Я, понятно, остановилась и стала ждать его, потому что человек не может идти на костылях и одновременно разговаривать по телефону.
– Мам, привет. Мне надо привезти на День благодарения еще пару друзей.
– Хартли! Не надо…
Он помахал рукой, чтобы я замолчала.
– Не волнуйся. Она по-прежнему благополучно находится за океаном. Эти друзья совершенно нормальные. Никто не станет ждать икру или, там, фуа-гра. – Он сделал паузу. – Отлично. Люблю тебя. – Хартли повесил трубку, запихал телефон обратно в карман и снова взялся за костыли.
– Хартли, – запротестовала я. – Твоей маме не нужны лишние гости.
– Конечно, нужны. Я уже беру с собой Бриджера и его сестру. Я всегда кого-нибудь привожу, потому что живу недалеко. Единственный гость, от которого моя мать была не в восторге, это Стася. – Мы подождали, когда загорится зеленый свет, чтобы перейти улицу. – Нам с тобой, конечно, придется остаться на первом этаже. Если ты не против ночевать со мной в одной комнате.
Я не знала, что и ответить. Хотела ли я поехать вместе с Хартли к нему домой? Черт, еще бы. Но я могла представить подводные камни… в основном, ситуации, когда я выставляю себя на посмешище.
– Это страшно мило с твоей стороны, – сказала я, еще думая. – Ты сказал, у Бриджера есть сестра?
Хартли расхохотался.
– Погоди. Скоро ты с ней познакомишься.
***
Спустя неделю я смотрела, как за окошком Бриджеровой машины проносятся сонные улочки Этны, Коннектикут. Хартли сидел на переднем сиденье и снова разговаривал с матерью по телефону.
– Мы только что свернули с шоссе, – говорил он. – Надо что-нибудь купить по пути?
Сзади, сидя между Даной и мной, прыгала на сиденье младшая сестра Бриджера Люси.
– Через реку, через лес едем в гости к Хартли мы… – распевала она. – Мы еще не приехали?
Сестра Бриджера оказалась совсем не такой, как я себе представляла, – в основном потому, что ей было семь лет, и она была второклассницей.
– Если пнешь спинку сиденья еще раз, – пригрозил Бриджер из-за руля, – я буду щекотать тебя до тех пор, пока ты не описаешься.
– Противно, – согласилась Люси, перестав дергать ногой. Ее хвостик был точно такого же роскошного красновато-рыжего цвета, как волосы Бриджера.
– И не смей пинать Каллахан, – прибавил Бриджер.
– У меня все в порядке, – быстро ответила я.
Хартли еще разговаривал со своей мамой по телефону.
– В том надувном матрасе – дыра, – сказал он. – Но все нормально, потому что Бриджер и Люси могут занять гостевую спальню, а Дана – мою старую комнату. Каллахан ляжет со мной, потому что мы с лестницами не дружим. – Он послушал минуту. – Мам, расслабься. Заканчивай утюжить салфетки и выпей бокал вина. Мы уже подъезжаем.
***
Когда Бриджер свернул на подъездную дорожку, мы увидели, что мама Хартли ждет нас, сидя на качелях на крыльце старого деревянного дома. Стоило Хартли открыть свою дверцу, как она, перепрыгивая через ступеньки, сбежала вниз, поцеловала его и взъерошила ему волосы.
Она была симпатичной, с блестящими черными волосами и розовой кожей, и оказалась моложе, чем я ожидала. У нее были такие же красивые глаза, как у Хартли, только темнее.
– Добро пожаловать! – с широкой улыбкой сказала она, когда Дана выпрыгнула из машины. – Я Тереза.
– Тетя Тереза! Привет! – завопила Люси, обнимая ее за талию.
– О! Как ты выросла, – воскликнула мама Хартли. – Стала совсем большой девочкой. Собака наверху, Люси. Она будет рада тебя увидеть.
И маленькая девочка тотчас забежала по ступенькам крыльца в дом.
– Мам, это Каллахан, а это Дана.
– Надеюсь, мы вас не сильно обременим, – не могла не сказать я. – Хартли почему-то не разрешил нам остаться в кампусе.
– Вот еще! – рассмеялась она. – Только не в День благодарения.
Дана вложила ей в руки бутылку вина.
– Большое спасибо, что принимаете нас.
