– Не стоит посвящать сотрудников в ваши личные дела.
У меня ладони потеют. Личные дела?
– Здесь нет ничего личного. Эддингтоны мои родственники, и, вероятно, это их вклад в мое образование или еще что, я пока не разобралась.
– Кэтрин, – Брюс понижает тон, – только вы можете спорить и обсуждать свою зарплату с мистером Эддингтоном. Если он скажет, чтобы я передал вам сто тысяч, я, несомненно, передам. Всего хорошего. – Он прощается со мной и уходит.
Вот черт!
Первое, что приходит мне в голову, это позвонить и наорать на проклятого Эддингтона, а заодно и выплеснуть всю накопившуюся злобу. Набираю номер, но он не отвечает. Пытаюсь еще несколько раз, но натыкаюсь на автоответчик.
И пока не передумала, в реактивном режиме строчу ему гневную, ядовитую эсэмэску:
«Мистер Эддингтон, я рада, что вам некуда девать свои деньги, но увеличение моей ставки уже перешло все разумные пределы! Если у вас возникло желание поделиться с малоимущими, то предлагаю направить нужную сумму на благотворительность, ибо я не нуждаюсь в такой щедрости. Более того, вы поставили меня в неловкое положение перед мистером Кейном. Не знаю, до какой степени вы будете продолжать скрываться от меня, но на работу рано или поздно вы явитесь, не так ли? Короче, жду тебя с НЕТЕРПЕНИЕМ».
* * *Сразу после работы я отправляюсь в Бедфорд-Стайвесант навестить Джейсона Торна. Кажется, он приболел, по крайней мере, он так сказал, и потому мы сегодня не виделись. Что ж, излишняя дружеская забота, пакетик с лекарствами и вкусный-превкусный торт еще никому не вредили.
Таксист притормаживает возле кирпичного двухэтажного здания, я выхожу и мысленно благодарю бога, что успела сюда дотемна. Так себе местечко…
Поднимаюсь по ветхой кирпичной лестнице и набираю на щитке номер квартиры.
– Кто это? – Голос Джея. Сонный и хриплый. Ему, небось, совсем худо.
– Человек-паук!
– Кто? – Раздраженно.
– Джей, это Кэтрин… я подумала, тебе будет приятно, если…
Домофон издает писк и щелчок. С силой тяну на себя тяжелую дверь, стараясь не выронить торт, и поднимаюсь на второй этаж.
Дверь в квартиру 2B красная, обшарпанная и поцарапанная. Не успеваю позвонить, мне открывают.
– Привет, проходи, – небрежно бросает Джейсон и уходит в глубь квартиры. Очень гостеприимно. Вхожу и закрываю за собой дверь.
Коридор маленький, повсюду разбросаны вещи, в основном обувь и всякая мелочь.
– Зачем пришла? – спрашивает он из комнаты, пока я пытаюсь сориентироваться. В полумраке это проблематично.
– Спасибо, я тоже рада тебя видеть, – обиженным тоном отвечаю я.
Джейсон наспех натягивает на себя футболку и выходит ко мне.
– Пойдем в кухню, – говорит он небрежно.
Черт, дурацкая ситуация. Напрасно я сюда приперлась.
Джейсон включает свет, и мне, наконец, удается разглядеть его как следует, однако увиденное меня не радует.
Мой друг, прежде милый симпатичный мальчик, похож на измученного зомби, с бледной, как у мертвеца, кожей. Его некогда красивые голубые глаза неестественно торчат, взгляд пустой.
Если это простуда, то я Аманда Мур.
– Вот, я принесла тебе тут… лекарства и торт… твой любимый, с карамелью.
– Спасибо. – Он ежится как от холода, потирает руки и отходит к столешнице. Я сажусь на стул, медленно выкладываю лекарства из пакета и чувствую себя не в своей тарелке. – Мне уже лучше, – тихо говорит Джейсон, – денек отлежусь, и порядок.
– Уверен?
– Да… обычная простуда. – Его глаза бегают.
Закончив разбирать лекарства, встаю в поисках ножа для торта.
– Где у тебя ножи?
Джейсон указывает на ящик. Выдвигаю его и замечаю на столешнице маленький пакетик с остатками белого порошка. Пазл в моей голове окончательно сходится. Джейсон прослеживает мой взгляд, быстро хватает пакетик и, сунув его в карман, проводит ладонью по столешнице, протирая ее.
– Это ведь не простуда, так? – спрашиваю я, задвинув ящик обратно.
