоянии…
Я пододвинула чай к себе ближе.
— У меня только одна чашка.
Он промолчал. Его очередная куртка, теперь из коричневой кожи, но с привычным рядом застежек еле слышно скрипела. Такой уютный то ли треск, то ли хруст. И щетина… никогда не видела его небритым. Тоже мне князь, выглядит, как наемный воин, которому свобода дороже всего остального, потому он уходит со двора раньше, чем наступает время получать плату за свои услуги.
Когда-то мне жутко хотелось, чтобы Янош узнал правду. Вначале понятно, почему. Потому что тяжело понимать, что любимый человек несправедливо считает тебя чудовищем. Но если задуматься, в то время, когда я очутилась в его замке… зачем мне так требовалось доказать свою невиновность тогда?
Могла ли я без него жить? Честно говоря, уже не знаю. Ведь жила же? А с другой стороны, разве такой должна быть счастливая полноценная жизнь? Выходит, все еще не могу? Хотя… сейчас рано думать и решать, сейчас мне почему-то кажется, он пришел не вовремя. И… чего скрывать, я не знаю, что с ним делать. Кстати еще вопрос — а почему он пришел? В общем, как ни крути, а на самом деле о личности князя я ровным счетом ничего не знаю.
Перед глазами непроизвольно возникает его покрытое кровью лицо, в момент, когда князь поднялся на помост с арены, предварительно превратив в пыль эту несчастную мраморную жабу.
Кто передо мной?
Теплый глиняный бок чашки грел ладони, а я теперь старательно отводила взгляд от князя, чувствуя его внимание, как легкую настырную щекотку. Даже когда мы были помолвлены, Янош никогда не рассматривал меня настолько пристально.
— Ула, — неожиданно сказал он. Я до такой степени отвыкла от звучания в этих стенах чужих голосов, особенно мужских, что чуть не зажмурилась. — Собирайся. Нам нужно уехать отсюда как можно быстрее.
Уехать с князем? Хм…
Я отпила из чашки — слишком много заварки, слишком долго настаивался чай, слишком горьким получился отвар. Всего слишком.
В очередной раз покориться чужой воле и пойти за Яношем? Я действительно этого хочу?
Проблема в том, что я понятия не имела, чего хочу.
Он мне нужен?
Я закрыла глаза.
Никогда не имела привычки врать самой себе при каждом удобном случае, поэтому пришлось признаться. Да, он мне нужен. Вот в чем вся соль. Я могу сколь угодно долго жить без него, даже выйти замуж, нарожать детей и безумно их любить, но никогда мое счастье не будет полным. Не очень-то радостно понимать, что звезды привязали меня к человеку, о котором я ровным счетом ничего не знаю. К темному магу, которого моя шайнарская суть должна отталкивать, а вместо этого только и делает, что вспоминает… и тоскует, и все чего-то ждет.
И что это меняет?
Я молча положила руки на стол. Браслеты сверкнули быстрыми белыми искрами.
— Сними.
Князь выпрямился, но сдержался и промолчал. Да, я прекрасно видела в его глазах все оставшееся невысказанным — окружающий меня щит выше всяких похвал. И на его создание затрачена куча энергии, и он обеспечивает безопасность объекта (то есть меня) лучше всех других существующих на свете щитов. Куда лучше, чем живая охрана из воинов и магов. И если князь требует собирать вещи, наверное, мне угрожает опасность. Так что совсем не время капризничать и требовать убрать защиту. Это просто глупо.
Все это без труда читалось в его глазах.
— Сними, — повторила я.
Он вздохнул и молча обхватил пальцами мои запястья. На секунду кожу охватила острая боль, будто вокруг обернулось нечто колючее. Князь быстро убрал руки и тонкое серебро осталось лежать на исцарапанной и потрескавшейся от сырости и времени столешнице. По ней можно описать все мое детство. К примеру, вот эту глубокую борозду я проделала в семь лет ножом, когда училась чистить рыбу.
Впервые за сколько лет я свободна? Не хотелось тратить лишнее время на подсчеты, я поднялась с лавки и почти бегом выбежала из дома.
Я не была свободной с того самого момента, как меня обнял пан Акуила, чем не столько напугал, сколько удивил.
Оказавшись на улице, я села на корточки прямо на краю деревянного настила, разглядывая выбивающуюся из-под его края густую траву. Так… какая же?