– Мы всегда рады гостям. Но погоди-ка, Адам, я не знала, что мисс Каллахан – это девушка. Она не захочет спать вместе с тобой.
– Мам, абсолютно все дамы хотят разделить со мной ложе.
– Хартли! – Я шлепнула его по руке, и его мать рассмеялась.
– У меня кровать размером с Массачусетс. Я не шучу, – сказал он мне, потом повернулся к матери: – Ты не уговоришь меня спать на той мерзкой кушетке. – Хартли поцеловал ее в щеку. – Как у тебя дела?
– Хорошо, – сказала она.
– Помочь тебе с чем-нибудь, пока мы с Бриджером здесь?
Она склонила голову набок.
– Было бы неплохо поменять масло в машине. Можете заняться этим на выходных. Сэкономите мне сорок баксов.
– Будет сделано, – сказал он.
***
Большую часть приготовлений перед праздничным ужином Тереза уже сделала: индейка почти приготовилась, а на стойке остывали два пирога.
Тем не менее, Хартли повязал на талии фартук, потом вылил в миску кварту густых сливок, достал из ящика венчик и начал энергично наворачивать им в миске овалы.
– В чем дело, Каллахан? Никогда раньше не видела, как парень взбивает сливки?
Я стряхнула с себя удивление.
– Просто не ожидала, что ты умеешь готовить.
– Я всего лишь помощник. – Хартли удвоил скорость, так что венчик стал размытым пятном, потом взял сахарницу, отсыпал немного в миску и снова начал взбивать.
Я заставила себя оторвать глаза от аппетитного вида на верхнюю часть его тела, занятую активным трудом.
– Так чем я могу помочь? – спросила я. – Готовить, хм, я не умею, но достаточно неплохо выполняю инструкции.
– Все нормально, мы управимся сами, – сказала Тереза, хотя казалось маловероятном, что в два часа дня в праздничный день для меня нет ни единого дела.
– Мам, – сказал Хартли. – Каллахан начинает психовать, когда ей кажется, что с ней нянчатся. Если хочешь, чтобы в королевстве был мир, поручи ей какую-нибудь работу.
Его мать рассмеялась.
– Извини, Кори. Просто я к этому не привыкла. Не все друзья Хартли положительно относятся к работе на кухне.
– Класс, мам, – сказал Хартли. – Не упускаешь случая подколоть ее, даже когда она на другом континенте.
Я указала на пакет с картошкой на стойке.
– Не надо ее почистить?
– Обязательно. – Тереза открыла ящик и достала картофелечистку.
Я сунула пакет с картошкой подмышку и поковыляла к кухонному столу, а там усадила себя на стул. Тереза смотрела, как я расстегиваю замки на коленях и поворачиваюсь к столу. Потом мне дали газету для очистков и миску. Чистка картошки была занятием долгим, однако я была вовсе не против.
– Адам, как проходит твоя терапия? – спросила Тереза.
– Нудно, – ответил он, еще занимаясь сливками. – У нас с Каллахан один врач. Прапорщик Пат.
– Мне терапевты напоминают дантистов, – сказала я. – Никто не стремится к ним на прием. Или, может, мы с тобой просто вредины.
– А может, все дело в Пат, – предположила Тереза.
– Нет! – решительно возразила я. – Я жутко недолюбливала всех своих терапевтов, а их было немало. – Я бросила еще одну картофелину в миску. – Хотя с возрастом я, похоже, смягчилась. С Пат я не такая злобная, какой была с остальными.
– Почему? – спросил Хартли.
– Ну, самые первые мои физиотерапевты учили меня надевать носки и пересаживаться из кресла в кровать. И меня дико бесило, что для обучения таким банальным вещам мне теперь требуются специальные люди.
– Понимаю, – сказала Тереза.
– Хотя они знают много ловких приемов. Когда они что-то показывают – например, как подняться с пола и снова сесть в кресло, не опрокинув его, – становится очевидно, насколько тебе необходима их помощь. И от этого становится только хуже. Ты ненавидишь процесс обучения, но понимаешь, что обойтись без него невозможно.
– Засада, – сказал Хартли.
– Вы можете предположить, что я должна была превратиться в образцового пациента, раз столько лет потратила на спортивные тренировки, однако вы ошибетесь, – сказала я им. – Так, ладно. Прекращаю ныть, – сказала я, бросая в миску картошку.