– Ты о чем?
– Ты не болен. Ты обдолбан.
Он прыскает от смеха, но не оборачивается. Возится с чашками, хотя чайник давно вскипел и нет надобности стоять над ним.
– Тебе крепкий? – как ни в чем не бывало интересуется мой заблудший товарищ, старательно вскрывая упаковку «Липтона».
– Мне правду.
– На глупости не отвечаю, – хмуро откликается он, разорвав прозрачную обертку.
– Я думала, мы друзья…
– Я тоже так думал. А теперь ты вламываешься в мой дом без моего приглашения и допрашиваешь меня.
– Я просто хочу помочь…
– Мне не нужна помощь! – Он срывается на крик и с грохотом опускает кулак на стол, отчего кипяток из чашек расплескивается по краям. Стою в растерянности. – Тебе лучше уйти. – Он тяжело дышит.
Я не могу уйти, не могу оставить его.
– Джейсон…
– Уходи. Я не могу сейчас… – Он подпирает рукой оконную раму и смотрит вдаль. Прячется от меня…
– Я не осуждаю. Со мной ты можешь быть откровенным, – как можно мягче произношу я.
– Да, правда? – с усмешкой выплевывает он. – А назавтра вся работа узнает, что один из менеджеров – конченный торчок.
Вот это удар под дых.
– Разве я давала повод считать меня сплетницей?
Джейсон молчит и после недолгой паузы отвечает:
– Нет… прости.
– Давно ты сидишь на… на чем ты сидишь?
– Ты что, из службы по борьбе с наркозависимостью?
– Нет, я твой друг.
– Кэтрин, – он, наконец, разворачивается и смотрит на меня огромными глазами, – ты понятия не имеешь, о чем спрашиваешь. Лучше иди домой и разберись в гардеробе. Или сериал посмотри, не знаю.
Еще одно колкое замечание. Но я-то знаю, что это не он, это наркотики.
– Я никому не скажу. Обещаю, – заверяю его я, – у меня у самой куча секретов, которыми не с кем поделиться…
– Ты бухаешь? – спрашивает он на полном серьезе.
Я грустно улыбаюсь.
Джейсон отправляет в рот кусочек торта и вторит мне. Потом он кладет ложку на блюдце, садится на стул и устало откидывается на спинку. Следую его примеру и опускаюсь напротив.
– Все началось полгода назад. С травы, таблеток… – Джей проводит рукой по лицу и делает глубокий вдох, – я не колюсь.
– Как же ты работаешь, приходишь в форму?
– В последнее время с трудом. Как раз незадолго до твоего прихода в компанию я подсел крепче.
– Но ты ведь хочешь избавиться от зависимости, так? – спрашиваю я с надеждой.
– Я… – Он ерошит свою несвежую шевелюру. – Я не так уж и зависим…
– Скажи только, как тебе помочь, и я…
– Господи, я что, прошу о помощи?! – закипает он вновь и, вскочив, отходит к окну.
– Не просишь, но…
– Послушай, Кэтрин, – прерывает он меня, – я очень признателен тебе за поддержку, и я не хочу грубить, но лучше… отвали.
– Джейсон…
– Отвали! – рявкает он через плечо и обнимает себя руками.
Чувствую, что вот-вот разревусь, поэтому встаю и, бросив на него короткий взгляд, выхожу в коридор.
Черт, почему мне так больно?
Мы ведь едва знакомы, и любая другая на моем месте послала бы его ко всем чертям.
Я знаю, что должна уйти, но не двигаюсь.
Иногда люди прогоняют нас, но хотят, чтобы мы остались. Иногда они отказываются от нашей помощи, но ждут, что мы им поможем. Иногда они обижают нас, но на самом деле любят.
Джейсон действительно дорог мне, и я не могу позволить ему упасть, даже если это будет стоить мне немалых усилий.
Подкрадываюсь к кухне и осторожно спрашиваю:
– Ты ведь придешь на работу?
– Да, – сухо бросает он. – В среду.
– Хорошо.
Значит, мы еще увидимся.
Оставив Торна в покое, я спускаюсь вниз, достаю из сумки айпод и включаю первую попавшуюся песню.
* * *Лежу на полу в гостиной и вспоминаю свое детство.