— Ула, — скрип досок за спиной. — Нам нужно уезжать. Пожалуйста, собирайся.
Вот этот! Болотная метелка. Я сорвала пушистый венчик, окруженный круглыми сморщенными листочками.
— Нам надо торопиться…
Я сжала метелку в кулаке. Течение запертой внутри щита силы — процесс хаотичный и бессмысленный, а для создания омниума нужно вспомнить, как направлять энергию в определенное место. Наверное, после длительного перерыва придется долго тренироваться, возвращая былой навык.
Пальцы окутал беловатый сверкающий туман. Когда он схлынул, в руке осталась серебристое украшение, похожее на фонтан с застывшей по время движения водой.
Получилось! У меня получилось!
— Ула! — голос приобрел настойчивость. — Собирайся прямо сейчас. Прости, но иначе мне придется увезти тебя как есть, без вещей.
Я резко обернулась. Вот как… Уже перешел к угрозам? Так быстро?
— С чего ты решил, что я куда-то с тобой поеду? — зло поинтересовалась я. Мы стояли друг напротив друга и нас разделяло всего несколько старых досок настила. Очень символично, впереди их шесть и позади, я даже специально оглянулась — тоже ровно шесть. То есть я посередине. Была. За подобный тон я сделала шаг назад. Еще несколько ошибок и я отойду от него достаточно далеко, чтобы суметь отвернуться и отправиться дальше своей дорогой.
Пока я раздумывала о том, как удачно попались на глаза эти доски, чем неожиданно помогли установить некоторые правила нашего дальнейшего общения, Янош подошел и крепко сжимая мое плечо, развернул меня лицом к деревне. Плечо словно само собой дернулось и тут же освободилось от его захвата, но я даже спиной чувствовала, что Янош стоит слишком близко, отчего все мое спокойствие трещало по швам и грозилось с грохотом развалиться на части.
— Видишь эти дома? Людей? — сказал князь и не дожидаясь ответа, продолжил. — Сюда идут королевские войска. Нам нужно поспешить, потому что… если они сюда доберутся, всего этого… всех этих людей скорее всего больше не будет. Дома сгорят.
После всего пережитого я поверила ему с первого слова. И словно увидела над низкими хижинами отблеск бешеного тысячеликого пожара.
— Они едут за мной?
— Да.
— Но… они ведь все равно приедут?
— Нет. Мы проедем возле развилки на столицу, в том городке есть следящие осведомители. Мы попадемся им на глаза, к тому времени, как они разгадают наши личности, мы будем далеко, а войска повернут вслед за нами. Сюда идти отряду смысла уже не будет.
Так вот почему он здесь… Хочет вернуть долг? Спасти мне жизнь, которой между прочим ничего бы и не угрожало, если бы князь снова не появился на моем пути. Совесть мучит?
Янош стоял бледный, смотрел почти устало.
— Пожалуйста.
Собственно, упрашивать лишний раз меня не нужно. И да, я сразу представила возможные последствия своего упрямства, потому что вполне могла допустить, что королевские войска не оставят тут камня на камне только потому, что в деревне приютили сбежавшую из-под стражи заключенную, пусть даже без злого умысла.
Как они, кстати, узнали? Впрочем, проще простого. Ведь я вернулась туда, откуда родом и любой сыщик первым делом предположил бы подобное развитие событий.
Вещей, как оказалось, у меня никаких и не было. Дорожный костюм, в котором я так и ходила все время, гребешок, отданный в пользование месте с посудой и другими мелочами соседями, пара одеял. От бабушки ничего не осталось. Не могла же я взять на память кусок печки, разукрашенный ею собственноручно или один из пучков травы, все еще висящих под потолком?
Поняв, что собирать нечего я остановилась у стола и Янош который все это время стоял за порогом и заглядывал внутрь, вдруг отвернулся. Тоже понял.
Никто меня здесь не держал. Ничего не держало — бабушки не стало. Друзья детства выросли и превратились в совершено посторонних взрослых людей со своими интересами и проблемами. Даже небо давно дарило свой нежный сказочный свет не мне, а другим, более подходящим возрастом и уровнем доверия детям.
Перед выходом из дома я оставила омниум на столе. Изящное серебристое украшение, такое же чужое здесь, как и я сама.
— У меня нет лошади, — сказала я, когда Янош осторожно прикрывал за нами дверь. Вернее, ставил ее на место, потому что так просто в косяк она не помещалась.