— От морилки?
— Это не самая любимая моя часть, но, если честно, она намного гуманнее, нежели старая практика, когда торакс бабочки прокалывали булавкой. В наши дни убийство бабочки стало редким явлением. У нас настолько хорошие технологии для их изучения, что мы не нуждаемся в этом. — Он печально улыбнулся. — Помню, как поймал своего первого «монарха». Дедушка заставил меня поместить ее в морилку. Все произошло быстро, но смотреть на это было невыносимо. Я потом проплакал несколько дней.
— О, это ужасно. — Я подошел к нему и положил на его руку ладонь. — Мне жаль.
Он одарил меня искренней, признательной улыбкой.
— Спасибо. Но мне было пять.
— И это сподвигло тебя посвятить жизнь защите видов.
Он рассмеялся.
— Все было не так драматично, но что-то вроде этого.
Я поцеловал его в щеку.
— Но если ты все-таки найдешь свою бабочку, то что будешь делать?
— Сфотографирую ее, сниму на видео, опишу. — Он сделал глубокий вдох. — И сделаю пару звонков.
— Что, существует какая-то Лига Справедливости Бабочек, которая вышлет охрану? — пошутил я.
Он ухмыльнулся.
— Существует. Ты видишь ее члена перед собой. Неужели я обнаружил скрытого ботаника, знакомого с Лигой?
Я хохотнул.
— Ты еще многого обо мне не знаешь.
Он снова хмыкнул.
— Я никогда не уклоняюсь от вызова. — Он провел пальцем по экрану айпада. — Однако, если не возражаешь, я изучу твои скрытые стороны позже. Сейчас у меня много работы по линии ЛСБ.
— ЛСБ?
Он закатил глаза.
— Лиги Справедливости Бабочек.
Я рассмеялся и позволил ему заняться своими делами, а сам принялся делать фотографии и собирать образцы почвы. Сегодня он закончил свое обследование быстрее. Он по-прежнему работал методично и обстоятельно, но дополнительная информация усилила его рвение и дала ему новый толчок. Тем острее было его разочарование, когда он опять ничего не нашел.
До обеда он успел проанализировать три участка, сосредоточившись на местах с предпочтительным типом почвы, и вернулся с пустыми руками.
Он был не в очень-то хорошем настроении, когда я предложил ему пообедать. Он откусил от яблока и нахмурился, жуя его.
— Я нашел голубянок и капустниц, так что Элтемская медянка тоже может обитать здесь.
Я знал, что никакие мои слова не улучшат ему настроение и потому просто слушал.
— Профессор Тиллман потратил на ее поиски свои лучшие годы. И знаешь, что? Я не думаю, что готов повторить его путь. Понимаю, что ключ ко успеху — это терпение, и было глупо рассчитывать найти ее за неделю.
— Ты добился большого прогресса.
Он откусил еще кусок яблока, прожевал и проглотил его.
— И теперь мне придется проводить все выходные следующих пятидесяти лет, обыскивая все национальные парки штата.
Я пожал плечами.
— Да.
Он хотел было ответить, но вместо этого глубоко вздохнул, и его плечи поникли.
— Полагаю, что так.
— Знаешь, это может быть не так уж и плохо. Ты уедешь обратно в Викторию, но, когда сможешь, будешь возвращаться сюда. Я не против видеться с тобой на выходных.
Лоусон открыл рот, но тут же закрыл.
— Не хочу пока думать об этом.
— О том, чтобы продолжать со мной видеться?
Он медленно покачал головой.
— Нет. О том, чтобы перестать с тобой видеться.
Я шагнул к нему и дотронулся до его лица.
— Я тоже не хочу думать об этом, но наше время истекает, Лоусон. — Я нежно поцеловал его. — Когда ты уезжаешь?
— Через три дня.
Я вздохнул, закрыл глаза и прижался к его лбу своим лбом.
Три дня.
— Это какое-то безумие, да? — спросил я. — Я знаю тебя всего несколько дней.
— Шесть. Считая сегодняшний. — Его голубые глаза встретились с моими. — Это не безумие. Безумие — это состояние разума, которое препятствует нормальному восприятию и/или поведению.
Я хмыкнул на его научный ответ, но он отодвинулся, чтобы заглянуть мне лицо, и пожал плечами.