Мне шесть, родители подарили мне красивый цветной велосипед, точно такой же, как у моей подруги Кортни. Я счастлива, а они волнуются. Вдруг я выскочу на дорогу и, не дай бог, угожу под грузовик. Но мне все равно. У меня велосипед, и я катаюсь везде, где только пожелаю: по дороге, по опасным скатам вдалеке от детской площадки. Ведь я сама в состоянии заметить грузовик или оценить небезопасность спуска. Я просто знаю, что они подстраховываются.
Тогда я ни разу не упала и, к счастью, не попала под грузовик. Но мне потребовалось около десяти лет, чтобы понять своих родителей. Они просто любят меня и потому беспокоятся.
А кто беспокоится о Джейсоне? Его мама умерла, а отец пьет. Мой отец ушел от нас, но он постоянно звонит. Конечно, я зла на него, очень зла, но что, если бы он совсем исчез?
Принимаю вертикальное положение, голова начинает кружится. Я слишком долго провалялась на полу и даже успела проголодаться.
Выхожу из комнаты и включаю везде свет. На большой город опустилась ночь. На моем айфоне всего одна эсэмэска от мамы, что лишний раз подтверждает мою теорию: родители всегда беспокоятся о своих детях. Я должна бы обрадоваться, что в отличие от Торна вообще получаю такие сообщения, но, к своему стыду, разочаровываюсь, поскольку ждала весточки от кое-кого другого. От того, кому точно наплевать на меня.
Достаю из холодильника ветчину, ломтики сыра в индивидуальных пакетиках и банку горчицы.
Пытаюсь сосредоточиться на сэндвичах, но Эддингтон вихрем вторгается в мои мысли и будоражит все отложенные на потом рассуждения.
О’кей, я в игноре. Наш секс для него ничего не значит, но какого фига он платит мне столько денег? Выпендривается? Мол, смотри, какой я крутой, богатый, но не твой? Знай свое место, Бэйли! Глупая, нелепая собачка!
Убираю горчицу, включаю чайник и быстро мою руки.
Он был помолвлен. Черт, невеста – это серьезно. Что могло произойти, чтобы свадьба сорвалась? Может, он изменил ей? Или она ему, и поэтому он превратился в такого неприступного брюзгу? Хотя с неприступным я погорячилась. Недолго он сопротивлялся. Спокойно уложил в постель свою сводную кузину-девственницу, которая на одиннадцать лет младше его.
Пока я наливаю себе чай, в голове крутится только одно слово: «несправедливость». И раз уж я попалась на крючок этого «господина», то так просто он не скинет меня с удочки. Он мне все объяснит.
Глава 13. Важный день
Выяснить, во сколько Босс явится на работу, – задача довольно простая.
Главное – обладать даром убеждения, ну, или уметь искусно врать, чему я определенно научилась в Нью-Йорке. Стою в переулке между ED Group и банком и нервно кусаю губы. Надеюсь, этой курицы Жаклин сегодня не будет, я и так взвинчена и с утра пребываю в дерьмовом настроении, а ее холеная морда усугубит положение.
К тому же она является потенциальной похитительницей моего счастья, так что у меня есть уважительная причина надрать ей задницу.
Черный «БМВ» подъезжает к зданию на семь минут позже, чем ожидалось. Ай-яй-яй, мистер Эддингтон. Не так уж вы и пунктуальны.
Роберт выходит из машины, и мое сердце начинает отстукивать быстрые мощные удары, а в животе появляется знакомая щекотка.
Боже, почему ему так идет этот обычный черный костюм и белая рубашка?
Интересно, если напялить на него пакет из DHL, он останется таким же безупречным?
Роберт замечает меня практически сразу. Его лицо беспристрастно, плечи откинуты назад, стойка, как всегда, грациозная и высокомерная. Не знаю, как мне удается держаться на ногах, ведь я ощущаю себя ватным облачком, плывущим по 42-й улице Манхэттена навстречу настоящей американской мечте.
Эддингтон открывает рот, судя по кислой гримасе, не для того, чтобы сделать мне комплимент, но я опережаю его:
– Нам надо поговорить.
Он облизывает губы, разумеется, завораживая меня этим, и неохотно кивает.
– Слушаю. – Тон деловой, словно той ночи никогда не было.
У меня сердце сжимается.
– Ты повысил мне зарплату, – решаю начать с этого, отложив самый важный вопрос на потом.
– Да, – сухо подтверждает он.
– С чего вдруг?
– Подумал, что той суммы недостаточно.
О боже, нет…
– Недостаточно за что, – я краснею, – за «кхм»?
Роберт бросает на меня сердитый взгляд, в котором отчетливо читается неодобрение, но ничего не говорит.
