— Далила, — я прочищаю горло.
— Извини, — сестра поворачивается ко мне. — Каждая секунда здесь — это потерянное время без Брукса. Ты должна быть там, где ты хочешь быть прямо сейчас, Дем. Каждая минута дорога.
Афтон поднимается, проводя рукой вниз по своей юбке-карандаш и тянет ее за край вниз.
— Мои извинения, мисс Роузвуд, — говорит она. Затем встречается взглядом с моей сестрой. — Я не хотела вас расстраивать. Или вашу семью. Я надеюсь, вы понимаете, что я выполняла свою работу.
— У вас есть визитка? — спрашивает Далила. — Она сможет вам позвонить, когда будет готова поговорить об этом. Ну а пока мы просим дать нашей семье некоторое пространство.
Афтон открывает свой клатч, достает визитку и передает через стол. Далила берет ее и засовывает в задний карман джинсов, прежде чем положить руку мне на плечо и вывести оттуда.
— Ты не должна делать это, ты же знаешь, — говорю я сестре, когда мы направляемся в палату Брукса. — Ты не должна всегда приходить ко мне на помощь.
— Эта девушка раздражает, — фыркает Далила. — Она была настолько непрофессиональной. Даже не была заинтересована в том, что ты ей говорила. А ее вопросы? Как ты себя чувствуешь? Туше. Это было грубо с ее стороны, тратить твое время на такое.
Когда мы возвращаемся в палату Брукса, Бренда сидит с его стороны и говорит что-то ему на ухо, будто ее сын вовсе не в коме. Она крутится в своем кресле, когда мы заходим, и поднимает свою руку к щеке, смущаясь.
— Боже мой. Врачи сказали, что, возможно, он слышит меня, — она хихикает. — Я предполагаю, что это звучит глупо, сидеть здесь и рассказывать ему о том, что я планирую приготовить на обед ко Дню Благодарения, но я подумала, если напомню ему, как сильно он любит мою фаршированную запеканку, может, это даст ему стимул, чтобы очнуться.
Мы с Далилой обмениваемся взглядами.
Бренда скользит руками вокруг Брукса и гладит его плечи.
— Ну, Брукс, — говорит она, — твоя красотка невеста уже здесь, так что я собираюсь улизнуть и сделать несколько телефонных звонков. Думаю, выпью кофе. Леди желают чего-нибудь?
— Нет, спасибо, — отвечаю я.
Даже перед лицом трагедии Бренда Эбботт не может отключить свою заботу о других людях. Она всегда одета с иголочки; увидев ее, вы бы не сказали об этой женщине, что ее девяностолетний муж прикован к постели в загородном поместье, а единственный ребенок борется за свою жизнь. Я могу только уповать на то, что, когда стану старше, буду хотя бы наполовину такой же сильной, как эта женщина.
Бренда выходит, и ее каблуки цокают по плитке.
— Он очнется до Дня Благодарения, — говорит Далила.
— И откуда ты это знаешь?
Она пожимает плечами.
— Если ты веришь во что-то достаточно сильно, иногда это становится реальностью.
Я указываю на приборы Брукса.
— Не думаю, что это работает таким образом.
В палату входит один из многих врачей Брукса с медсестрой, которая начинает сыпать статистикой. Они останавливаются рядом с компьютером в углу, а затем переходят к постели Брукса.
— Как он сегодня? — спрашиваю я, когда они проверяют его.
— Мы видим кое-какие улучшения, — у врача волосы цвета чистого снега, а на бейджике написано «Эд Сандерсон, доктор».
Этот доктор хорошо квалифицирован, и он явно не любитель поболтать. Но мне пофиг на манеры человека, если он знает свою работу.
— Мы собираемся сделать еще одно КТ (Примеч.: Компью́терная томография — метод послойного исследования внутреннего строения органа) и ЭЭГ (Примеч.: ЭЭГ — чувствительный метод исследования, который отражает малейшие изменения функции коры головного мозга и глубинных мозговых структур, обеспечивая миллисекундное временное разрешение) на этой неделе.
— О, хорошо, — говорю я, отойдя от кровати Брукса, чтобы предоставить им лучший доступ.
