— Четыре года… — медленно и не веря самому себе сказал Ник. — Рина, четыре года!
Я не поняла его. Четыре года мне можно пожить в Империи? Или надо провести четыре года в тюрьме? Или что?
— Мы пропали четыре года назад! — пояснил побледневший Ник.
Часть 2
Глава 12
Я покрасилась. Высветлила волосы, что было непросто, учитывая мой иссиня-чёрный оттенок, и теперь щеголяла почти белоснежными волосами, которые то отливали синевой, то просвечивали рыжим — последствия осветления, увы.
Мне хотелось перемен. Почему-то казалось, что, изменившись внешне, будет легче принять четыре выпавших из жизни года. За которые изменилось очень многое. Пожалуй, куда больше, чем за все мои двадцать шесть лет, прожитых в Конфедерации.
Через полгода после нашего исчезновения в Конфедерации сменилось правительство. О новом составе болтали разное, доходило даже до прямых обвинений — «ставленники Империи», но, так или иначе, курс немного изменился. Нет, резкий поворот он не совершил, тогда ещё нет, но идеология начала позиционировать Империю по-другому. Не как врага номер один, а как конкурента, хоть и сильного, но не враждебного. А ещё через год, то есть два с половиной года назад, у Империи и Конфедерации появился общий враг.
Сначала поговаривали, что это специально разработанная Империей провокация, но время шло, случаи повторялись, и вскоре даже самым упёртым империофобам стало очевидно, что есть кто-то третий, и куда более могущественный, чем хотелось бы.
Они появлялись просто из ниоткуда, громадные, глухие корабли, по форме больше всего напоминающие вытянутые эллипсоиды, разного размера, от больших до гигантских. Появлялись, забирали с собой наши или имперские корабли, иногда дома, а иногда и целые поселения стирались с планет, и уходили в никуда.
И, скрипя зубами, Конфедерация и Империя сделали шаг друг к другу. Потом ещё один. И ещё. За сближение играло то, что реальных и масштабных стычек с жертвами не было уже очень давно, против — многолетняя и качественная пропаганда, прочно вбившая в подкорку неприязнь и подозрительность.
Сейчас, спустя два года, взаимоотношения между двумя государствами можно уже было назвать сотрудничеством. И, скрепя сердце, приходилось признать, что старшей в этом сотрудничестве оказалась Империя, по крайней мере на данный момент — именно имперские учёные придумали новые двигатели и оружие, вместо привычного людям кхамира — увы, но против нападающих кхамир был… Нет, не бесполезен. Скорее, непредсказуем. Иногда, всё срабатывало как надо, иногда кхамир просто умирал, превращая корабль в беспомощную консервную банку, а иногда и взрывался, что, кстати, вообще считалось раньше невозможным, унося с собою жизни людей. Новые двигатели обходились дороже, были немного медленнее, но зато не давали осечек в те редкие случаи, когда у вооружённых сил выходило оказаться в нужное время в нужном месте. Нет, это я совершенно без укора и без насмешки — перекрыть всю территорию было просто невозможно, а появиться они могли где угодно.
Новые корабли только-только стали на конвейер и Империя спешно переучивала пилотов, и своих и Конфедерации. Надо ли говорить, что я, ещё недавно мечтавшая забросить и забыть карьеру пилота, не смогла остаться в стороне. Я даже начала надеяться, что смогу через некоторое время побывать на родной планете… раз уж ситуация развернулась таким образом.
Не знаю какие у Ника были связи, но за четыре года они, как ни странно, никуда не делись. У меня не возникло никаких проблем, вообще никаких. Меня даже на беседу никто не вызывал. Я просто придумала себе новое имя, и на следующий день Ник принёс мне новые документы, среди которых, когда он ушёл, я со смешанными чувствами обнаружила в том числе и счёт в банке, с суммой, на которую можно было почти год безбедно жить. Сначала хотела отказаться, а то и оскорбиться, сама не знаю почему. Потом здравый смысл возобладал — меня ведь никто не заставляет тратить? Да и то, что потрачу, никто не мешает мне потом вернуть.
Там же в документах обнаружился сертификат пилота, права, соцстраховка и прочие бюрократические штучки, о которых мало кто думает, воспринимая как само собой разумеещееся, пока они есть. Мне, конечно же, не нужно было таскать с собой эту гору бумаг, вся информация была в глобальной системе, сами документы были, скорее, некоторой данью традиции и подтверждением на крайний случай, если система накроется. Ну, и для меня — источником информации о моей легенде.