– Каллахан, ты никогда не ноешь, – великодушно возразил Хартли. – За исключением тех случаев, когда проигрываешь мне в «Реальные клюшки».
– Что случается крайне редко, – сказала я, и Тереза расхохоталась.
***
По дому поползли чудесные ароматы. Дана с Бриджером пошли накрывать на стол, поклявшись, что в данный момент моя помощь им не нужна. Так что я села на диване в гостиной и стала листать учебник по экономике – приближались экзамены.
Передо мной с пачкой карточек в руках появилась Люси.
– Ты умеешь играть в «Уно»?
– Конечно. – Я закрыла книжку. – Хочешь сыграть?
– Ага! Ты умеешь тасовать? А то у меня не выходит. – Она плюхнулась на пол и разделила колоду на две половины.
Я отстегнула свои скобы и бросила их на пол. Потом без какой бы то ни было грации соскользнула с дивана и, приземлившись на зад рядом с Люси, расправила с помощью рук свои ноги и забрала у нее колоду. Пока я тасовала и раздавала карточки, Люси протянула руку и осторожно коснулась моей ступни.
– Каллахан? – Она посмотрела на меня с вопросом в глазах. – Ты правда совсем ничего не чувствуешь?
Я покачала головой.
– Правда. Клянусь богом. – Я смотрела, как ее палец обводит верхнюю часть моего носка. С тем же успехом она могла трогать ногу постороннего человека.
– А что чувствуешь, когда ничего не чувствуешь? – У Люси был высокий тоненький голос, приятный и звонкий. Если б такой вопрос мне задал кто-то другой, я, наверное, вся ощетинилась бы. Но ее личико светилось бесхитростным любопытством, и испытать неловкость было попросту невозможно.
– Ну, ты просто совсем ничего не чувствуешь – вот и все. Только так могу объяснить. Если я сейчас ущипну твой хвостик, ты, наверное, и не заметишь. Или ощутишь легкое натяжение, но не в том месте, где я ущипну. Вроде того.
Люси поразмыслила над моими словами.
– Как-то жутковато немножко.
Я рассмеялась.
– Так и есть. Иногда я смотрю на свои ноги и пытаюсь уговорить их пошевелиться. В больнице я занималась этим дни напролет. У меня просто в голове не укладывалось, как они могут не двигаться. И я говорила: «Ну давайте, же, ноги! Ведь у всех остальных получается».
Люси хихикнула.
– Ты скучаешь по тому, чтоб нормально ходить?
– Ну… конечно. Но в большинстве случаев у меня получается попасть, куда надо. Пусть с лестницами мне и непросто. Коньки – вот, по чему я скучаю больше всего.
Люси нахмурилась, и ее эльфийское личико наклонилось ко мне.
– Мне нравится кататься на коньках, – сказала она. – Но я вечно падаю. Не то, что Бриджер. Вот он катается быстро.
– Продолжай заниматься, и тоже начнешь быстро кататься. Это так здорово, – сказала я ей. – Ты словно летишь. Мне до сих пор снится, как я катаюсь. Наверное, почти каждую ночь. – Я еще никому в этом не признавалась. И рот Люси не распахнулся, как от расстройства распахнулись бы рты у моих родителей, скажи я об этом им.
– А мне снится, как будто я катаюсь на лошади, – сказала Люси, разбираясь со своими карточками. Потом повернула подбородок к двери. – Что, Хартли? Ты тоже хочешь сыграть?
Я быстро подняла взгляд, но Хартли уже отворачивался. Сколько он там простоял?
– Ужин через пятнадцать минут, – сказал он хрипловатым голосом, уходя.
***
За столом нас было шестеро, и, пока мы передавали по кругу блюда, Тереза зажгла свечи.
– Не надо, – заспорила Люси, когда брат положил ей на тарелку фасоль.
– Съешь хотя бы три штуки, – отпарировал Бриджер. – Хартли, угадай, что на будущий год запретили в лагере?
– Дай-ка подумать, – сказал Хартли, вывалив себе на тарелку горку пюре. – Скалодром?
– Бинго, – ответил Бриджер. – Страховая компания заставила их его разобрать. Ну не бред ли?
Хартли передал своей матери блюдо с индейкой.
– Пока не объявили вне закона хоккей, жить можно.
– Вообще, я слышал, что опять пошли разговоры об ужесточении штрафов, – пожаловался Бриджер. – Что глупо. На льду люди практически никогда не получают серьезные травмы.
На этом месте я чуть не подавилась индейкой.
– Разве в прошлом году кто-то не сломал себе оба запястья? – спросила Тереза.
– Это была нелепейшая случайность, – сказал Бриджер. – Но серьезно… вы посмотрите, что творится в футболе. Кто у нас зарабатывал повреждение мозга, как там?
Дана откашлялась.
– Тереза, все очень вкусно. Огромное вам спасибо. – Я чувствовала, что взгляд моей соседки устремлен на меня.
– Не за что, дорогая.
– В том смысле, что пара переломов не идет с этим ни в какое сравнение, – рассуждал ни о чем не подозревающий Бриджер.
Напряжение на лице Даны привлекло внимание Хартли. Он перевел взгляд с нее на меня, потом посмотрел на Бриджера. И на его лице проступило понимание.
– Бридж? – сказал Хартли, и его голос был резким. – Ты не мог бы принести с кухонной стойки вино?
Люси соскочила со стула.
– Я принесу!
– Меня тошнит, когда говорят, что хоккей – только для костоломов, – продолжал Бриджер. – Это такое вранье.
– Чувак, – раздраженно прервал его Хартли. – Заткнись уже, а?
Бриджер оглядел наши лица. Когда его взгляд дошел до меня, его рот сам собой распахнулся.
– О, господи.
На лице мамы Хартли, сидевшей с ним рядом, застыло выражение неприкрытого ужаса.
– Извини… – Бриджер немо затряс головой. – Я понятия не имел…
– Не стоит, – сказала я быстро. Обсуждать в День благодарения свой несчастный случай я точно не собиралась.
В эту секунду в комнату вприпрыжку возвратилась Люси.
– Вот, – сказала она, и Хартли опустил глаза на бутылку с уксусом, которую она ему протянула.
– Хм… спасибо? – Он поставил бутылку на стол.
– Эй, – сказала Люси. – Мы должны рассказать, за что благодарны. – Она забралась обратно на стул и выжидательно на всех нас уставилась.
Тереза с трудом сглотнула, а потом ее взгляд смягчился.
– Ты права, Люси. Хочешь начать?
– Хорошо! Я благодарна за… – Она задумалась, и ее маленькие бровки сошлись на переносице. – За мороженое и за то, что на праздниках нет домашней работы. И еще за маму и Бриджера. О… и за то, что на выходных начинаются рождественские передачи.
Бриджер откинулся на спинку стула. В мерцании свечей его глаза стали темнее.
– Хороший список, малыш, – ласково сказал он, и у меня в горле встал ком, когда он положил свою большую ладонь на ее маленькое плечо. – Если я следующий… – Он опять обвел взглядом стол. – Тогда я благодарен за собравшуюся здесь компанию. Потому что вы меня терпите, – добавил он с робкой улыбкой.
– Ты забрал мою речь, – сказала Дана. – Поэтому я скажу вот что: как же круто вернуться в Америку. Пока этот год складывается замечательно – как я и надеялась.
Потом пришла очередь Хартли.
– Ну, а я благодарен за адвил, за пиво, за лифты и за то, что моя мама терпит меня. Еще за хороших друзей, которые пьют пиво, ездят на лифтах и возят меня на машине. И терпят меня.
Следующей была Тереза, которая держала в сиянии свечей бокал с вином.
– А я просто счастлива видеть сегодня у себя за столом ваши чудесные лица. – Она лучисто улыбнулась всем нам по очереди. – Спасибо вам, что приехали.
Осталась одна я. Но пока я с удовольствием слушала приятные вещи, которые говорили мои друзья, мне открылось, что самой мне добавить к их словам нечего. Потому что в последнее время я была не самым расположенным к благодарности человеком на свете.
– Мне бы хотелось сказать спасибо тому компьютеру, который отвечает за выбор соседей. И за то, что сегодня вечером я сижу здесь со всеми вами.
И это было лучшее, что я была в силах сказать. По крайней мере в этот момент.
Глава 10
На этот случай придумали тюнинг
Кори