Далила садится в кресло у окна, судорожно что-то набирая в своем телефоне. Если бы это была любая другая ситуация, я бы подшутила над ней за это. Я бы дразнила ее о переписке с мальчиком или спросила, намечается ли у нее свидание. Капля чего-то нормального не помешала бы прямо сейчас. Скорее всего, Далила информирует Дафну, находящуюся в Париже, держа ее в курсе каждой мелочи происходящего.
Постоянный писк аппаратов, поддерживающих жизнь Брукса, возвращает меня прямо в центр этой новой реальности.
— Ты не должна оставаться здесь весь день, — говорю я сестре. — Если хочешь вернуться домой, это нормально.
Она прищуривается и морщит нос.
— Я проделала весь путь сюда из Чикаго, чтобы быть здесь, а ты хочешь, чтобы я ушла?
— Нет, нет, — отвечаю я быстро. — Конечно я хочу, чтобы ты осталась. Я просто говорю, если у тебя есть другие дела, то ты можешь идти, не чувствуя себя плохо из-за этого.
— Что может быть важнее этого? — она снова щурится. — Ты ведешь себя так, будто Брукс восстанавливается после разрыва селезенки, и его отпустят в течение нескольких дней.
Разве?
Врач и медсестра покидают палату без объяснений о его состоянии. И я понимаю почему. Бренда получает всю информацию. Я не жена Брукса. Законно я не могу принимать какие-либо решения о его медицинской помощи. С юридической точки зрения я не имею никаких прав.
— Я забочусь о нем, — говорю я сестре, хотя ощущается это, как напоминание самой себе.
Далила хмурится.
— О чем это ты? Никто не говорил, что ты не заботишься о нем.
— Ты сказала, что я веду себя слишком спокойно, а это означает, что я не забочусь о нем. Поэтому я говорю тебе: я забочусь.
Сестра хватает журнал и раскрывает его на середине. Отсюда я могу заметить, что это журнал о дизайне интерьера, и я уверена, что это Бренда оставила его здесь. Они делают косметический ремонт в их доме, и она рассматривает журналы для создания идей.
— Я не знаю, Дем. Просто помню, как ты испугалась, когда Ройал ушел много лет назад, — она переворачивает страницу, сканируя глазами объявления о деревянной мебели. — Я имею в виду, ты ведь любишь Брукса достаточно, чтобы провести остаток своей жизни с ним, а сейчас ты просто принимаешь все это так спокойно. Я ожидала, что ты будешь разваливаться немного больше, вот и все.
— Беспокойство не заставит его проснуться. Нет ничего плохого в попытке остаться сильной, ведь так?
Далила встает, закрывает журнал и швыряет его в сторону.
— Я не должна была ничего говорить. Я пришла сюда не для того, чтобы критиковать, как ты ведешь себя. Мне очень жаль, — она прижимает руку к груди. — Я здесь для тебя. И Брукса. И я буду здесь, когда он проснется и когда поведет тебя к алтарю.
— Спасибо, — я сажусь возле Брукса и прикасаюсь к его руке, чтобы понять, почувствую ли что-нибудь. Его ладонь теплая.
И это все, что я чувствую.
Теплота. И больше ничего.
— Иногда я думаю, что Брукс был послан Вселенной за все, что сделал Ройал, — размышляет Далила, покусывая губу.
— О чем ты говоришь?
— Мы не знали, почему Ройал ушел. Но, возможно, это не имеет значения. Может быть, ты просто должна была быть с Бруксом, и если бы Ройал застрял рядом, этого никогда бы не случилось.
— Я так не думаю.
— А я думаю, — сестра снова садится. — Все происходит неслучайно. Жизнь — это один огромный ряд домино.
Ее аналогия не подходит мне. Мне нужно знать, что случилось. Я отказываюсь соглашаться с каким-то клише.
— Во всяком случае, я не думаю, что судьба забрала бы Ройала и дала тебе Брукса, если бы вы были предназначены друг для друга, чтобы провести остаток своей жизни вместе.
Букет из ярко-розовых маргариток стоит на окне в палате Брукса. Не понимаю, как я их не замечала раньше, и я не уверена, откуда они появились, так как в больнице не позволяют приносить цветы в реанимацию. Держу пари, Бренда пронесла их. Цветы — ее слабость. Она любит их все без разбора.
В отличие от Брукса.