Жила я в квартире. Шикарной, огромной — метров сто пятьдесят, трёхкомнатной квартире, с минимумом мебели, потрясающим видом из окон… и полным отсутствием признаков проживания кого-нибудь до меня. Я всегда верила в лучшее, но даже при всём своём оптимизме не получалось поверить, что всех беженцев из Конфедерации селят именно так. Вероятно, это квартира Ника? Но за что мне такие пряники?
Ещё я сходила с ума от безделья — Ник просил без него не выходить, и я слушалась. Пока слушалась. А сам он где-то пропадал. Я то смеялась сама над собой, то бесилась, ощущая себя когда пленницей в высокой башне — тридцатый этаж! а когда и сварливой, давно нелюбимой женой. Но здравый смысл, что бы я без него делала? однозначно указывал на вопиющий комфорт моего текущего положения по сравнению с тюрьмой и допросами, так что я не позволяла себе ни грамма недовольства. Но занять себя чем-то, помимо изучения разнообразной информации из интернета, хотелось.
Первые два дня я проспала, ещё один день потратила на бесцельное брожение по квартире и разглядывание вида из окон — в частности, легендарного Аркон-хола, императорской резиденции. На четвёртый день я рассудила, что раз мой имперец, не появлявшийся уже два дня, разрешил мне заказывать еду на дом, то и что-нибудь другое я тоже могу приобрести с доставкой сюда же.
Так что, когда на девятый день в дверях появился-таки Ник, его ждал сюрприз. Сначала он, имперец, не сюрприз, засмотревшись на меня, чуть не наступил на глиняных козликов — а что делать, если лучше всего со школьных уроков труда я помнила именно лепку, а лепили мы там именно козлов? затем уже почти ловко обошёл кривые горшки и кружки — увы, гончарное мастерство мне не давалось, и уже виртуозно уклонился от мольберта — к рисованию я планировала приступить завтра.
— Ого, — только и сказал Ник, глядя на меня с каким-то непонятным выражением.
— Ага, — сказала я, и продемонстрировала ему особо удавшегося козла. И только потом поняла, что моё подсознание сыграло со мной дурную шутку. Мои козлики были белыми, с красными рогами, и сейчас, глядя на Ника в белоснежной форме, со светлыми волосами и яркими красными прядями, сложно было не провести параллель. Хотя, надо признать, ничего удивительного в этом не было, хоть и вышло неловко, — я много думала о Нике. О том, что он для меня сделал. И о том, что он, наверное, пропадает у невесты, тоже думала.
— Я понял намёк, — сказал Ник, внимательно рассматривая особо удачный экземпляр, гордо расположившийся на моей ладони, и переводя, затем, взгляд на моё лицо. — Но я правда не мог прийти раньше.
Я покраснела, сильно, и, поколебавшись несколько секунд кем лучше показаться Нику — неблагодарной тварью или влюблённой дурой, всё же призналась:
— Я просто ничего другого лепить не умею.
Котики и собачки у меня действительно не задались. Но не уверена, что Ник мне поверил.
— Ты решила, чем хочешь заниматься? Тут рядом есть школа, если хочешь вернуться к преподаванию… — начал Ник и осёкся, когда я положила перед ним сертификат пилота. Да-да, я хочу летать.
— Я чувствовал, что не стоило включать этот пункт… — вздохнул он. — Я бы предпочёл, чтобы ты преподавала… и лепила козликов.
Я молча смотрела, и он неохотно кивнул. Вообще-то, я разозлилась. Какое право он имеет говорить мне такое, словно у него нет невесты и у нас, страшно сказать, отношения? Словно ему не всё равно, что со мной будет… Тут я оглядела огромную комнату, захламлённую моими поделками, вспомнила об отсутствии допросов и присутствии денег на счёте, и, вопреки здравому смыслу, разозлилась ещё больше. Если ему действительно не всё равно, почему он молчит о невесте? Или я теперь, когда м вернулись, толстый бородатый мужик и навечно верный друг? От последней мысли стало почему-то горько…
— Очередной курс подготовки через неделю, — сказал Ник. — Там будут и пилоты Конфедерации, — добавил он, не сводя с моего лица изучающий взгляд, словно надеялся, что при этом известии я передумаю. Но я была готова к этому и, уверена, на моём лице ничего не отразилось, а вообще это меня даже обнадёживало — вдруг удастся что-то узнать о Карине… хотя и нервировало, конечно, — вдруг кто опознает меня.