– Ты что, откупаешься от меня деньгами?
От одной только мысли, что это возможно, меня передергивает.
– Не неси чушь. – Он возмущенно фыркает. – Сама знаешь, что это не так. Боже, я бы даже не додумался до такого.
– Уверена, ты себя недооцениваешь, – презрительно проговариваю я. – Мне не нужна такая зарплата!
– Как хочешь. Можешь выбросить половину, если она лишняя.
Выбросить десять тысяч долларов? Он в своем уме?
– Нет, забери их обратно, – настаиваю я.
– Даже не подумаю.
Упрямый гад!
– Тогда объясни, почему ты решил, что той суммы недостаточно? – испытующе гляжу на этого красавца, который, похоже, совершенно не понимает причин моего негодования.
– Просто так. – Роберт пожимает плечами. – Считай это моей прихотью.
Прихотью? Так вот в чем дело.
– А то, что между нами произошло, тоже было твоей прихотью? – взволнованно говорю я, оглядываясь на снующих туда-сюда людей.
Роберт тоже опасливо осматривается и сует руки в карманы. По-моему, ему неловко.
– Это неудачное место, чтобы обсуждать такие вопросы.
Трусливый жук.
– Хорошо. Когда мы их обсудим?
Он хмурится.
– Что ты во мне нашла? – спрашивает он вдруг.
Его вопрос застает меня врасплох.
– В смысле?
– Что такого особенного, что так тянешься ко мне?
Я тянусь к нему? Прекрасно!
– А ты?
– Я первый спросил. Ты сама хоть понимаешь?
Понимаю ли я? Странно, но я и впрямь не понимаю.
Я просто люблю его, вот и все. Не за что-то, а вопреки всему. Но разве я могу об этом сказать? Нет.
– Не знаю, – неуверенно бормочу я, – так вышло.
– Значит, порадуйся тому, что было, и забудь обо мне, поняла? – гневно выплевывает Эддингтон и обходит меня, собираясь уйти.
Нет… нет!
– Ты, должно быть, шутишь? – потрясенно шепчу я.
– Нет, нисколько, – твердо заявляет Роберт, намереваясь продолжить свой путь и оставить меня здесь, на этой гребаной улице со своими гребаными чувствами.
Ему ничуть не жаль. Он просто подонок, и сейчас я, наконец, выскажусь:
– Кто дал тебе право вторгаться в чужую жизнь и сбегать из нее, когда тебе вздумается, а?
Он поворачивает шею и ошеломленно моргает.
– Кем ты себя возомнил? Считаешь, что тебе все можно, да? Брать, выбрасывать, платить!
Меня всю трясет, да и он, похоже, на грани бешенства.
– Сядь в машину, быстро. – Он подходит и, схватив меня за локоть, тащит к своему авто.
– Нет! – Я вырываюсь.
– Не устраивай здесь сцен! – прикрикивает он на меня и тут же замолкает, поймав на себе заинтересованные взгляды прохожих.
– Что, боишься, что твоя банковская сучка выйдет и увидит нас вместе? – язвительно выплевываю я.
Эддингтон делает глубокий вдох и говорит уже чуть мягче:
– Пожалуйста, сядь в машину. Я все объясню.
Ладно… ладно!
Смиренно забираюсь в «БМВ», из которого уже тактично улизнул водитель, Роберт захлопывает дверцу и смотрит на меня в упор.
– Я не могу с тобой встречаться, – произносит он четко и ясно.
Господи.
– Почему?
– Я не умею заводить здоровые, нормальные отношения.
К чему он клонит?
– И что ты предлагаешь? – Я в смятении.
– Ты мне нравишься, – ласково, почти с сожалением признается Роберт. – Очень. Мое тело говорит «да», но разум говорит «нет», понимаешь?
«Не понимаю!» – кричат мои глаза, а губы предательски дрожат.
Роберт удрученно вздыхает.
– Кэтрин, я не могу быть твоим парнем в том смысле, в котором ты себе это представляешь.
– Откуда ты знаешь, что я себе представляю?
– Думаю, то же, что и все нормальные девушки. – Он устало трет лоб, небось, не знает, как от меня отделаться. – Я ни в кого не влюбляюсь и не скован никакими обязательствами, – поясняет он.
– Ты неверный? – пробую отгадать я. – Бабник?
– Нет, даже наоборот. – Он усмехается и запутывает меня еще больше.
– Что тогда? – спрашиваю нетерпеливо.
– Я очень ревнив.