Маргаритки напоминают мне о борьбе, которая возникла у нас месяц назад во время выбора цветов для свадьбы. Я хотела маргаритки в ярких оттенках оранжевого, желтого и розового. Брукс сказал, что их слишком много. И смотреться они будут дешево. Он настаивал на пионах, хотя я говорила ему, что в феврале не сезон для них. Брукс настаивал, чтобы их прислали из Израиля, что стоило бы десятки тысяч долларов.
Мы боролись до конца дня.
И борьба за цветы привела на следующий день к борьбе за свадебный торт. Брукс хотел классический белый с малиновой начинкой, утверждая, что это традиция Эбботтов. Я хотела немецкий шоколад с начинкой из кокосового ореха. Что-то непривычное и неожиданное. Мое предложение о разных слоях осталось не услышанным.
Оглядываясь назад, могу сказать, что подобное всегда было способом Брукса достичь желаемого. Он был не в состоянии пойти на компромисс. Он хотел получать то, что желал, и всегда добивался этого тем или иным путем.
После борьбы за торт, Брукс извинился за то, что был «женихом-монстром» и утверждал, что это было из-за переживаний, ведь он хотел, чтобы наша свадьба была совершенной. Его мать уже пригласила около пяти сотен гостей, и это не считая гостей со стороны Роузвудов. Брукс целовал мои руки в ту ночь и снова извинялся, он притянул меня в свои объятия и описал самую красивую зимнюю свадьбу, что я когда-либо могла себе представить.
И я простила его.
В сотый раз.
Как дура.
Глава 8
Деми
— Спасибо, что пошла сегодня со мной, — я расстегиваю свой ремень безопасности и хватаюсь за ручку двери автомобиля Далилы, прежде чем сестра останавливается. Она притормаживает на повороте и сворачивает на подъездную дорожку, после чего останавливается возле моего дома.
— Хочешь, я пойду с тобой завтра?
— Ты не должна делать этого. Я могу побыть там одна. Ты всегда можешь зайти и проведать его в любое время.
Далила кладет свою руку на мою.
— Мы все беспокоимся о тебе. Мама и папа. Все.
Я в этом не сомневаюсь.
Я испугала всех, когда Ройал ушел. Должно быть, они чувствуют себя сейчас также, ожидая, что я начну разваливаться.
— Ты ела? — спрашивает она.
— Конечно.
— Почему тебя тошнило прошлой ночью? Ты не беременна?
— Боже, нет, — слава Богу. — Вероятно, стресс.
— Мама и папа приедут завтра, я думаю. Дерек приедет тоже. Он забрал Хейвен. Проводит с ней выходные.
Хоть какой-то проблеск во всем этом, чтобы смотреть вперед, и ее зовут Хейвен. Моя племянница — мой мир, но у меня редко получается видеться с ней с тех пор, как Дерек расстался со своей бывшей.
— Не думаю, что они пускают детей до двенадцати лет в отделение интенсивной терапии, — говорю я.
— Между нами говоря, мы сможем что-нибудь придумать. Дерек действительно хочет увидеть Брукса. Кажется, он воспринял это тяжелее, чем мы думаем, и именно поэтому он еще не пришел навестить его.
Вряд ли между Дереком и Бруксом зародилась дружба в последние несколько лет. Я думаю, это случилось на игре в гольф в выходные в честь Дня Памяти. С тех пор, возможно.
— Дафна писала мне ранее, — говорит Далила.
— Да. Мне тоже.
— Она чувствует себя ужасно, что не смогла приехать сразу же.
— Она вернется на День Благодарения.
— Да, но если что-нибудь случится с Бруксом, и она не сможет сказать... — Далила моргает и отворачивается. — Я даже не хочу заканчивать эту мысль.
У меня болит голова, и я устало смотрю на свою дверь. Как только перешагну ее, смогу закрыться от остальной части мира хотя бы на несколько часов. Я смою этот день с помощью горячей ванны и «Золпидема». (Примеч.: Золпидем — снотворное лекарственное средство). Завтра я проснусь, чтобы пройти через это снова. Надену на себя маску. Притворюсь, что все понимаю. Позволю каждому думать, что я сильнее, чем когда-либо была. Не буду обращать внимания на поток вины, который курсирует по моим венам каждый раз, когда я смотрю на Брукса и чувствую обиду.
И где-то глубоко внутри мне интересно, когда Ройал собирается показаться снова возле моей двери?