Это также стало своеобразным толчком тому, чтобы перекраситься.
— У тебя не возникло проблем из-за длительного отсутствия? — немного отстранённо поинтересовалась я, возвращаясь к раскрашиванию очередной поделки, для разнообразия — в полосочку и с синими рогами. И мечтая услышать что-то типа «нет, разве что невеста не дождалась». И за это мне было ой как стыдно.
— Нет, — беззаботно сказал Ник, садясь рядом со мной на пол. — Я всё объяснил.
Я даже на секундочку представила, как Ник заходит в кабинет к какому-нибудь генералу, или даже министру, на Императора моей фантазии всё же не хватило, расслабленно присаживается на край огромного стола и, постукивая, кончиками пальцев по этому самому столу, из красного дерева, тем же беззаботным тоном говорит:
— Понимаете, меня похитила Синяя звезда… — генерал удивляется, но возразить, что об этой самой звезде уже почти пятнадцать лет никто не слышал, не успевает, так как Ник выдаёт следующую сенсацию. Даже две сразу. — И с помощью кхамира телепортировала (!) неизвестно куда (!). — И пока генерал, или же министр, пытается поверить своим ушам, мой капитан быстро его добивает. — Мы провели там буквально пару недель, телепортировались обратно, а у вас тут четыре года прошло… — заканчивает почти обвиняющим тоном. Дескать, что же вы так за временем-то не следите…
— А невеста как восприняла? — задала я всё же свой главный вопрос, да, мне стыдно, но почему-то именно это меня мучило в данный момент сильнее всего. И поспешила добавить. — Если дождалась, то ты, как честный человек, — тут я с сомнением на него посмотрела. Может, и честный, но вот от человека, помню, кто-то открещивался… — должен немедленно на ней жениться. Ваша помолвка и так затянулась.
— Она уже три года как замужем за моим двоюродным дядей, — совершенно бесстрастно сообщил Ник, рассматривая меня в упор.
Он был слишком близко, и от этого у меня путались мысли. Надо, наверное, выразить ему сочувствие?
— Мне жаль, — сказала я, машинально рисуя на бедном глиняном козлике уже третий слой полосочек.
— Правда? — как-то особенно проникновенно спросил Ник, кажется, всё ещё глядя на меня, я больше пока не решалась смотреть в его сторону.
— Что правда? — старательно не поняла я.
— Правда жаль? — уже немного насмешливо спросил мой упрямый имперец.
— Нет, — честно сказала я и посмотрела ему, наконец, в глаза. — Не правда. И по тебе самому, — мстительно добавила, — тоже как-то не видно, чтобы тебе было как-то особенно жаль.
— А мне и не жаль, — вернулся к беззаботному тону Ник.
— Почему? — отложила я, наконец, многострадальную поделку. — Это для неё прошло четыре года, а для тебя — две недели.
— А почему мы с тобой обсуждаем мою личную жизнь? — вдруг спросил он, однако тон был совершенно миролюбивый. Словно это даже не вопрос, а… намёк? Ответ на мой вопрос? Не может такого быть, Рина. Не придумывай.
— Потому что я — толстый бородатый мужик, твой боевой товарищ? — нарочито мрачно предложила рабочую гипотезу.
Ник ответил не сразу. Сначала он позволил себе долгий, оценивающий, откровенный взгляд. Такой, за который ему сразу захотелось дать по лицу… или же наброситься с поцелуями. Такой, что я сразу остро ощутила — мы одни в огромной пустой квартире, буквально в десяти сантиметрах друг от друга, я могу услышать его дыхание и ощущаю запах… и на мне довольно тонкая футболка, вполне чётко демонстрирующая мою принадлежность к женскому полу…
— Нет, — очень мягко и волнующе, как-то даже интимно, сказал мужчина рядом. — Определённо не поэтому. Ещё варианты?
— А что с близнецами? — спросила, окончательно потеряв надежду, что он меня поцелует, и не будучи пока что готова поцеловать его сама.