— Джек, я воспринимаю тебя и свое поведение в твоем обществе с полным ментальным согласием. — Его щеки порозовели. — Да, Эйнштейн называл безумием точное повторение одного и того же действий в надежде на изменения. — Он прикусил губу и рассмеялся — видимо, над собой. — Но мне они не нужны. Я бы не стал менять ни единого мгновения.
Я прильнул к его губам, теперь крепче. Этот поцелуй не вел ни к чему большему. Просто мне было необходимо поцеловать его прямо сейчас. Он только что признался в своих чувствах ко мне, сделав это в своем уникальном, неповторимом стиле. Дав медицинское определение безумия и процитировав Эйнштейна.
Приласкав его щеку поцелуем бабочки, я прошептал:
— Я бы тоже не стал ничего менять. Кроме всей этой темы с отъездом.
— Да, кроме нее.
***
Мы поехали еще дальше на север, углубляясь в национальный парк, где дорога превращалась в тропу, по которой можно было проехать только на полноприводной машине. Лес здесь рос намного плотнее, кроны деревьев были высокими, а подлесок — густым, что затрудняло анализ возможной активности.
Но это не остановило его. Сомневаюсь, что его вообще могло что-то остановить. Он снова занялся своими исследованиями, а я — своими, хотя периодически слышал, как он насвистывает или бормочет что-то себе под нос, поэтому я все время знал, где он находится.
Но муравьев Notoncus, а следовательно, и Элтемскую медянку, он не нашел.
Как и в том месте, куда мы поехали дальше.
С юга небо начало затягивать неприятными тучами. Лоусон сложил оборудование в багажник и, стянув бейсболку, вытер со лба пот.
— Влажность повышается.
Я показал на небо.
— На юге собираются тучи.
— Это плохо?
— Обычно так бывает перед грозой.
Он глотнул воды из бутылки и застонал.
— Пожалуйста, пусть пойдет дождь. Здесь так жарко и сухо. Никогда не думал, что буду скучать по мельбурнской погоде. У вас она не меняется, а у нас за день сменилось бы уже три сезона: арктический южный, пустынный западный и муссонный дождь. Здесь же старая добрая жара и засуха.
Я потянулся, чувствуя, как по спине катится пот.
— Сегодня отличный летний денек. — Сказать по правде, он был чудовищно жарким и сухим, словно чипсы.
Лоусон закатил глаза:
— Какое твое любимое время года?
— Все.
— Нельзя любить все.
— Но это так. Летом я люблю зиму. Зимой люблю лето.
Лоусон рассмеялся и бросил в меня свою бутылку с водой. Я с легкостью поймал ее и осушил до конца.
— Нам лучше поехать назад. Если начнется ливень, на дороге будет можно увязнуть.
Он неохотно кивнул.
— Я поведу, — заявил я, пока он пристегивал Розмари. — Хочу показать тебе кое-что. Отсюда недалеко.
Я поехал севернее по тропе и сквозь ветки, царапающие «дефендер», выехал к закрытым воротам.
— Это частная собственность? — спросил Лоусон.
— Нет. Это все земли парка, но мы ограничили доступ. Они не заперты на замок, но держат случайных людей на расстоянии. Плюс, большинство тех, кто использует эту дорогу, направляются в Бридпорт. Они не останавливаются здесь. — Я вышел и открыл ворота, подперев их, чтобы они не закрылись. Затем запрыгнул в машину, проехал сквозь них и направился дальше.
— Их разве не нужно закрыть? — спросил Лоусон, оглянувшись. — Согласно практическим правилам поведения в сельской местности, следует оставлять ворота закрытыми.
Я усмехнулся.
— Знаю, но мы ненадолго.
Я проехал еще метров сто, что из-за извилистой и ухабистой дороги заняло больше времени, чем мне бы хотелось. Заехав настолько далеко, насколько позволила тропа, я остановил машину и отстегнулся.
— Отсюда пойдем пешком. Это недалеко, но нам лучше поторопиться.
Лоусон явно испытывал любопытство, но еще был насторожен.
— Мне стоит начать беспокоиться? Может, мое первое впечатление о тебе, как о серийном убийце, было, в конце концов, обоснованным.
Я рассмеялся, открыл заднюю дверцу и, отстегнув Розмари, указал вперед.
— Сюда.
Когда мы сделали всего с десяток шагов под щебетание птиц, он спросил:
— Далеко нам идти?
— Уже почти все. Видишь вон ту поляну? — Когда мы дошли до нее, я заметил, что небо существенно потемнело. — Так, нам надо поторопиться. Сюда.
Я повернул направо, где на границе с деревьями сформировался небольшой овражек. Я спрыгнул в него, повернулся спиной к деревьям и взял Розмари за ошейник.
— Почему ты остановился? — прошептал Лоусон.
— Посмотри туда, за овраг. — Я кивнул вперед. — И прислушайся.
Лоусон, сосредоточенно хмурясь, склонил голову набок. Я уже их услышал и ждал, когда их услышит и он. Его взгляд переметнулся ко мне.
— Что за черт?
Шум был очень отчетливым. Рычание, шипение, визг и скрежет — звучало так, словно там возились чьи-то детеныши. Моя улыбка стала шире.
— Подходить слишком близко нельзя, но можно смотреть.
Лоусон все шарил по земле взглядом, и по его улыбке я уловил тот момент, когда он, наконец, обнаружил их.
— Тасманийские дьяволы.
Я кивнул.
— С потомством. Они очень шумные.
Нам было видно двух малышей, которые с урчанием прыгали друг на друга. Черные, с белыми полосками на груди, с маленькими хвостиками и массивными челюстями, они выглядели бесконечно мило.
— Здесь их логово уже много лет. Одна и та же самка из года в год приходит сюда, чтобы принести потомство. Мы присматриваем за ними. Самка помечена, но она здорова, как и потомство, поэтому мы не трогаем их.
На братьев набросился третий малыш, и урчание с рычанием стало громче. Я взял телефон и сделал несколько снимков.
— Отправлю их в ПСТД.
— Что такое ПСТД? — спросил Лоусон, не отрывая взгляда от играющих малышей.
— Программа спасения тасманийских дьяволов, — объяснил я. — Мы даем им любую информацию, какую можем. Они делают важное дело.
— А где их мать? — спросил Лоусон.
— Наверное, спит. Одним глазом присматривая за ними. В основном они ведут ночной образ жизни, но любят погреться на солнце. — Я наблюдал, как малыши играют. — Мило, да?
— О, Джек, они поразительны.
От его слов мое сердце пропустило удар. Глупо, наверное, но тот факт, что он считал важным и любил то же самое, что и я, дарил мне несказанное счастье.
Взяв меня за руку, он сделал шажок вперед и наклонился, чтобы лучше видеть. Внезапно раздался гром, и я посмотрел на небо.
— Идем. Пора уезжать.
Мы выбрались из оврага, и я повернул налево, откуда мы пришли. Сделав несколько шагов с Розмари, я осознал, что Лоусона нет со мной рядом. Развернувшись, я обнаружил, что он остановился и смотрит в другом направлении.
— Лоусон, нам нужно идти.
Он, не глядя на меня, поднял руку.
— Погоди…
Я едва расслышал его сквозь грохот на небе.
— Лоусон…
Но он уже шел к дальнему краю полянки, а там остановился и посмотрел вверх.
— Какое это направление?
— Э… думаю, северное. А что?
Он что-то рассматривал вблизи деревьев.
— Джек! Джек, скорее иди сюда!
Я побежал к нему. Он уже присел и поднимал с земли нижние ветви кустарника.
Бурсарии.
Он искал муравьев.
Ох, черт.
Лоусон, опустив руки на землю, наклонился совсем низко, чтобы заглянуть под листья кустарника.
По его рукам начали быстро карабкаться муравьи.
— Лоусон, муравьи…
— Они не кусаются, — даже не посмотрев на них, машинально откликнулся он. Подняв нижние ветви, он осторожно воткнул ручку в корни растения. И, словно по волшебству, оттуда вспорхнула маленькая бабочка медного цвета и приземлилась прямо возле его руки. Затем вылетела еще одна, и еще.
Лоусон в шоке отпрянул, чуть не упав на спину, и прижал руку ко рту. Потом широко распахнутыми глазами посмотрел на меня.
— Джек.
Я кивнул.
Одна из бабочек взлетела и снова приземлилась на куст. Лоусон вытащил телефон. Его руки так сильно тряслись, что он едва смог включить камеру. Он сделал несколько фотографий, потом сообразил переключить телефон на видео и заснял, как крошечное создание расправило крылышки и перелетело на другой листок.
Над нашими головами вновь, перепугав нас до смерти, загрохотал гром. Розмари заскулила.
— Черт, гроза уже рядом. Лоусон, нам надо идти. Прямо сейчас. Завтра мы прямо с утра вернемся сюда, обещаю.
Он кивнул, сделал дюжину фотографий земли, куста, полянки, затем еще серию снимков бабочки, и тут грянул дождь.
— Лоусон, идем! Иначе нам не проехать.
Он развернулся и поднялся на ноги. Дождь примял его волосы и заставил рубашку облепить его грудь, но улыбка его просто сияла.
— Я нашел ее.
Я схватил его за руку и потащил за собой.
— Давай же.
Вместе с Розмари мы побежали обратно к «дефендеру». Я запрыгнул на водительское сиденье, а Лоусон на заднее с Розмари. Я переключился на задний ход и, глядя через плечо, проехал задом весь путь до ворот.
Лоусон пристегнул Розмари, затем отбежал, чтобы закрыть ворота. Садясь на пассажирское место, он еще улыбался. И не просто улыбался — он излучал чистый восторг. Притоптывал и отплясывал у себя на сиденье какой-то странный маленький танец. Смеясь вместе с ним — или над ним, — я переключился на первую скорость и поехал вперед по тропе.
— Пристегнись, — мягко напомнил я, поскольку он явно не помнил об этом.
Он послушался.
— Джек, я нашел ее!
— Лоусон, она была потрясающей. И такой маленькой. Я не ожидал, что она окажется такой маленькой.
— Знаю, — сказал он, счастливо кивая. Он все еще подпрыгивал у себя на сиденье. — О, боже, мне нужно позвонить профессору.
Он вытащил телефон и снова быстро пролистал фотографии. Его руки тряслись. Энергия, которой он фонтанировал, была невероятной. Даже Розмари привстала на заднем сиденье и улыбалась ему. Он сделал глубокий вдох, стараясь успокоиться, потом нажал дозвон, прижал телефон к уху и, улыбаясь, посмотрел на меня.
— Профессор Тиллман? Это Лоусон Гейл. — Я не расслышал, что ответил профессор, но затем Лоусон добавил: — Никогда не угадаете, что я сегодня нашел.
Секунда тишины, потом до меня долетел приглушенный голос профессора, и Лоусон рассмеялся. Его восторг был таким заразительным, что даже я заулыбался, несмотря на сильный ливень и ужасную грязь на дороге.
— Я пришлю фотографии на емейл, который вы дали. Вы можете подтвердить, но я уверен, что это она. Выглядит как Элтемская медянка, но с пятью маленькими точками на задних крылышках с зауженными черными краями.
Он разглядел все эти детали?
Лоусон рассмеялся.
— Да! Да! Именно так! Это поразительно. Сейчас мы возвращаемся в город. Погода сильно испортилась, поэтому, как только я доберусь до лэптопа, то отправлю вам все, что у меня есть… Да, утром мы снова поедем туда, если, конечно, позволит погода.
Прежде чем отключиться, они поговорили еще немного, а потом Лоусон все с той же счастливой улыбкой посмотрел на меня.
— Я нашел ее.
Я рассмеялся.
— И продолжаешь говорить это.
— Даже не верится.
— Можно спросить у тебя кое-что?
— Да, конечно.
— Что делают бабочки во время дождя?
Он засмеялся.
— Прячутся. Под листьями или в коре, под бревнами, большими камнями — везде, где только возможно. Это они и делали, когда я их прервал, — пытались избежать надвигающегося дождя.
Пока мы спускались с горы, машина несколько раз скользила по грязи, и я с облегчением вздохнул, когда мы добрались до асфальта. Лоусон не обращал на все это внимания — он с улыбкой смотрел на меня.
— Проедем, пожалуйста, мимо моего пансиона, чтобы я мог переодеться и взять свой лэптоп?
— Ты не хочешь просто остаться там? Со мной, — прибавил я. — В смысле, я пойду к тебе вместе с тобой.
— Я бы предпочел этого не делать. Миссис Блум женщина любопытная, а мне нравится уединение, которое предоставляет твой дом. — Он многозначительно подвигал бровями. — У меня есть на твой счет планы, забыл?