Потому что, несмотря ни на что, я не получила ответы на свои вопросы.
Глава 9
Ройал
Как только возвращаюсь домой, я сразу же выбрасываю пижаму Брукса в мусор, где ей и место. Меня убивало, черт возьми, просто убивало то, что пришлось носить эти штаны.
Запах чистого белья заполняет мою крохотную студию над шумной прачечной. Это единственное, что хорошо в этой дыре. Словно живешь внутри сушилки. Место, где постоянно тепло, что хорошо зимой, и где всегда хорошо пахнет, даже когда полы нуждаются в чистке, а постельное белье в стирке.
С грохотом открывая дверь холодильника, я хватаю пакет молока и пью его прямо из пачки, прежде чем поставить обратно. Я игнорирую тот факт, что срок годности истек вчера.
Принимаю душ, пытаясь смыть с кожи запах дома Деми, но отказываюсь выпускать ее образ из головы. Наблюдать за ней издалека никогда не было равноценно реальности наедине с ней, но это был единственный вариант для меня. И как бы больно ни было стоять и позволять ей метать в меня кинжалы этим утром, я надеюсь, что когда-нибудь она поймет.
И простит меня.
***— Доброе утро, Ройал, — Пандора проводит кредитной картой и передает набор ключей от «Корвета» пожилому человеку, который отчаянно пытается снять свою кожаную куртку. — На двадцать минут раньше. Что в тебя вселилось? Не мог дождаться, когда вновь увидишь меня?
— Ты ведь знаешь, — я не смотрю на нее, мой тон безразличный и ровный.
Я хватаю свою рабочую рубашку с крючка за стойкой регистрации. Мое имя нашито на груди глубоким синим цветом. Тем самым цветом, в который я покрашу свой «Челленджер», как только получу свою зарплату. Колокольчики на двери дребезжат, извещая о том, что клиент ушел, и наша стоянка пустеет.
— Нам доставят «Эскалейд» примерно через час, — Пандора надувает пузырь из жвачки неоново-розового цвета. Вероятно, со вкусом арбуза. Ее язык всегда на вкус как арбуз. — Реально в плохом состоянии. Как спереди, так и сзади. Это конец, но все равно владелец хочет ее починить. Держу пари, у машины имеется огромное заднее сиденье.
Она подмигивает.
Я перевожу взгляд в сторону кабинета, где за компьютером сидит отец Пандоры и слишком громко слушает классический рок. Мужчина весь в татуировках, отсидел два срока и улыбается золотыми зубами, словно постоянно дрался в барах. Этот старый сукин сын упрямый и грубый во всех проявлениях, но он дал мне работу, когда никто не хотел помочь.
— Где ты был прошлой ночью? — Пандора наклоняется над прилавком, виляя попкой и ухмыляясь. — Я писала тебе. Не хотела, чтобы ты упустил шанс с дочерью босса.
Мой взгляд снова возвращается к Роду, который совершенно не обращает внимания на происходящее. Дочь босса — не большое достижение, но, черт побери, она напоминает мне кое кого — мою единственную слабость.
Иногда, в самые отчаянные времена, человеку нужен хоть кто-то.
— Давай, — говорит она, — я знаю, что завожу тебя так же, как ты заводишь меня.
Пандора Паттерсон — дешевая копия Деми Роузвуд. Черные волосы, полные губы, большие сиськи, круглые голубые глаза. Хотя у Пандоры немного резкий взгляд. Она менее утончена, ее руки покрыты татуировками. Кричаще-красные губы. Гортанный смех. С вечным запахом сигаретного дыма и алкоголя. Она, конечно же, не замена самому важному созданию на свете, но я мужчина с ограниченными возможностями, и Пандора ни разу не осуждала меня.
— Я же тебе говорил, — говорю я. — Мы не можем больше этого делать.
Она дуется и проводит заостренным ногтем по своей щеке, будто плачет. Затем крадется ко мне и обвивает руками мои плечи.
— Боже, Ройал, ты такой чертовски дразнящий, — Пандора прижимается ко мне грудью и наклоняется к уху. — Я думала о тебе прошлой ночью. Ничто не заставляет меня кончать сильнее, чем мысль обо всех этих озорных вещах, которые ты делаешь со мной в задней части мастерской после того, как папа уходит.