— В специальном интернате для юных граждан с телепатическими способностями. — И добавил, когда я невольно поморщилась. — Там хорошие условия… и прекрасные специалисты по этике, что важно. Кроме того, это обязательное обучение, чтобы пользоваться способностями, иначе их заблокируют.
Я молча пожала плечами, не желая спорить, в конце концов, понятие об этике близнецам точно не повредит, и Ник поднялся, прошёлся по комнате, постоял у мольберта и, кажется, собрался уходить.
— Я должен уехать на пару недель, — наконец, сказал он и, показав мне видеофон, положил на подоконник. — Там есть номер Рэми, если что — не стесняйся ему звонить.
Казалось бы, за неделю его отсутствия я должна была привыкнуть. Но получилось как-то наоборот — я почувствовала себя брошенной и покинутой, пришлось напомнить себе, что мы друг другу не то чтобы совсем уж никто… но пока непонятно кто именно.
— Ты уезжаешь сегодня? — спросила я.
— Завтра утром, — сказал Ник.
— Тогда, — сказала я, поднимаясь с пола и потягиваясь, — айда тусить?
— Айда, — удивлённо и, как мне показалось, обрадованно согласился мой имперец.
Домой он вернул меня под утро. Мы гуляли, танцевали, потом снова гуляли, пили какие-то фантастические коктейли и, наконец, встретив рассвет, стыдно сказать и приятно вспомнить — в обнимку, угомонились. И уже перед дверью в квартиру я его поцеловала. Сама. В своё оправдание могу сказать, что он совершенно не сопротивлялся, причём так активно, что мы чуть не закончили ночь в спальне… Хотя, говорят, чуть — не считается.
А отоспавшись, я как раз пошла и перекрасилась, вернее, осветлила волосы до белоснежного цвета. Рины Вардес и Аурин Эрдес больше нет. Теперь я — Арин Эрде. И, кстати, двадцати шести лет от роду, за это я была Нику отдельно признательна. То, что по моим настоящим документам мне было бы уже тридцать повергало меня в ступор. Нет, не потому, что в тридцать жизнь заканчивается, а потому что я всё-таки хотела прожить и двадцать семь, и двадцать восемь, и двадцать девять лет. Умом я понимала, что всё это формальности и биологический возраст совершенно не зависит от того, что стоит в документах… но это умом. А душе было приятней с числом двадцать шесть.
Уже в первый день занятий я похвалила себя за перекрашивание. Хотя и грыз меня где-то глубоко внутри червячок сомнения — а как на это отреагирует Ник? но объективно решение было правильным, потому что первым, на кого я наткнулась, зайдя в аудиторию, оказался Астэр. Уже потом я увидела ещё несколько смутно знакомых пилотов, когда подуспокоилась — при виде моего бывшего возлюбленного сердце пропустило удар. От неожиданности.
Он меня не узнал, что было хорошо, но внимание явно обратил. И, кажется, решил за мной приударить. По крайней мере, он посылал мне довольно-таки заинтересованные взгляды, чем немало сбивал с толку. Я, признаюсь, тоже частенько на него посматривала, но больше потому, что никак не могла разобраться в себе. Часть меня, возглавляемая самолюбием, требовала сатисфакции — про «слюнявые поцелуи» и то, как тяжко ему было находиться со мной, я не забыла, так что теперь мне хотелось его в себя влюбить, поставить на колени, практически в прямом смысле, и после этого признаться кто я такая, и что я слышала разговор. Другая часть, более взрослая и благоразумная, предлагала не связываться, чтобы не рисковать потерять Ника. И вообще не рисковать.
На первом же перерыве Астэр подсел ко мне.
— Если бы я знал, что в Империи такие прекрасные девушки, — взял он с места в карьер, — я бы выбил себе обучение гораздо раньше!
Мысленно я скривилась — какой неоригинальный заход. Внешне, впрочем, тоже не спешила демонстрировать благосклонность. Вообще, наверное, умная девушка на моём месте сказала бы, что несвободна и постаралась свести общение к минимуму. Но, во-первых, я была не уверена — а действительно ли я уже несвободна? в конце концов, это я набросилась на Ника с поцелуями, сам он ничего такого в последнее время не делал. Ну, не считая взглядов. Но взгляд и действие всё же вещи разные. Во-вторых, уязвлённое самолюбие — страшное шило в одном месте… И, всё ещё колеблясь, я кинула пробный камешек: